Борис Беленков - Крылатые и бескрылые
— О, даст тебе Наташка прикурить!.. — шепнул ему сидевший рядом Бобров.
— Мы ей все объясним, Федор Иванович, — успокоила Люда.
Как только окончилось первое действие и огромный зал наполнился шумными аплодисментами поднявшейся публики, Макаров стал проталкиваться к центральному проходу. Он обошел вокруг фойе по длинному, уже заполненному людьми коридору и стал ждать Наташу возле боковых дверей.Но что такое?.. Уже почти все вышли из зала, а ее все не было. Вот идут чем‑то недовольные Веселовы. Она ведь сидела рядом с ними.
— Добрый вечер, Григорий Лукич! Добрый вечер, Александра Васильевна! —приветствовал их Макаров. — А я вот Наташу разыскиваю…
— Ушла, — ответил Веселов.
— Как ушла?.. Вовсе? — отступил на полшага изумленный Макаров. — Почему?
Парторг хотел что‑то ответить, но жена опередила его.
— Спектакль ей не понравился.
Макаров почти выбежал из театра, посмотрел в одну сторону, в другую, быстро прошел до угла в том направлении, куда могла уйти Наташа, но нигде ее не увидел. А может быть, она и не уходила вовсе?.. Он вернулся в театр, стал искать ее повсюду в двух просторных и шумных фойе. Нет, ее нигде не было. Веселовы сами возле буфета занимались мороженым…
— Здравствуйте, Федор Иванович! — вдруг услышал он за спиной знакомый женский голос.
— Ах, это вы, Катя… Здравствуйте! — ответил он, все еще пытаясь среди публики увидеть Наташу.
Нескучаева осторожно взяла его под руку, спросила озабоченно:
— Вы кого‑то ищете?
— Да… но нигде не вижу…
— Убежала, наверно, — тихонько вздохнула Катя,, пытливо взглянув на него. — Зато вы меня нашли. Вам нравится спектакль? Как чудесно играют артисты!
— Да, очень хорошо…
Катя отлично знала, почему расстроен Макаров, кого он ищет, и в душе радовалась такому удачному случаю. Она ласковыми словами пыталась успокоить его, развеселить.Досадуя на Наташу, Макаров уже хотел было уйти из театра, но спектакль москвичей был действительна превосходно поставлен, пьеса новая, увлекательная,, и Катя настойчиво уговаривала досмотреть до конца. Конечно, уходить неразумно…
Проводив Катю к ее месту где‑то в пятом или шестом ряду, он вернулся к Боброву и Люде.
— Видел Наталью? — тотчас поинтересовался летчик.
— Нет. Ушла… Не понравилась ей постановка.
— А эта фиолетовая кукла кто? — нетерпеливо спросила Люда, глазами показывая в ту сторону, где Макаров оставил Катю. — Ваша знакомая, Федор Иванович?
Макаров смущенно улыбнулся.
— Да, слегка знакома…
— Интересная! — сказал летчик. — Я ее где‑то видел… Люда пристально взглянула на него.
— Видел? Где это ты уже успел ее видеть?
— Вспомнить надо…
Началось второе действие, в зале воцарилась тишина.
После спектакля, когда шумная публика запрудила широкий тротуар перед театром, Люда начала тормошить Боброва, требуя, чтобы тот немедленно разыскал где‑то потерявшегося Макарова.
— Сбежал, черт!.. — ругался летчик, нигде не видя конструктора. — Должно быть, с этой махнул… как ты ее назвала — с «фиолетовой куклой». А почему бы и нет? Интересная штучка!
Возмущенная Люда толкнула его в бок, но сказать ничего не успела. Бобров стукнул себя ладонью по лбу.
— Вспомнил! Вспомнил, где я ее видел… Однажды ночью, над обрывом…
— Что?!
— Да, да! И знаешь с кем? — летчик запнулся, но отступать уже было поздно. — Кажется, с твоим отцом…
Люда повернула его к себе, посмотрела в глаза, точно сомневаясь, в здравом ли он уме. Взяла под руку.
— Идем! И рассказывай все подробно!
— Да, собственно, рассказывать нечего… — засмеялся Бобров.
Глава восемнадцатая
И вот настал день, когда многочисленные чертежи новой конструкции самолета воплотились в натуральной величины фанерную модель.Макаров неподвижно стоял перед ней и жадно курил одну папиросу за другой. Кроме него в зале общих видов не было никого.
— Любуешься?..
Макаров вздрогнул. Он не слышал, как сзади подошел парторг Веселов.
— Любуюсь, Григорий Лукич, — вздохнув, ответил конструктор. — Здравствуйте!
— Почему же такой мрачный? —спросил Веселов, пожимая руку: — Смотри, какая красавица–птица! — и он ласково похлопал по гулкому фюзеляжу модели.
Макаров улыбнулся.
— Не мрачный я… Волнуюсь, понимаете?
— Как не понять!
Вдвоем обошли вокруг модели. Постояли немного молча. Спустя некоторое время парторг спросил:
— А что Власов?
