Иван Черных - Иду на перехват
Я поглядываю на Геннадия и думаю о нем. В последнее время с ним творится что-то неладное: ходит задумчивый и хмурый, сильно похудел, под глазами появились темные круги. Не помогла и недавняя поездка в Сочи. На этот раз он ездил с Дусей, у нее тоже ни с того ни с сего разболелись поясница и ноги. Сейчас Дуся чувствует себя хорошо. Про нее и про Игоря Винницкого в гарнизоне ходят нехорошие слухи, но, скорее всего, это сплетни. Возможно, кто-то, как и я, заметил, что Дуся при встречах с Винницким смущается, а может быть, он когда-то проводил ее домой после репетиции, их увидели, вот и пошло… Как бы там ни было, Дуся теперь в самодеятельности не участвует, и Геннадий с нею почти нигде не показывается.
Дружба наша с Геннадием тоже начала затухать. Правда, на службе мы говорим по-приятельски, но в гости друг к другу не ходим. То ли он считает, что командиру не следует быть с подчиненными запанибрата, то ли тому причиной Дуся, которая почему-то стала избегать Инну.
Как-то я спросил у Инны, в чем дело. Она испытующе посмотрела на меня, подумала, а потом ответила загадкой:
— Людей сближают общие интересы и взгляды на жизнь. Видимо, так лучше для Дуси — не встречаться, особенно теперь…
Она чего-то недоговаривала, а я допытываться не стал: если не хочет говорить, зачем принуждать ее?
К дежурному домику подъехала легковая автомашина. Мы встали. Вошел полковник Щипков. Геннадий отдал ему рапорт. Щипков поздоровался и посмотрел на часы.
— Наверное, домой уже настроились? — улыбнулся он.
— Никак нет, — ответил Геннадий. — Еще два часа дежурить. Можно не раз подняться в воздух.
— Это верно, — согласился полковник. — В наше время и минута — срок немалый. Ну-ка, дайте вашу карту.
Геннадий отстегнул наколенный планшет, достал полетную карту. Щипков развернул ее.
— Вот здесь, — он указал пальцем точку неподалеку от крупного города, — на большой высоте летит шар. Запущен он с одной из военных баз, вот с этого острова. Проследите путь его движения. — Щипков прочертил линию от нашей южной границы. — Как видите, маршрут получается довольно удачный. Шар ни в коем случае не должен вернуться к тем, кто его запустил. Понимаете, ни в коем случае… Ракетчики просят доверить это дело им: но командующий разрешил испытать наши «ласточки». Надо не подкачать. Вам первым выпала такая ответственная и, скажу прямо, трудная задача…
Полковник проинструктировал, как действовать в воздухе, и мы побежали к своим самолетам.
День стоял погожий. В сентябрьском небе плыли редкие перистые облака. Истребители наши глотали высоту сотнями метров. Я не ощущал ни меняющегося давления, ни перегрузки, все было сконцентрировано в едином желании отыскать и уничтожить шар-шпион. С командного пункта дали нам курс и смолкли. Скорость набора высоты стала падать, истребители приближались к практическому потолку. С каждой минутой самолеты становились все менее послушны. Приходилось работать рулями плавно и осторожно. Надо было выдержать место в строю (мы шли фронтом), не потерять друг друга из виду, чтобы не принять засветку от своего самолета за цель: ракета не разбирает, свой это или чужой, стоит только выпустить ее.
— Эшелон занял, — доложил Геннадий.
Наши истребители перешли в горизонтальный полет.
— Цель впереди, дальность…
Теперь нами командовал уже Пилипенко. В ответственные моменты он всегда на КП и наводит сам.
— Начинайте поиск.
Я склонился к тубусу. На экране радиолокационного прицела, вверху, вижу, как при развертке вспыхивает маленькое светло-зеленое пятнышко отметка от шара.
— Цель вижу, — доложил Геннадий. — Двадцать первый, пристраивайтесь в правый пеленг. Атакую!
Если бы Геннадий не увидел цель, ее атаковал бы я. А теперь моя задача следовать за ним и наблюдать. В случае неудачной стрельбы или каких-либо осложнений мы поменяемся местами.
Геннадий снова перевел истребитель в набор высоты — шар был все еще намного выше нас. Но, несмотря на то что мы выжимали из двигателей все, стрелка вариометра[4] никак не хотела подниматься выше единицы, а через несколько секунд снова опустилась на ноль.
— Захват, — передал Геннадий.
