Иван Евсеенко - Заря вечерняя
— Зачем ты все это, Володенька, зачем?!
Афанасий закутал их плащом и легонько подтолкнул к дому, подальше от женских судов и пересудов, от мальчишеских криков и от слишком затянувшегося молчания Ивана Алексеевича…
Дома Афанасий вдвоем с Екатериной Матвеевной растерли Володю водкой, дали ему хорошенько выпить и уложили на кровать рядом с печкой…
* * *На следующий день Володя отвез Петьку с Надеждой в больницу, потом долго возился возле дома, заколачивая окна и двери, закрывая на замки ненужный теперь гараж. К Афанасию он забежал лишь под вечер, загнанно остановился возле порога и дальше не пошел, сколько ни уговаривала его Екатерина Матвеевна.
— Уезжаешь, значит? — спросил его Афанасий.
— Уезжаю, — ответил Володя. — Вы не обижайтесь.
— Да чего ж обижаться? Езжай, коль такая незадача.
Екатерина Матвеевна кинулась было на кухню, чтоб приготовить Володе что-либо в дорогу, но он остановил ее:
— Ничего мне не надо!
Чувствовалось, что он уже не здесь, не в Старых Озерах, а там, в дальней Надеждиной деревушке, приноравливается к новой жизни, к новым людям, к новым заботам.
— Не забывай нас, — попросила Екатерина Матвеевна.
— Постараюсь, — пообещал Володя, но в доме ни на минуту больше не задержался.
Он торопливо подал Афанасию руку, какую-то обессиленную, чужую, потом отдал Екатерине Матвеевне ключи и, не говоря больше ни слова, выбежал на улицу…
Конечно, они могли бы попрощаться и по-другому, могли бы посидеть за столом, побеседовать, обсудить все случившееся… Хотя чего уж теперь… Прожитого не вернешь, а что будет впереди: поживем — увидим…
После Володиного отъезда в Старых Озерах стало как-то совсем пустынно и тихо. А может, Афанасию просто так казалось… Он каждое утро по-прежнему отправлялся на Горбунке в леса, в Великие горы, но ни дорога, ни осенние потемневшие деревья радости ему не приносили. Наскоро завершив лесные свои дела, Афанасий поскорее торопился домой к Екатерине Матвеевне, у которой других теперь забот не было, кроме как сидеть у окошка да выглядывать мужа.
Горбунок к осени совсем захромал, поэтому Афанасий все чаще вел его в поводу и не по твердой ухоженной тропинке, а по песку или по лесному мягкому вересу.
Мысли у Афанасия были невеселые. Вслед за Володей со Старых Озер снялись и уехали в город все три сына Андрея Борисенко, у которых были маленькие грудные дети. Никто их особенно не удерживал, не уговаривал, потому как все понимали, что детям нужно здоровье, нужен чистый сухой воздух.
И совсем уже добил Афанасия Иван Алексеевич. Перед Октябрьскими праздниками, когда собралось в клубе отчетно-перевыборное колхозное собрание, он вдруг заупрямился и наотрез отказался быть председателем. Уполномоченный из района ходил вокруг него и так и эдак, пробовал даже пригрозить, но Иван Алексеевич, знай, стоял на своем:
— Состояние здоровья у меня слабое, уезжаю к сыну в Харьков.
Он и раньше, бывало, под горячую руку заводил с Афанасием эти разговоры об отъезде:
— Знаешь, какие там, под Харьковом, поля? По сорок центнеров на круг берут!..
— А как же мы?! — прерывал его Афанасий.
— Вы что! — усмехался Иван Алексеевич. — Вы себе найдете председателя помоложе, с морским уклоном.
Афанасий тогда особого значения подобным разговорам не придавал. Думал: потешается Иван Алексеевич, разыгрывает Афанасия. А выходит — нет, выходит, уже в те времена Иван Алексеевич твердо решил, что уедет, бросит Старые Озера.
Мужики на собрании вслед за уполномоченным тоже попробовали уговаривать Ивана Алексеевича, просить его, чтоб остался еще хоть на один срок, пока все как-то образуется с морем. Но он и тут не поддался. Сказал мужикам коротко и определенно:
— Я все-таки хлебороб и хочу заниматься землею, а не этими болотами!
Мужики посокрушались, повздыхали, а потом — делать нечего — отпустили Ивана Алексеевича, как говорится, с миром. Новым председателем они избрали главного инженера, человека действительно молодого, напористого, приехавшего в Старые Озера всего три года тому назад.
