Николай Чевельча - Рядом с молниями
— Не надо, Владимир Александрович, — вступился за Думова Василевский. — Я это подразделение знаю. Здесь много работают, лентяев я не вижу, поэтому сам помогу им и своих инженеров подключу.
— Вас одного на всю часть не хватит, — уже более сдержанно произнес Климов и начал обход стартовой позиции.
Осматривал все так внимательно, словно бы искал, к чему придраться. Обратил внимание на форму, в которую были одеты солдаты.
— Где взяли комбинезоны? — спросил он все еще ворчливо, но уже без раздражения.
— Привезли со старого места службы. Орудия чистили в них во время паркового дня. В них удобнее работать и, опять же, сохраняем обмундирование...
— Это вы хорошо сделали, капитан. — Климов еще раз взглянул на ракету, окинул озабоченным взглядом всю площадку: — Ну что, многое ясно... Михаил Иванович, пора ехать в штаб. Погода-то, вроде, улучшается. — Он поднял голову, посмотрел на низко плывущие над лесом тучи и, от изумления присвистнув, спросил, показывая на вершину сосны:
— Что сей сон означает?
— Это не сон, товарищ полковник, — спокойно и даже весело отвечал Думов, — это всего-навсего наблюдательный пункт... Как в артиллерии.
— И что же, далеко видится с этой вышки?
— Вполне даже далеко, — не замечая иронии в вопросе командира или лишь делая вид, отвечал с прежней невозмутимостью Думов.
А Климов словно бы и не слышал его ответа, спросил вдруг:
— Как вы, товарищ капитан, работали в прежней части?
Вместо ответа Думов снял с руки золотые часы, Климов прочитал гравировку на крышке:
«Капитану Думову С. Г. за первое место на состязаниях артиллерийских батарей Сухопутных войск. Военный совет».
Климов не высказал ни удивления, ни. одобрения, как должное воспринял надпись на часах, однако голос его заметно потеплел, когда он прощался с Думовым, и выразил пожелание всему ракетному подразделению поскорее прочно стать на ноги.
Что в разговоре с капитаном Думовым командир был излишне раздражителен, заметили все и, конечно же, Смирнов. Но если все заметили это молча, Смирнов счел нужным сделать замечание, когда все старшие офицеры вернулись к машине:
— Не кажется ли вам, Владимир Александрович, что вы в разговоре с Думовым допускали некоторую поспешность с выводами? А может быть, и некоторую бестактность? Простите, но в вашем разговоре с командиром подразделения все время звучала нота недоверия. Так во всяком случае мне показалось...
Климов молчал. Он стиснул зубы и смотрел куда-то поверх леса.
— Вы, конечно, можете и не соглашаться со мной...
— Да нет, нет, не могу не соглашаться, — торопливо перебил Климов. — Правильно все вам показалось. Я и сам все время чувствовал себя неловко. Но понимаете... Время идет. Главный штаб требует ежедневного доклада о ходе подготовки к заступлению на боевое дежурство. Вот и начал срываться. Да и очень, не скрою, раздражают меня люди, которые смотрят на ракету как на обычное, пусть несравненно более мощное, но — обычное оружие. Думов — хороший офицер, да, согласен, но он в душе все еще «пушкарь», в лучшем случае «реактивник», но не ракетчик. А другой никак своего пришпоренного скакуна забыть не может, и здесь пытается лихим рубакой быть. Морячки, танкисты, связисты, десантники, кого только нет...
— Так, Владимир Александрович, дорогой, — дружески взяв командира под руку, сказал Смирнов, — не забывайте же, что мы с вами — самые первые, что нет еще пока этой воинской профессии «ракетчик», мы тем с вами и заняты, что создаем ее!.. Ракетчик только формируется и нельзя предъявлять к нему излишних требований.
— Да понимаю, но где и как найти меру: просто повышенные требования к личному составу или повышенные — излишне? Верно, несправедлив я был с Думовым, однако и сейчас кажется, что нелепо совместить наблюдательный пункт на сосне, «вышку» — с ракетой — высшим достижением науки и техники, что-то иное надо искать, на уровне требований быть надо...
— Спокойнее, Владимир Александрович, — продолжал терпеливо увещевать Смирнов, — в спешке недолго и дров наломать, всему свое время.
— Нет, мы должны торопить время, обогнать его, а не плестись за ним.
— Знаете, — усмехнулся Смирнов, — вы и сами сейчас похожи на кавалерийского рубаку, сами на «ура» хотите взять.
Климов озадаченно посмотрел на начальника политотдела, не нашелся что ответить и приказал шоферу:
— Заводи машину, поехали!
Шофер вел машину осторожно, словно прислушиваясь к настроению командира. Объезжал каждую выбоину на лесной дороге, Вдруг он повернулся и протянул полковнику маленький пучок зеленой травы.
