Анатолий Рыбин - Рубеж

Мельников в сопровождении Авдеева и Жигарева подошел к ближней щели, возле которой стояли два солдата, долговязый, с широченными сутуловатыми плечами, и малорослый, с низко посаженной огнистой головой. Лица обоих были вымазаны в грязи. Скрывая неловкость, солдаты стыдливо отводили глаза.

— Ну что, трудно? — спросил Мельников. Высокий солдат лишь тяжело и грустно вздохнул.

Рыжий, стараясь бодриться, ответил комдиву неестественно громко:

— Ничего, товарищ генерал, уже вроде отдышались. Земли только за ворот много набилось. Ну да это не беда, вытряхнуть можно.

— По ковылю, по ковылю покатайтесь — враз чистыми будете, — шутливо присоветовал оказавшийся неподалеку рядовой Зябликов.

Но долговязый шутки не принял, стоял с опущенной головой, задумчивый и хмурый.

— Да возьмите вы себя в руки, — сказал ему Мельников. — Нельзя же так малодушничать. Не по-мужски это, слышите?

— Постараюсь, товарищ генерал, — вымолвил наконец долговязый и принялся поправлять на себе помятое обмундирование.

Подошедший к комдиву Шаповалов спросил:

— Разрешите продолжать занятия, товарищ генерал?

— Продолжайте, — распорядился Мельников и, повернувшись к Авдееву, подсказал: — Щели только проверьте внимательно, чтобы осыпей не было.

Жигарев, оставшись наедине с комдивом, с нескрываемой тревогой сказал:

— Может, все же не заходить так далеко? Подержали солдат под танковыми гусеницами, и хватит.

— А вы, Илья Михайлович, никак не решитесь сломать этот свой противотанковый заборчик. Воздвигли и держитесь за него обеими руками.

— Так ведь хочется, чтобы у штаба дивизии была полная уверенность в выполнении тактического замысла на показательных учениях. До сих пор мы все меры для этого предпринимали, Сергей Иванович. И вы, если не ошибаюсь, были довольны работой штаба?

— Верно, — сказал Мельников, — но теперь понял: недоработали мы с вами, сблагодушничали. Так давайте сразу исправлять ошибки. Как говорят в народе: назвался соколом, набирай высоту.

— Но разве я против высоты? — Глаза у Жигарева расширились, брови возмущенно поползли кверху. — Я против того, чтобы рисковать ради эффекта, Сергей Иванович. Поймите, ведь этак можно сейчас же начать сооружать противотанковые ловушки для тренировки танковых экипажей. А потом начнем привозить сюда подъемные краны и вытягивать завалившиеся машины. Представляете, что из этого получится?

— Представляю, — сказал Мельников. — Только пример ваш не очень подходящий.

— Почему же? Он тоже из опыта войны.

— Не надо — чуть что — козырять военным опытом. Тем более когда речь идет о бесспорных вещах, — строго заметил Мельников, а сам подумал: «Конечно, причина для беспокойства тут есть немалая. И, чтобы не допустить ЧП, придется ухо держать, что называется, востро. Но ведь он, Жигарев, вроде не из слабаков...»

Со стороны степи снова донесся нарастающий гул танков. Они опять шли в направлении противотанковых щелей, где только что вторично укрылся взвод прапорщика Шаповалова. За танками в косых алых лучах закатного солнца росли густые коричневые хвосты пыли, образуя высокую плотную завесу.

— Кстати, учтите, — сказал комдив начальнику штаба, не отрывая взгляда от танков, — защищенные броней экипажи машин боязни в бою не испытывают. Это их преимущество.

Танки между тем достигли щелей, быстро проутюжили их. И снова ракетой взвилась над степью команда:

— Вылезай!

На этот раз солдаты поднялись гораздо быстрее, и многие сразу же принялись забрасывать танки «противника» гранатами. Но что это?! К одной из противотанковых щелей подбежало несколько солдат. Кого-то взяли под руки, отвели в сторону. Комдив спросил Жигарева:

— Что там произошло? Неужели зацепили кого-то?

— Похоже... — ответил тот, побледнев, и сдавленно прибавил: — Доигрались, товарищ генерал.

Комдив и начальник штаба заторопились к месту происшествия.

Пострадавшим оказался ефрейтор Бахтин. Он стоял с расстегнутым воротом, без пилотки. По его измазанному лицу ало вилась свежая струйка крови. Зябликов с распечатанным индивидуальным пакетом крутился возле раненого товарища, стараясь побыстрее оказать ему первую помощь. Однако кровь не останавливалась, все больше заливая лицо пострадавшего и руки санитара-добровольца.

— За врачом пошлите, быстро! — приказал Мельников.

— Уже послали, — доложил Шаповалов.

— Как это получилось? — спросил Мельников, повернувшись к командиру роты Суханову.