Я глянул в прицел. «Птичка» — засветка цели — по-прежнему была вверху, в большом кольце. А чтобы произвести выстрел, надо «загнать» ее в малое. Невольно рука моя потянула ручку управления на себя, однако «птичка», вместо того чтобы переместиться к центру, скользнула вверх и исчезла за большим кольцом. Я сразу же перенес взгляд на ведущего. Нет, ничего с самолетом не случилось. Геннадий находился на своем месте, слева, чуть впереди.
— Проскочили, — с досадой сказал он. — Заходим вторично.
Пилипенко снова навел нас. Теперь я уже не смотрел в прицел, а следил за Геннадием и за небом. Спустя несколько секунд после его доклада о захвате цели я увидел шар. В вечерних лучах солнца он казался позолоченным. Стремительно приближаясь, он рос на глазах, будто его надували. И снова Геннадий не сумел выстрелить, да и немудрено: шар был выше нас. Мы стали ходить по «коробочке». Щипков был прав: задача оказалась чрезвычайно сложной. На разворотах, при всем нашем старании, истребители теряли высоту; на прямой, хотя мы ее и набирали, эффекта не получалось. Геннадию нужно было одно лишь мгновение: поднять в определенном месте нос самолета настолько, чтобы шар попал в луч радиолокационного прицела. Но как раз этот момент и невозможно было определить. Едва Геннадий начинал готовиться к пуску ракеты, как наши истребители проскакивали шар.
— Двадцать первый, выходи вперед, — приказал Геннадий, — может быть, у тебя получится.
Но и моя попытка не увенчалась успехом. Я так старался, что чуть не сорвался в штопор. Топливо у нас было на исходе, и Щипков приказал возвращаться.
Он поджидал нас на стоянке. Геннадий подавленным голосом доложил о результатах полета. Нам стыдно было смотреть в глаза командиру. Я ожидал упреков или даже нотации, но Щипков сказал сочувственно:
— Не отчаивайтесь. Жаль, конечно, что не мы, а ракетчики сбили, да что ж поделаешь.
И все же на сердце было тяжело. Я чувствовал себя виноватым. Чего-то мы с Геннадием недодумали. Инна заметила мое мрачное настроение.
— Ты очень устал? Сегодня в клубе хорошая картина — «Прощайте, голуби». Может, сходим? — Всегда, когда у меня неприятности, она уводит меня либо в кино, либо в библиотеку, либо побродить у реки или по лесу. И это хорошо помогает. Но сегодня мне никуда не хотелось идти, я действительно сильно устал.
— Тогда почитай, — согласилась Инна.
Я взял газету, лег в постель и стал читать, но в голове неотступно вертелась мысль, что где-то, в чем-то мы с Геннадием совершили ошибку.
Инна управилась с делами, погасила свет и молча легла, не донимая меня вопросами. Она знала, что есть такие вещи, о которых нам, военным людям, нельзя говорить даже женам. Притом расспросы, когда человек не в духе, еще больше взвинчивают нервы.
Я был благодарен Инне за ее чуткость.
«При увеличении скорости наших истребителей, — продолжали бежать мои мысли, — труднее выбрать момент, когда поднимать нос истребителя. Мы проносились под шаром буквально в считанные секунды, по существу, он являлся неподвижной целью. Уменьшить же скорость мы не могли — истребители потеряли бы высоту. Итак, единственная возможность уничтожить шар — это либо достичь его потолка, либо создать такое положение истребителю, чтобы он устойчиво, хотя бы несколько секунд, двигался в сторону шара. Для этого нужен запас мощности двигателя, но где его взять? А если эту мощность взять не у двигателя, аза счет инерции? Достигнуть практического потолка, со снижением разогнать самолет до предельной скорости и перевести его в набор высоты в направлении цели. Нужно только рассчитать площадку разгона и момент перехода в набор высоты. Летчику сделать в полете это невозможно, а штурман наведения может легко».
Я встал, включил настольную лампу и принялся за расчеты. Вот когда понадобились знания высшей математики, которая так трудно нам давалась в училище.
Пришлось порыться в конспектах, чтобы вспомнить кое-какие формулы. Инна, увидев мое усердие, приподнялась на локтях.
— Тебе помочь?
— Помоги, — с радостью согласился я, поняв, что она переживает из-за моих неприятностей не меньше, чем я.
Утром о своих расчетах я рассказал Геннадию.
— Да, ты прав, — согласился он, — если бы у нас был запас скорости, мы бы сбили этот чертов шар.
Надо доложить командиру полка.
— Иди доложи один, — как-то нехотя сказал он. — А мне надо поговорить с летчиками…
Щипков заставил меня повторить все расчеты, показать на чертежах и доказать свои доводы. Мы просидели с ним более часа, потом он вызвал Пилипенко, и мы занялись расчетами совместно.