Алексей Мусатов - Клава Назарова
— Это правда, не хватает мне времени, — вздохнула Клава, передавая девочку Варе. — А ты как живёшь?
— Живу, не тужу, — сдержанно ответила подруга. — Отработаю своё в типографии да поскорее домой, к ней вот. — Она влюблённо прижалась к дочке лицом.
— А он как? Пишет? — осторожно спросила Клава, показав глазами на стену, где обычно среди других фотографий висела карточка смазливого молодого человека, Вариного жениха. Но сегодня фотографии не было.
— Он бы писал, да, видно, чернила высохли, — невесело усмехнулась подруга. — Как это поётся: «Мил уехал, мил оставил мне малютку на руках…» Да и не нужны мне его письма, раз у человека сердце засохло. Проживу и без него…
Клава с тревогой покосилась на подругу: рослая, стройная, большеглазая — такую бы только и любить! А вот надо же: человек два года ходил влюблённым, а потом, испугавшись ребёнка, скрылся из города.
Зная, как подруге тяжело вспоминать о своём незадачливом увлечении, Клава постаралась переменить тему разговора и пригласила Варю на выпускной вечер в школу.
— Ты вожатая, почти что педагог, а мне-то зачем туда? — отказалась Варя.
— Обязательно пойдём, — загорелась Клава. — Учителей встретим, бывших своих пионеров… Повеселимся, наконец потанцуем… Ведь не старуха же ты…
— Погоди, — вспомнила Варя. — Так Олечку же не с кем оставить. Мама в город ушла.
— Вот и неправда, — засмеялась Клава. — Тётя Поля на огороде морковь пропалывает, сама видела. — Она выскочила за дверь и вскоре привела Варину мать.
— Иди, дочка, раз надо, иди, — сказала тётя Поля. — Клаша говорит, что вы и так опаздываете.
Покачав головой, Варя принялась одеваться.
В дорогу
Когда подруги пришли в школу, выпускной вечер ещё не начинался.
Председатель комиссии по проведению вечера Дима Петровский, высокий подтянутый юноша в костюме спортивного покроя, в галстуке необычной расцветки, с тщательно уложенными волосами, с видом заправского распорядителя встречал выпускников и их родителей. С галантной учтивостью он сопровождал родителей на второй этаж: мужчинам в ожидании вечера предлагал почитать газеты или сыграть в шахматы, женщинам — посмотреть выставку кружка «Умелые руки» и изделия школьных рукодельниц.
— Это кто же такой молодой человек? — близоруко щурясь, полюбопытствовала одна из мамаш. — Или учитель какой новый? Уж такой учтивый да обходительный…
— Да это же Димка Петровский, — ответила ей другая мамаша. — Приоделся, навощился, вот и гарцует…
— Димка!.. — ахала близорукая мамаша. — Сынок Елены Александровны, докторши нашей? Вот уж не подумала бы! Да я ж его третьего дня чуть в саду не зацапала, за ягодами лез…
Не забывал Дима Петровский командовать и своим помощником Федей Сушковым. То он посылал его в пионерскую комнату — проверить, все ли оркестранты в сборе, то к руководителю художественной самодеятельности — узнать, готовы ли артисты к вечеру, то к буфетчице тёте Кате — выяснить, достаточно ли завезли фруктовой воды, пирожных и бутербродов.
— Чтоб пир был горой, веселье до утра, танцы до упаду, — твердил Дима. — Действуй, Сушков-Суворов! Раз-два…
Забот было великое множество, и Федя сбивался с ног. С каждой минутой возникали всё новые и новые неувязки.
Ваня Архипов, которому было поручено достать патефон, притащил из дому какое-то утильсырьё с разболтанным диском. Пришлось срочно вызвать мастеров из кружка «Умелые руки», запереть их в пустующий класс и заставить чинить патефон. Люба Кочеткова по своей вечной рассеянности принесла совсем не те пластинки, какие нужны были для танцев: органную музыку Баха, арии из опер «Чио-Чио-Сан» и «Евгений Онегин».
И совсем уж нехорошо получилось с Севкой Галкиным. Севка без всякого на то разрешения привёл на выпускной вечер двух дюжих приятелей, и они сразу попёрли в буфет. Федя потребовал у них пригласительные билеты, но Севка отмахнулся от него, как от назойливой мухи.
— Ладно ты, распорядитель! Знаешь, что я сегодня премию получаю?
— Ну и что?
— А то… Много ли у нас отличников в школе? Раз, два — и обчёлся. Имею право хоть дюжину приятелей на вечер привести.
— Скажи своей бабушке… — фыркнул Федя и заявил Севке, что посторонние пройдут в школу только через его труп.
Севкины дружки придвинулись к Феде и вполголоса сказали, что его труп им ни к чему, но намять бока распорядителю они вполне могут.