После собрания и передачи дел особых забот у Ивана Алексеевича не было, и он частенько приходил теперь на берег моря, садился на лодку, курил, радуясь, должно быть, своей свободе, своему покою и отдыху. Иногда он, так вот греясь на неярком осеннем солнышке, встречал Афанасия, возвращавшегося с рыбалки. Глядя на его небогатый улов, Иван Алексеевич усмехался:
— Что, не ловится золотая рыбка?
— Не ловится, — со вздохом отвечал ему Афанасий.
— То-то!
Подтянув повыше на берег плоскодонку, Афанасий садился рядом с Иваном Алексеевичем, смотрел на море, на его просторы, думал… Море еще играло, еще перекатывало от края до края чахлую осеннюю волну, а жизнь в нем уже затухала, отчасти сама по себе, от синезеленых водорослей, от ила и тины, а отчасти по вине заводов, которые по-прежнему нет-нет да и сбрасывали в него отравленную воду.
Вообще заводы больше всего удивляли Афанасия. Когда море только начинало строиться, многие директора и в газетах, и на всевозможных митингах не раз выступали с речами: мол, без воды мы задыхаемся, не выполняем планов — море нужно позарез. А заплескалось оно почти возле самых заводских корпусов, так сразу пошли на попятную. Говорят, вода в море грязная, заиленная, непригодная даже для технических нужд.
Сами воду отравляют и сами же ее брать не хотят. А сколько было шуму, сколько было обещаний насчет технического водопровода! Но что-то его до сих пор не видно, и заводы опять, как в старые времена, пробивают скважины, артезианские колодцы, качают воду из-под земли. Хозяин нужен этому морю, коль уж его завели, и хозяин крепкий, с деньгами, с техникой и, конечно же, с головой, иначе пропадет оно окончательно.
Газеты стали писать об этом, почти не стесняясь: мол, спасать надо море, пока не поздно. Добралась до него даже сама «Правда». Напечатала фельетон под названием «Текла речка». Черным по белому в газете написано:
«Оказалось, что в спешке дно плохо очистили от пней и коряг, и морю лежать неудобно, как принцессе на куче горошин. Мелководье ему тоже не по душе. Предприятия по-прежнему сбрасывают в водохранилище свои условно чистые стоки. Думали, законы химии и биологии не для всех писаны, однако в воде начались всякие не согласованные с вышестоящими инстанциями биохимические процессы, появились не предусмотренные проектом микроорганизмы, которые не выведешь самыми строгими решениями-постановлениями. И вот теперь в летние месяцы водохранилище цветет. На его поверхности — пелена водорослей, и не всякий смельчак, даже если он главный санитарный врач города, рискнет в нем искупаться.
Есть огорчения и посерьезнее. Водохранилище изрядно подпортило городу подземные источники воды, которые раньше по своим качествам были близки к нарзану. Какой же выход? Пропускать через специальные очистные сооружения и подземные воды? Опять возводить уникальное сооружение, которое, говорят, в несколько миллионов обойдется.
Конца тратам не видно. Когда наливали воду, забыли, кроме биологии и химии, еще и элементарную физику: закон сообщающихся сосудов. «Какой такой закон? Знать не хотим. Нас сроки поджимают», — можно было услышать в те горячие деньки.
Не успели перерезать ленточку перед акваторией моря, как жители домов, стоящих по берегам, обнаружили под полом воду, в погребах заквакали лягушки. Оказывается, уровень грунтовых вод поднялся, затопив немало домов. Началось переселение. Для «жертв» водной стихии построены целые кварталы. Вот какие неприятности создал человек сам себе!
В общем, собрались попить душистого чаю, а чай подали без заварки.
Огромные средства на водохранилище были выделены государством не ради ландшафта и рыбалки, а в том числе и на нужды, связанные с охраной природы. Местные предприятия берут воду для технических целей из-под земли, запасы этой воды небезграничны. Вот и возникло решение: построим море, пусть из него заводы пьют. Но прошло уже много лет, а промышленность не спешит переходить на новую воду, она ей не по вкусу, не подходит к технологическим данным производства, ее надо очищать, а это лишние затраты. Много было издано благих решений, постановлений местных организаций, но дело с техническим водопроводом по сей день в стадии проектирования. По-прежнему заводы берут воду из-под земли, прикипели к городскому водопроводу.
Вы спросите: о чем же думали, когда строили водохранилище? Прямо скажем, в мыслях желаемое выдавалось за действительное. Опытом строительства водохранилищ в центре города не поинтересовались. Эксперимент, можно сказать, удался: теперь другие поостерегутся подобным образом заводить себе рукотворные моря в городской черте…
Что же делать с водохранилищем, если от него крутыми волнами идут неприятности? Бить тревогу! Однако организации, приставленные к сбережению его, на удивление спокойны.
