Варткес Тевекелян - За Москвою-рекой. Книга 1

— У меня возникла одна идея, боюсь — забуду. Вы идите, Николай Николаевич, а я еще немного посижу.

Никитин понимающе улыбался, кивал головой и тоже оставался.

Иногда инженер ворчал на своего помощника:

— Никакого размаха у человека, никакого полета мысли. А еще Полетовым зовется!

Однажды, рассматривая чертеж, только что законченный Сергеем, он рассердился:

— Скажи, пожалуйста, какого черта ты занимаешься накладыванием заплаток на эту старую лоханку, вместо того чтобы создавать новую, оригинальной конструкции барку?

— Но ведь на пустом месте ничего не растет! Не могу же я высасывать из пальца новую конструкцию, когда, кроме наших лоханок, как вы их называете, я других не видел, — смущенно отвечал Сергей.

— При чем тут палец? Научись мозгами шевелить! Посмотри сюда! — Никитин нагнулся над чертежом. — Вот здесь ты сохранил старые габариты, не так ли? А теперь попробуй раздвинуть заднюю стенку барки примерно на полметра, на образовавшемся свободном пространстве разместить второй вал и тогда сообрази: что получится?

Сергей провел рукой по непокорным волосам, оттопырил нижнюю губу и уставился на чертеж. Глаза его заблестели.

— Здорово! Если еще наладить двухстороннюю заправку, то в новой барке можно будет красить шестнадцать кусков вместо восьми. Вот где производительность! Места сколько освободится в цехе… Вы просто гений, Николай Николаевич!

— Сразу и в гении? Дешево ты раздаешь почести!.. Если за каждую пустяковую мысль людей в гении возводить, то на земле давно вывелись бы простые смертные. Мой тебе совет: научись сдерживать свои восторги. Ну, хватит философствовать, займемся делом… Интересно, выпускает ли наша промышленность передвижные швейные машины, пригодные для работы в условиях большой влажности? Без такого, казалось бы, пустяка, как швейная машина, вся наша комплексная механизация полетит вверх тормашками. Нельзя же допустить, чтобы в новом цехе суровье сшивалось вручную, шилом, и на каждом куске терять полметра. Нужно запросить Министерство машиностроения…

В течение вечера они по нескольку раз бегали в цех, еще и еще раз уточняли габариты машин, намечали места будущих фундаментов для их установки, измеряли толщину массивных стен, где предполагалось делать проемы и протянуть ленточные транспортеры, а результаты тщательно заносили в рабочие чертежи.

Иногда к ним заходил мастер Степанов. Улыбаясь и по привычке разглаживая пожелтевшие от курения усы, он спрашивал:

— Ну как, получается?

Сергей самоуверенно отвечал:

— Получается!

Однажды Никитин сказал старому мастеру:

— Осип Ильич, вместо того чтобы посмеиваться да задавать один и тот же вопрос, вы лучше помогли бы нам советом. Видите, сколько у нас работы?

— Моего совета никто не спрашивает. Неудобно же соваться самому!

— Бросьте играть в самолюбие, это занятие для вас не подходит! Здесь такое дело решается… Ведь мы с Сережей на авторство и безгрешность не претендуем, — сказал инженер и протянул мастеру чертежный лист. — Взгляните вот сюда. Промывные и сукновальные машины не вмещаются в одном зале, перетаскивать же часть их в другое место нельзя — нарушается нормальный поток.

Степанов вытащил из верхнего кармана спецовки очки, надел их и, прищурив глаза, долго рассматривал чертежи.

— Да, так не разместишь, — наконец, согласился он и, помедлив, добавил: — Есть простой выход.

— Какой? — оживился Никитин.

— Сократить количество машин.

Инженер махнул рукой.

— Это не выход! Мы с Сережей считали и пересчитывали и пришли к выводу, что с учетом увеличения объема производства в недалеком будущем хотя бы на тридцать процентов потребуются все машины, в резерве ничего не останется, даже если увеличить скоростной режим в допустимых пределах.

— Вы меня не дослушали, Николай Николаевич. У меня не такая горячая голова, чтобы за будь здоров предлагать сократить оборудование. Можно совместить две операции. Поставить на промывные машины откидные вертикальные валики — и все. В свое время я об этом в бриз подавал, да внимания не обратили…

— Кажется, дело говорите, Осип Ильич! Можно, ей-богу, можно! — Никитин обнял мастера за плечи. — Выручили! Сегодня же набросаю чертежи и попрошу директора дать указание срочно изготовить опытный образец.