Федя, забыв свои обязанности, уже готов был ринуться драку, но тут, к счастью, показался директор школы, и Севка кинулся к нему просить для дружков пригласительные билеты.
Немало пришлось Феде погорячиться и попортить кровь из-за Аллы Дембовской.
В школе существовало неписаное, но твёрдое правило — на выпускном вечере дарить учителям цветы, выращенные только своими руками или собранные в поле.
И это было не случайно.
В школе многое любили и умели делать своими руками. Учащиеся вырастили плодовый сад, сами обрабатывали землю, ухаживали за деревьями, охраняли и собирали плоды.
Даже покраску школьного здания, ремонт парт, натирку полов ребята выполняли сами.
Концерты, вечера самодеятельности, школьные праздники — всё это учащиеся проводили самостоятельно, внося немало выдумки, задора, молодой энергии. Педагоги, конечно, помогали, подсказывали, но делали это тактично и незаметно, и ребятам казалось, что ими никто не руководит.
«В нашей школе нянек нет» — было негласным лозунгом.
Вот и сейчас Федя и Дима придирчиво осматривали каждый букет в руках выпускников.
Вначале всё шло нормально. Ребята несли пахнущие полевой свежестью ромашки, колокольчики, фиалки, гвоздику, васильки. Если и были садовые букеты, так только у тех выпускников, которые по старой юннатской привычке выращивали их дома на огородах.
Но вот появилась Алла Дембовская, миловидная, с пичужным носиком и золотыми кудряшками девушка в модном платье, ловко облегающем её стройную фигурку. Следом за ней с огромным букетом цветов шла маленькая сухонькая старушка. У входа в школу старушка передала Алле букет, девушка сунула ей в руки деньги и легко впорхнула в вестибюль. И сразу же её встретил несносный Сушков-Суворов.
— Вот, пожалуйста… Кому передать? — Алла протянула ему цветы.
Сушков подозрительно покосился на букет. Он был великолепен — влажный, тяжёлый, издающий густые запахи.
— Сама вырастила? — спросил Федя, хотя отлично знал, что Дембовская не любила копаться в земле.
— Это неважно! — вспыхнула Алла. — Забирай скорее… Они мне всё платье помяли.
— Не пройдёт, — со вздохом заявил Федя. — Знаешь наше правило — цветы с базара не принимать. Неси домой.
— Глупости какие! — Алла попыталась проскользнуть мимо Феди, но тот загородил ей дорогу.
— Только через мой труп…
Алла закричала, что правило о цветах нелепое и глупое, а Сушков несносный придира и она никогда не будет с ним больше разговаривать.
Федя в замешательстве оглядывался по сторонам: может, он и в самом деле переборщил? Отказаться от такого букета!
Хоть бы подошёл Дима Петровский или кто-нибудь из педагогов!
И тут ему повезло. В дверях он увидел Клаву и Варю Филатову.
— Скажите Дембовской… — умоляюще обратился он к подругам. — Будто она в другой школе училась…
Клава наклонилась к букету, вдохнула запах цветов.
— Чудесный букет! Правда, Варя?
— Чудесный, — согласилась подруга.
— А помнишь, Аллочка, — обратилась Клава к девушке, — ты зимой проводила с пятым классом концерт художественной самодеятельности? Вы всё делали своими руками: сами шили костюмы, писали декорации. Разве это было не интересно?..
— Пожалуйста… Могу обойтись и без цветов… — Алла с обиженным видом сунула букет кому-то из мальчишек и, кинув неприязненный взгляд на Сушкова, побежала на второй этаж.
— Ну как, Федя, достаётся на посту дежурного? — улыбнулась Клава.
— Ещё как! — вздохнул Федя. — Все вдруг взрослые стали, самостоятельные. — И он принялся жаловаться на неувязки с буфетом, с артистами, с пластинками для танцев.
— Ничего, ничего. Потрудись ради школы последний денёчек. Завтра как отрезанный ломоть станешь. Как у тебя с комиссией?
— Прошёл, годен, — не без торжества сообщил Федя. — Через неделю еду в Ленинград.
— Поздравляю… — Клава пожала ему руку. — Варя, ты слышала? Федя-то у нас в военно-артиллерийское училище поступает.
— А как же иначе… Недаром он у нас Сушков-Суворов, — улыбнулась Варя.
— А на чём остановился твой друг? — спросила Клава.
— Решил в планово-экономический сдавать. Пожалеет потом, — махнул рукой Федя и вновь заговорил о буфете, артистах, пластинках.
— Ох, хитёр распорядитель! — засмеялась Клава, переглянувшись с подругой. — Боится, как бы мы с тобой без дела не остались. Ну что ж, давай впрягаться. — И она принялась помогать дежурным: побывала в буфете, у оркестрантов, расставила в зале цветы, послала Варю домой за пластинками.