— Похоже, острый камень рассек надбровье, товарищ генерал, — ответил тот растерянно.

— Странно, — покачал головой комдив. — Это что же, выходит, лицом кверху лежал солдат под танком? Не знал правил, что ли?

— Не должно быть. Мы всех предупреждали.

— Значит, плохо предупреждали.

— А я сам виноват, товарищ генерал, — неловко переминаясь, сказал Бахтин. — Только на одну секунду повернулся, и вот... Но вы не расстраивайтесь, товарищ генерал. Ранка пустячная, заживет...

Появился фельдшер, сменил неловко наложенную повязку, сказал, что раненого нужно эвакуировать, чтобы не допустить инфекции.

— Везите на моей машине, — распорядился Мельников.

— А как быть с занятиями? — спросил Жигарев. — Прекратим, наверно?

— Нет-нет, — возразил Мельников и, подозвав командира полка, приказал: — Занятия с танками продолжать.

На щеках Жигарева заиграли тугие желваки. Когда минут через двадцать танки, заняв исходный рубеж, были готовы к новому заходу на оборонительные позиции мотострелков, Жигарев нервно вздрагивающим голосом предупредил Мельникова:

— В отношении танковых тренировок воля, конечно, ваша, товарищ генерал. Но всю ответственность за такой риск с себя слагаю.

— Может, вы и обязанности начальника штаба дивизии сами с себя сложить решите? — сердито сузив глаза, спросил Мельников.

Лицо Жигарева вспыхнуло, но он промолчал.

— Так вот, учтите, товарищ начальник штаба, ответственность с вас могут снять только командующий или партийная комиссия. Надеюсь, до этого дело не дойдет. А сейчас потрудитесь сделать все возможное, чтобы обучение солдат борьбе с танками проходило успешно и без ЧП. Полагаю, объясняться больше не будем.

2

Капитолина Яковлевна, склонив над столом русую голову, проверяла тетради своих учеников. Сын Слава, без рубахи, в одних полосатых трусиках, старательно сооружал что-то на полу из жестяных банок и передвигал пластмассовых солдатиков.

— И тут война! — устало вздохнул Жигарев, заходя в квартиру.

Сын еще секунду-другую играл, как бы не замечая отца, потом вскочил и кинулся к нему:

— Пап, а пап! А когда учения начнутся?

— А у нас каждый день учения, — сердито сказал Жигарев.

— Ну чего ты, пап? — надул губы Слава. — Не понимаешь? Я про большие учения спрашиваю. Про настоящие!

Жигарев подмигнул сыну:

— Про настоящие, значит? А это что? — Он кивнул на сооружение из банок на полу. — Боевая позиция?

Сын бодро, по-армейски вытянулся:

— Так точно, товарищ полковник!

— Ну, Славка! Ну, солдат! — Жигарев схватил сына на руки, подбросил его к потолку раз, другой.

Капитолина Яковлевна строгим, учительским тоном предупредила:

— Ты, Илюша, не играй с ним. Он сегодня серьезно наказан.

— За что?

— Представляешь, с Мишей Осокиным в драку ввязался. Хорошо, что Мишина мать растащила.

— Как же это? Чего не поделили?

— Спроси его.

— Интересно. Давай, солдат, сказывай.

Сын обиженно нагнул голову.

— Знаешь, пап, Мишка Осока говорит, что главный план учений подготавливает не начальник штаба. Не знает он, правда, пап?

— Конечно, не знает. Все готовит штаб, Славка. Все!

Мальчик просиял. Жигарев потрепал его за вихрастые волосы, сдерживая улыбку, подумал, что вот и сын уже воюет, отстаивая собственное мнение, даже кулаки поднимает на своего противника. А ведь совсем недавно, кажется, сидел в коляске с соской во рту. «Молодец, Славка, честное слово, молодец». Жигарев хотел снова подхватить сына на руки, но Капитолина Яковлевна властно остановила его:

— Я же сказала тебе: он наказан и гулять сегодня не пойдет.

Жигарев недоуменно пожал плечами, снял китель, сапоги и прошел следом за женой в большую комнату. Обычно Капитолина Яковлевна не выясняла с мужем отношений и не говорила о сыне в его присутствии. Жигареву эта ее сдержанность нравилась. Но сейчас ее придирчивость ему показалась излишней. Ну что это, в самом деле, за важность: сын поссорился со своим одноклассником.

— А ты чего, Капа, хочешь от Славки? — спросил Жигарев жену. — Библейского смирения?

— Я хочу, чтобы ты не толкал сына на новую ссору с Мишей Осокиным, — строго сказала Капитолина Яковлевна.

— Постой, постой. Значит, Славку нашего пускай бьют, а он должен молчать?

— Ну, это долгий разговор. А ты сперва поужинай. Кстати, у меня сегодня такие голубцы, такие голубцы!..