Так возникали идеи, одна интересная мысль порождала другую. Постепенно в дело вовлекались все новые и новые люди, и двое молодых энтузиастов, соединяя теорию с практическом опытом большого коллектива, спешили закрепить эти новые идеи и мысли на бумаге в виде сложных чертежей и алгебраических формул, чтобы в недалеком будущем воплотить их в машины…

Анна Дмитриевна Забелина два раза в неделю бывала на комбинате. Закончив свои опыты у красильных барок или в лаборатории, она непременно заглядывала в маленькую комнату, именуемую с легкой руки Никитина «конструкторским бюро», и подолгу засиживалась там, вникая во все детали проделанной за время ее отсутствия работы.

Вот и сегодня она, по своему обыкновению, тихонько вошла, сняла шубку, повесила ее на гвоздь у дверей и, взяв стул, села у стены, сбоку, чтобы Никитину и Сергею не приходилось, разговаривая с ней, поворачивать голову и отвлекаться от работы.

— Рассказывайте, отшельники, какие новые гениальные идеи осенили вас за то время, что я не была у вас, — спросила она.

— Какие к черту гениальные идеи! Чтобы расставлять оборудование на бумаге, кому ума не хватало! — Обычно веселый и жизнерадостный, Никитин сегодня был явно не в духе.

— Неправда это, Анна Дмитриевна, вы ему не верьте, — сказал Сергей. — Макет нашего цеха, который закончил вчера Николай Николаевич, просто чудо! Там столько нового и интересного! Степанов пришел в восторг и заявил: «Работать в таком цехе — одно удовольствие».

— Понятно Николай Николаевич, как обычно, скромничает?

— При чем тут скромность? Макет может изготовить любой, мало-мальски грамотный инженер, а вот механизировать дело крашения оказывается куда сложнее. Больше десяти дней бьюсь над этим проклятым терморегулятором, и ничего у меня не получается!

— Какой вы нетерпеливый! Вам сразу подавай все, что задумаете. У нас в институте люди годами бьются над одной темой и не отчаиваются.

— Ну и пусть себе бьются на здоровье! Над ними не каплет. Как говорит пословица: «Солдат спит, а служба идет», — так и у вас. А нам нельзя жить вне времени и пространства, у нас производство!

Забелина ничего не ответила. Никитин прервал работу и взглянул на нее.

— Вы извините, Анна Дмитриевна! Мы тут доработались до того, что я, кажется, начал болтать глупости… Скажите, случалось с вами такое: кажется, все ясно, внутренне тоже убежден, что стоишь на правильном пути, а на деле ничего не получается?

— Вы о чем?

— Да все о том же — о терморегуляторе! Пользоваться существующей схемой и натыкать десятка полтора термометров на барку, устанавливать простую сигнализацию, как дверной звонок, не хочется. Процесс крашения нужно механизировать полностью, иначе всей нашей реконструкции грош цена. Наведем в цехе внешний лоск, расставим оборудование в ряд, а красить будем по старинке, по-кустарному, когда все решают «секреты» и чутье мастера. Это же позор! Прав будет наш главный инженер Баранов, если он, как всегда, глубокомысленно заявит, что овчинка выделки не стоит!

— Что вам на это ответить? — Анна Дмитриевна с улыбкой посмотрела на Никитина. — Вы сами хорошо знаете, что первая заповедь экспериментатора — набраться терпения. Если опыт не удается и на десятый раз, нужно отбросить сделанное и начать все заново. У нас в институте профессор Лейтес часто повторял: «Кто отчаивается при первой же неудаче, тот не должен заниматься исследовательской работой и проводить эксперименты». Он, без сомнения, прав. Но это так, между прочим… У вас, я уверена, хватит и сил и настойчивости довести дело до конца. Проконсультируйтесь у специалистов, послушайте их совета. Времена одиноких первооткрывателей давно миновали…

— Боюсь, я переоценил свои силы и взялся за труд не по плечу! Однако меня интересует совсем другое. Откуда у вас такое спокойствие, рассудительность и почему я всегда во всем соглашаюсь с вами? Признаюсь, иногда в мыслях я бунтую против такого смирения, спорю с вами, но при вас я опять делаюсь мягким как воск…

Анна Дмитриевна расхохоталась.

— Вы настоящий ребенок, Никитин!

На пороге неожиданно показалась крупная фигура Власова.

— Не помешаю? — спросил он с улыбкой, все еще стоя у дверей.

— Что вы! — Никитин вскочил с места. — Заходите, Алексей Федорович, познакомьтесь: Анна Дмитриевна Забелина, научный сотрудник Института органической химии Академии наук. Она проводит на нашем комбинате интересные опыты и, боюсь, что скоро нас, коренных текстильщиков, положит на обе лопатки!