Росток - Георгий Арсентьевич Кныш
Выслушав Савича, Петр Яковлевич сказал Натали:
— Пригласите ко мне Антона Калиновича Гузя.
Гузь появился быстро, будто стоял за дверью в приемной и ждал приглашения. Потирая толстую, усеянную рыжими волосами шею, тяжело сел на стул, свесил между расставленных ног живот.
— Фу! Замотался. В конце концов, у меня две руки и две ноги... Зачем вызывали?
— Что у вас с залом, с фундаментом? — спросил Петр Яковлевич.
— А что? Все идет как полагается, в график укладываемся. Напрасно вы беспокоитесь.
— У вас две головы, Антон Калинович, — вмешался Григорий.
Будто не поняв, о чем идет речь, Гузь пощупал голову короткопалой пятерней, широко улыбнулся:
— Что нет, то нет! Голова одна. А вот забот в ней много.
— Каких? Ну-ну, послушаем.
— Взять хотя бы технику... — Гузь помолчал. Чего от него хотят? О чем пронюхали? Усевшись поудобней на стуле, повернулся к Петру Яковлевичу. — Вы же сами знаете...
— Про фундамент не знаю.
— А чего там знать. Пойдемте посмотрим. Бетон твердеет...
— Пошли.
Полутемный коридор был запорошен известковой пылью, заляпан цементным раствором, краской. Возле батарей парового отопления, как длинные уснувшие змеи, поблескивали свернутые кольцами промасленные тросы. Рядом с ними стояли столбики паркетин.
Войдя первым в зал, Петр Яковлевич остановился, топнул ногой:
— Что здесь под бетоном? Вот здесь, где будет монтироваться машина?
— Как это что? — искренне удивился Гузь и тоже топнул ботинком. — Перекрытие. Как и надлежит, — он подозрительно покосился на Григория, взвешивая, что удалось ему узнать. Мастер уже успел доложить о придирчивом посетителе. — Согласно проекту...
— Прошу принести, посмотрим вместе.
— Сейчас. Моя папка в приемной. Вечером сам хотел еще раз просмотреть, убедиться... — Гузь выкатился из зала и вскоре вернулся, неся развернутую кальку. — Здесь небольшие изменения... Заметили?.. Железное перекрытие, возвышение-фундамент, амортизаторы и изоляторы. — Он так внимательно разглядывал кальку, будто видел ее впервые. — Ну, убедились, что я делаю все по совести?
— Вы поставили металлическое перекрытие, — нахмурился Петр Яковлевич. — Объясните, голубчик, почему? В проекте — бетонное.
— Я же говорю — небольшие изменения. Чтобы ускорить строительство...
— Ускорить? А качество? А проектное задание?
— Вспомнил, вспомнил! — радостно воскликнул Гузь. — Мы проконсультировались с трестом, они с проектировщиками... Чтобы выиграть время... У нас прислушиваются к рационализаторам... Разумная идея, совет... Мастер подал мысль, его поддержали в тресте. Но если вас не устраивает — переделаем. Завтра же прикажу.
— За свой счет? — спросил Петр Яковлевич. — Если не уложитесь в график, учитывая и переделку, я обращусь...
— Антон Калинович, в кабине крана вас ждет «несовершеннолетняя», то есть четвертинка. — Григорий не удержался от искушения уколоть Гузя и вместе с тем намекнуть, что знает намного больше, чем тот думает.
— Я бы не против. Но на работе не употребляю, — буркнул сердито Гузь, складывая в папку бумаги. — А тебе я посоветовал бы не совать свой нос в чужую дверь. Прищемят. А то и кирпич на голову свалится. Как там у вас по-ученому? Причина и следствие или наоборот?
— Весьма благодарен за предупреждение, — иронически поклонился Григорий. — Учту! Знаете, Антон Калинович, у нас, ученых, всегда бывает наоборот.
— И я учту! — не по-доброму пообещал Гузь.
— Вот и договорились.
Григорий оделся, вышел из лаборатории. Ветер сыпанул в лицо капельки дождя, перемешанного со снегом.
Во дворе стояло пять машин. Их облепили сотрудники лаборатории и приезжие грузчики. В кабине крана сидел выспавшийся уже Роман.
«Вот и новая техника прибыла... Кто будет ею овладевать? Нам с Ромашко придется».
Вокруг машин медвежонком перекатывался Олияр, делая вид, что очень озабочен, что без него все здесь замрет. «Умеет, шельма, — усмехнулся Савич. Вдруг вспомнил Майю, ее уютную квартиру. Вздохнул: — Эх, Майя... А Ромашко уехал на завод с рамками нейронных сетей, блоками и панелями. Уехал не на день и не на два. Будет торчать в цеху до отупения, пока не разберется в тонкостях схемы... Прости меня, Майя, не встретимся мы ни сегодня, ни завтра. Надо помочь Максиму...»
Григорий сел в переполненный троллейбус и поехал на металлообрабатывающий завод.
Цех выглядел чистеньким. Он словно улыбался огромными, как экран широкоформатного кинотеатра, окнами. В три ряда выстроились станки. Григорий отыскал взглядом группу заводских инженеров, Ромашко, Сюсюка, — они столпились возле крайнего, покрашенного в зеленый цвет станка. Конструкторы на придвинутых к станку столах раскладывали принесенные блоки, соединяли их с трансформатором, устанавливали перемычки, «прощупывали» приборами соединения. Станок этот был похож на другие. Вместо каретки поблескивали сочлененные резцы, вставленные в округлый, сдавленный сверху и снизу цилиндр так, что казалось, будто бы здесь примостился железный еж, неизвестно для чего растопырив колючки. К сочленению-руке тянулся жгут разноцветных проводов, обмотанных на одинаковом расстоянии темно-синей изоляционной лентой — чтобы не расходились и не перепутывались. Внизу Сюсюк пристраивал осциллографы, частотомеры. Ромашко проверял нейронную сеть — соединенные четырьмя металлическими стержнями прямоугольники. Посреди них застыли похожие на пчелиные рамки «формальные» нейроны. Рамки сверкали натянутой на них еле заметной для глаза тонкой серебристой сеткой, похожей на марлю; в уголках сетки поблескивали круглые головки транзисторов, посередине чернел кубик-блок оперативной памяти нейрона.
— Начнем... — сказал коренастый черноглазый мужчина в брезентовом комбинезоне, протягивая руку Григорию. Косой шрам пересекал его подбородок, придавая лицу выражение решимости и властности. — Главного инженера ждать не будем... Что это у вас за химерия? — показал он на нейронную сеть. — Меня зовут Василий Потапович Булат. Будем вместе мучиться над внедрением...
— Еще неизвестно — мучиться или нет. — Григорий разделся, вместе с Булатом подошел к Ромашко. — Все зависит от того, насколько мы всё продумали... От того, как конструкторы перелили в металл наш замысел и наши просчеты.
— Просчеты? — удивился Булат.
— Да, просчеты. Они оттого, что нет исчерпывающего знания... Больше на ощупь приходилось...
— И все-таки как она будет работать? — не унимался Булат. — Внешне как будто простенькая вещь...
— Соберите, Василий Потапович,
