Эхо черного леса - Владимир Павлович Беляев
Чертит Березняк. Немного погодя лениво встал, потянулся, подошел к дубовому бочонку с водой, наполнил ею ковшик и напился. Бандит повернулся во сне и еще сильнее захрапел…
Осторожно, на цыпочках, под аккомпанемент храпа охранника приблизился Березняк к заветному шкафчику. Открыл его, снял со стопки документов бутылку с зажигательной смесью и, отложив ее в сторону, принялся перебирать документы. Наконец нашел нужный ему план, вернулся к столу и быстро, то и дело поглядывая на храпящего бандита, скопировал этот план.
Он положил копию плана под карту Армении, быстро спрятал оригинал обратно в шкафчик, прижимая все документы бутылкой с зажигательной смесью, и едва успел возвратиться на место — наверху послышался шум. Подбегая к нарам, Березняк толкнул Реброруба.
— Проснись, друже!
Сорвался с нар бандит, схватил автомат, пробормотал:
— А? Что? Как это я заснул?
— Идет кто-то…
Три условных стука раздались по крышке люка. Она открылась, и сверху спустились ноги Смока. Спрыгнув на пол, он потянул носом и сказал:
— Чеснок жрали?
— Тебе там хорошо, на солнце, — ответил Реброруб, — а тут зубы от цынги шатаются.
Смок подошел к ковшику с водой, жадно выпил ее и, глянув на карту, которую вычерчивал Березняк, сказал:
— Если хочешь, хлопче, можешь вылезти минут на десять на солнце. Хмара еще не скоро вернется. Оттуда добрый кусок дороги. Споешь нам что-нибудь тихонько, а Реброруб тем временем бункер посторожит.
От нервного напряжения крупные капли пота проступили на высоком лбу Березняка, но, стараясь держать себя в руках, он сказал:
— Не могу, Смоче. Если не закончу карту до прихода Хмары, он с меня шкуру спустит. Если же гляну на солнце, долго в глазах рябить будет.
— Ну, как знаешь, — протянул Смок и поднялся наверх.
Когда захлопнулась за ним крышка люка, Березняк небрежно спросил:
— Смок давно за «службой безопасности» числится?
— Ого! Еще с немецких времен. И добре, что ты меня разбудил, а то обязательно доложил бы Хмаре, что я спал, и врезали бы мне палок двадцать, не меньше…
— Тогда магарыч с тебя, Реброруб.
— Я ж предлагал.
— Давай, но немного…
И пока Реброруб повторяет операцию с сулеей, Березняку удается ловко переложить копию плана из-под карты к себе под стол, на колени. Он быстро сворачивает ее там и, пользуясь тем, что Реброруб повернулся к нему спиной, прячет эту бумажку в тайник у пояса.
— Это тебе, — сказал бандит, протягивая геологу полкружки. — А это мне. Больше нельзя: Хмара заметит, что мы причащались. Ну, будьмо!
— Будьмо! — сказал Березняк с большим внутренним облегчением и с удовольствием выпил самогонку, хотя черт его знает, что еще могло ожидать его впереди?..
ВЫДРА ПОДАЕТ ГОЛОС
В один и тот же день в мире, наполненном различными новостями и голосами многих радиостанций, произошло три события, которые сыграли значительную роль в дальнейшем, хотя вначале были известны только особо доверенным людям.
…За одним из скалистых гребней Карпат Дмитро Кучма передал в условленное время сообщение в Мюнхен.
Он засунул в чехол радиопередатчик и поднялся.
— …И это все? — спросил Смок, охраняющий Кучму вместе с Реброрубом.
— Все, — сказал Кучма. — А чему ты удивляешься?
— Какого же лешего мы в такую даль тащились? Из-за пяти минут передачи? Можно было из бункера отстучать, — сказал Смок.
— Хочешь, чтобы наш бункер запеленговали, да? — бросил Кучма. — Давай теперь быстро… Ноги на плечи…
— Неужели такая хитрая механика, что так быстро могут засечь? — едва поспевая за Кучмой, спросил Реброруб.
— А ты думаешь! Сколько наших от этого погорело! — сказал Кучма. — Лень им было километров тридцать отмахать — из бункеров передавали, и накрыли их…
Спустя какой-нибудь час тот же самый пожилой капитан Задорожный — тот, что однажды зачислил Стреляного в мертвецы, осторожно положил на стол полковнику Прудько новое донесение.
— Как было условлено, сегодня Выдра из района Доужинца передал в Мюнхен эту шифровку.
— Все как было договорено? — спросил полковник.
— Так точно! Я дважды сам проверял. Ни одного лишнего знака…
— А Мюнхен?
— Подтвердил прием!
…В одном из домов на Дахауэрштрассе Мюнхена радист зарубежного центра националистов принял очередное сообщение Выдры. Он наскоро расшифровал его и быстро вышел из аппаратной. Прошел коридорами и, постучав в одну из дверей, вошел к «профессору».
— Выдра подал голос. А вы опасались!
— Наконец! — сказал «профессор». — Что же он сообщает?
— Я расшифровал. Выдра — точный и отважный хлопец. И в огне не горит и в Черемоше не тонет. Не зря вы ему кличку Выдра дали, — балагурил радист. — Кроме известных вам львовских явок Хмара предлагает как пункт встречи руины Манявского скита каждое пятое и двадцатое число от часу до двух ночи, под левой колонной въездных ворот. А место для «грипсов» там же, под кружкой для милостыни, в нише, где икона Иоанна Богослова…
— Я хорошо знаю тот скит, — задумчиво протянул «профессор», принимая шифровку. — Место для встречи хорошее…
ВСТРЕЧА С ПРОКУРОРОМ
В то время как подполковник Кравчук обосновался под видом закордонного курьера в банде Хмары, настоящий Дыр имел полную возможность основательно обдумать свое прошлое и настоящее в одиночной камере Станиславской тюрьмы. На допросах он запирался, многое отрицал, а иногда и дерзил следователю. Майор Загоруйко часто приезжал в Станислав, чтобы выяснить у Дыра то одну, то другую подробность, но всякий раз возвращался с чувством горечи и раздражения: упрямству и запирательству Дыра не было границ.
Вот и сегодня, подъехав на открытом «виллисе» к областному управлению госбезопасности, где его уже должен был ждать привезенный из тюрьмы Дыр, он не рассчитывал на успех.
Начальник управления — подтянутый полковник, работавший в органах ЧК еще при Феликсе Эдмундовиче Дзержинском, встретил Загоруйко в приемной и, здороваясь с майором, шепнул:
— Сегодня на допросе будет присутствовать прокурор Украины!
— А где он?.
— У меня в кабинете. Знакомится с делом. Заходи!
Когда они вошли, из-за стола поднялся невысокий коренастый человек в мундире генерала юстиции, снял очки и, здороваясь с Загоруйко, спросил, кивая на объемистое дело:
— Почему не передаете в трибунал? Материала ведь вполне достаточно!
— Мы хотели, чтобы он проходил по общему процессу