— Все то же… — неопределенно ответил Макаров. — Замкнулся, ни с кем не разговаривает. Жалко мне его, Григорий Лукич…
— Не разговаривает, значит?.. — задумчиво переспросил Веселов. — А я все же поговорю с ним еще раз. У меня терпения хватит.
…Выйдя в тот день из кабинета парторга, Власов вдруг почувствовал, как он сильно устал. Болели ноги. Душу охватило мучительное уныние.«Все против меня… ― думал он с тоской. ― И я ничего не могу сделать. Уже готова новая модель… А ту, в которую столько сил моих вложено, сломали и выбросили в сарай… Нет, надо прощаться с заводом. Не сможем мы идти с Макаровым в одной упряжке…»Но мысль об уходе с завода испугала его. Сколько лет он проработал здесь!.. И все бросить, бежать?..В конструкторском бюро неожиданно лицом к лицу столкнулся с Макаровым. Тот остановился, спросил тревожно:
— Что с вами, Василий Васильевич? Не заболели?
— Нет! —сухо ответил Власов. — Но если разрешите, Федор Иванович, мне нужно в город… позвольте?
Макаров не мог взять себе в толк, что же случилось.
— Если нужно, что ж… — проговорил он таким голосом, каким говорят самые близкие люди, произнося- сочувственные слова от всего сердца. — Но что все это означает, Василий Васильевич?.. Лица на вас нет! Здесь у ворот моя машина. Скажите шоферу, он подвезет вас до дома.
Власова подмывало восстать против любезности Макарова, но он воздержался. «Все это опять и опять приведет к спорам. А во рту у меня с трудом язык поворачивается». Не подав руки, он повернулся и направился к выходу.Немного спустя вслед за ним вышел и Федор, намереваясь проследить ― воспользуется ли Власов его машиной. Но только перешагнул порог, как вдруг увидел Наташу Тарасенкову. Она проходила около конструкторской.
— Здравствуй, Наташа! О–о, как ты загорела!..
— Загорела? — переспросила она, медленно подняв на него вопросительный и пристальный взгляд. — Лестно, что ты заметил…
— Ты бываешь на пляже?
— Бываю, — подумав немного, ответила она. — А ты все занят, нигде не бываешь?
— Представь, все как прежде… — сказал Федор, глядя в сторону. — Понимаешь… — проговорил как‑то озабоченно, — вот чудак, кажется, уже ушел пешком…
— Я вижу, ты куда‑то торопишься? — спросила Наташа.
— Як воротам и тотчас обратно. Подожди меня, Наташа. Там Власов. Я только к стоянке машин, подожди!..
— Беги! —еле слышно сказала она.
Она взглядом проводила его, затем быстро пошла в сторону одноэтажного, окрашенного в голубоватый цвет домика, где помещался заводской комитет профсоюза.На крылечке домика она увидела высокого, пожилого человека, с темными волосами и калено–красным лицом, одетого в белый полотняный пиджак. Председатель завкома, заметив приближающуюся Наташу, улыбнулся. «Кажется, на ловца и зверь бежит».
— Здравствуйте, Сила Иванович! Я к вам…
— Здравствуйте, Наталья Васильевна, — баском ответил председатель заводского комитета. Затем, спустившись на две ступеньки ниже, спросил: — Чем могу служить, доктор?
— Хотела спросить, вы еще не нашли врача для пионерского лагеря? Ну, и для заводского дома отдыха?.. Там это все рядом.
— Очень нуждаемся, но никого нет.
— Отправьте меня, Сила Иванович.
Тот обрадовался предложению. Сощурил глаза, не веря тому, что услышал. Ведь совсем недавно Тарасенкова отказалась от выезда из города по каким‑то семейным обстоятельствам, а теперь просит.
— Но нам нужен врач на весь сезон, Наталья Васильевна. Если бы вы согласились…
…Власов отказался от машины. Макаров раздосадованный вернулся в зал общих видов и, стремясь подавить в себе беспокойство, сел напротив модели, у которой возились Трунин и Люда Давыдович, измеряя и высчитывая что‑то. Закурил. Папироса запрыгала у него между пальцев. «Нервничаю!…» Подумал о Наташе. Холодно как она встретила. И убежала…
— Н–да!.. — удивив Трунина и Люду, произнес он и, поднявшись, поспешно направился к себе.
В кабинете сел за свой рабочий стол, положил перед собой руки, намереваясь сосредоточиться, чтобы, наконец, взяться за работу. Но мысли, как назло, текли не в том направлении, в каком хотелось направить их.
«Сегодня же пойду прямо к ней домой… ― внезапно решил он. ― Попрошу извинения…» И в то же время ему было немножко страшновато, стыдно показаться у Тарасенковых.В тот день, как всегда, работа в конструкторской окончилась поздно. Макаров вышел, когда уже стемнело. Постоял немного у парадного, поглядел в сторону поликлиники. Не ждет ли Наташа? Может, осталась? Нет, уже темно в окнах.Из‑за крыш заводских корпусов медленно и величественно поднялся ясный месяц. Его бледный свет на асфальте дробили тени слегка колеблемых ветерком деревьев.