— Вы посмотрите, товарищ полковник, уже глубокая осень, а зеленая травка кое-где сохранилась. Борется за жизнь...
— Да, жизнь — это борьба! — Климов задумчиво перебирал жесткие травинки. — А за сегодняшний прямой разговор спасибо тебе, Михаил Иванович.
Ночью в квартире подполковника Смирнова зазвонил телефон. Михаил Иванович поднял трубку и услышал тревожный голос дежурного офицера:
— Товарищ подполковник, вас срочно просит прибыть в штаб полковник Климов. Машина за вами уже вышла.
Через пятнадцать минут Смирнов, встревоженный неожиданным вызовом, вошел в кабинет командира. Климов стоял у окна, напряженно всматриваясь во тьму.
— Большое несчастье, — медленно проговорил он. — Примерно в двадцать тридцать на строительную площадку прорвалась вода. Возникла опасность затопления стартовой площадки, уничтожения больших материальных ценностей. Майор Галкин бросился со своими людьми к месту аварии. Он был впереди на месте прорыва. Дамбу восстановили, вода отступила... — Командир части замолчал.
— Что с Галкиным? Говорите же, Владимир Александрович!..
— Соскользнул с дамбы в котлован. Солдаты бросились за ним, вытащили, но было уже поздно.
Михаил Иванович медленно опустился на стул. Кровь ударила в голову, горло перехватило. Он растерянно смотрел на Климова.
— Я приказал вывести людей с площадки, доложил в Москву. Завтра прилетят из Главного строительного управления. Помогут нам разобраться. А сейчас поедем на место, Михаил Иванович. Посмотрим, что там делается... Заместитель по политчасти говорит, что никто не уходит со строительной площадки. Поедем, Миша, держитесь!
Замполит майора Галкина рассказывал:
— Здесь это произошло. — Он показал на свежую насыпь из камня, кирпича, песка. — Вода подмывала основу дамбы. Дежурная служба сообщила в штаб части. В это время майор Галкин проводил совещание. Выскочил из вагончика, отдал приказ поднять людей, а сам бросился к участку прорыва воды... Образовавшуюся брешь завалили. Он был все время с нами, все время подбадривал людей... А потом вдруг рядовой Иванов закричал: «Командир упал! Спасайте его!» — Я видел, как солдаты прыгали в воду, ныряли... — Замполит замолчал. Закрыв лицо руками, он медленно отошел от того места, где с обнаженными головами стояли Климов и Смирнов.
Светало. Контуры черного леса постепенно вырисовывались, становились все отчетливее. И было так тихо, словно все живое и неживое застыло в траурном молчании, скорбя о безвременной гибели коммуниста майора Галкина.
— Жену надо вызвать, — вполголоса сказал Смирнов. — Как тяжело, Владимир Александрович! Такое начало! Как на фронте. Потеря, да еще какая! Это нам с вами сигнал тревоги: повысить требовательность к себе... Мы не должны допустить повторения несчастного случая.
Глава шестая
Таня Григорьева, радистка командного пункта, стояла перед большим зеркалом и причесывалась. Для нее это прямо-таки была нелегкая работа, потому что густые черные, как смоль, волосы с трудом поддавались даже крепкому костяному гребешку.
— У всех волосы как волосы, а у меня... — Таня прикусила от боли губы. Когда все же уложила прическу, то осталась довольна, полюбовалась собой, добавила даже с удовлетворением: — И в кого это я такая уродилась?
Она надела китель с ладно пригнанными погонами младшего сержанта, еще раз взглянув на себя в зеркало, улыбнулась. Таня была в хорошем настроении — сегодня ей исполнилось двадцать лет.
Офицеры штаба, девушки-радистки и телеграфистки уже поздравили ее с днем рождения, преподнесли цветы. Но Тане сегодня хотелось чего-то необычного. Ну, допустим, встретить Михаила Ивановича хотя бы на минуту.
По случаю дня рождения ей разрешили не выходить на смену, и она собралась побывать в подразделении, где служил ее земляк Ваня Низовцев.
Таня надела шинель, берет и вышла из общежития. Проходившие мимо офицеры и солдаты заглядывались на девушку. Ее высокая, стройная фигура, счастливая улыбка, большие глаза притягивали взгляд каждого, кто оказывался рядом с ней. Однако, как ни странно, за ней никто не пытался ухаживать. Она со всеми держалась одинаково ровно и приветливо, но и очень сдержанно.
— Не слишком ли ты серьезная? — шутили подруги по общежитию. Они, как и Таня, поступили в ракетные войска добровольно, по призыву комсомола. Жили они здесь уже больше четырех месяцев.
