Орест Мальцев - Югославская трагедия
5
«…Это было замечательное время, — продолжал свой рассказ Милетич, — из маленьких местных отрядов, как могучий поток, возникающий из многих ручейков, росла и крепла сила восставшего народа. Оккупанты были изгнаны почти из всей юго-западной Сербии. Партизаны установили свою власть в городах Лозница, Чачак и Ужица. Это была настоящая первая вольная республика, которую называли «Советской». В Ужице партизаны захватили военный завод и пустили его в ход. Рабочие каждый день делали по четыреста двадцать винтовок и шестьдесят тысяч патронов.
Шумадийским отрядом, в котором сражался Корчагин, командовал двадцатитрехлетний Илья Перучица, электросварщик со смедеревской электростанции, предприимчивый и бесстрашный; он принимал участие в разрушении арсенала в городе Смедерево. А политкомиссаром был Слободан Милоевич, пожилой человек, много лет до того работавший забойщиком на рудниках. Он изготовлял примитивные «адские машины», которыми партизаны поднимали на воздух немецкие поезда, а однажды подорвали даже бронепоезд «Мертвая голова». Слава о Шумадийском отряде гремела по всей стране.
Отряды и небольшие группы партизан, самостоятельно действовавшие то тут, то там, устанавливали между собой связь. Борьба становилась более организованной. Не хватало только единого руководства. Это было время, когда любой предприимчивый человек мог стать командиром. Народ, стихийно поднявшись на борьбу, доверял всякому, кто шел с ним заодно, кто брал на себя ответственность. И вот в этот-то период на освобожденной территории появился Тито со своими ближайшими помощниками. Вокруг него начали сплачиваться разрозненные отряды партизан. Все пошли за ним. Ведь на знамени восстания, которое он нес, было написано: «Союз и дружба с Советской Россией». Был создан верховный штаб, начальником которого стал Арсо Иованович. К Тито тогда устремились все его белградские приятели. Объявил себя партизаном и Владо Дедиер. Он приехал в мягком вагоне, с немецкими документами в кармане. Но трудностям боевой жизни Дедиер вскоре предпочел спокойное пребывание при верховном штабе в качестве летописца походов и боев; он пишет сейчас «Дневник партизана».
— Любопытно, — заметил я. — Он что, тоже стал коммунистом?
— Конечно! В партию сейчас вступает много разных людей. Ведь старых, довоенных членов партии из рабочих становится все меньше и меньше. Одних убивали и убивают в лагерях и тюрьмах, другие сейчас гибнут в боях.
— Это плохо для пролетарской партии, — сказал я, — если в нее принимают таких, как Дедиер.
Но Милетич попытался объяснить это «особыми местными условиями», стремлением руководства КПЮ создать «надклассовое единство» в стране. Явно повторяя чужие слова, он твердил, что таких деятелей, как Дедиер, принимают в партию потому, что иначе они ушли бы к Михайловичу.
— Туда им и дорога!
— Ты ошибаешься, — возразил Милетич. — У нас ведь народный фронт. — Он помолчал. — Впрочем, как это ни странно, а боевых успехов с тех пор, как приехал к нам Тито, у нас становилось все меньше и меньше.
Рассказывая мне все это, Иован то и дело упоминал о четниках. «И зачем только мы так долго путались с ними», — сокрушался он. Первое время четники тоже боролись против немцев, особенно на реке Дрине, в районе Шабаца, а потом притихли. Драже Михайлович приказал своим воеводам «не рисковать, сохранять драгоценную жизнь сербов, так как, дескать, не пришло еще наше время». Тем не менее англичане только четникам и оказывали поддержку с воздуха, хотя лондонское радио официально извещало, что «Англия и США будут оказывать помощь любой группе, которая эффективно борется с немцами». Но это лишь на словах; на деле главную ставку англичане делали именно на Михайловича — представителя короля, а не на Тито. Тито в то время они даже не особенно признавали. А Михайловича ввели как армейского генерала и военного министра в югославское эмигрантское правительство. Оперативными делами в генеральном штабе четников ведал английский капитан Хадсон. Естественно, Михайлович чувствовал себя настолько уверенно, что намеревался было поставить под свое командование всех партизан. Говорят, он даже встретился с Тито в какой-то крестьянской избе возле Узича.
Иован с трудом представляет себе эту встречу. О чем можно было говорить с королевским министром обороны? Конечно, он смотрел на Тито свысока и уговаривал подчиниться ему, Михайловичу. Но, видимо, Михайлович предложил Тито такие условия, которых тот не смог принять, и они разошлись. В ставку к Михайловичу на Равну-Гору направился затем Ранкович. Когда он вернулся, среди партизан в Ужице начали собирать вооружение, которое передали почему-то четникам. Вскоре пошли слухи о телеграмме премьер-министра Англии Черчилля с приветствием обоим вождям — Тито и Михайловичу — «по случаю достигнутого соглашения».
Однако Михайлович всех ловко провел и обманул. Получив от англичан оружие и амуницию да прибавив к этому еще и партизанское вооружение, он вместе с немцами ударил в спину партизанам. Из-за его вероломства вольная «республика» в районе Ужица — Чачак перестала существовать. Освободительное движение в Сербии пошло на убыль. Партизаны получили приказ: отправиться по домам и выжидать время. Кто послушался, того на месте, дома, ждала страшная участь. Списки партизан и старых коммунистов были уже составлены гестапо, и почти всех коммунистов тут же похватали и расстреляли. Но многие отряды отказались самораспуститься и начали отступать вслед за верховным штабом через Златибор, в направлении Боснии.
Отряд Перучицы уходил последним, уходил из родных лесов и гор, где были знакомы каждая тропинка, каждый камень. С чувством стыда, как виноватые, покидали шахтеры свой народ, свои рудники, города и села. Жители провожали их с недоумением и страхом: надежды рушились!
В Нови-Вароше отряд остановился на отдых. Здесь, на партийном собрании, Слободану Милоевичу пришлось выслушать горькие и гневные речи; коммунисты осуждали командование за то, что оно бросает братьев и сестер в Сербии на произвол оккупантов. Политкомиссар мрачно молчал. Ясно было, что он и сам болезненно переживал поражение и отход.
В декабрьскую стужу, неся на спинах оружие и снаряжение, перешли вброд реку Лим. Сербия осталась позади. Тяжело было на душе у бойцов. Двенадцать из них решили вернуться обратно в район Ужицы и Чачак, чтобы снова поднять там восстание. Милоевич и Перучица не стали их отговаривать. Но об этом узнал Тито. Он приказал догнать и задержать группу смельчаков. Позже, прибыв как-то со своим штабом в местечко Рудо, где располагались шумадийцы, Тито сказал Перучице, что за попытку двенадцати партизан дезертировать кто-то будет отвечать. И действительно, вскоре несколько человек из этих двенадцати шахтеров были расстреляны по приговору военного трибунала. Иован помнит их имена: Кртинич, Катоман, Ивашевич, Браевич, «Шкрба». Их обвинили в том, что они якобы взяли у работников верховного штаба какие-то деньги…
В Рудо двадцать второго декабря 1941 года была сформирована Первая Пролетарская бригада. Шумадийский отряд вошел в нее как батальон. Создавались и другие крупные партизанские части и соединения. Говорили об усилении абсолютной руководящей роли партии в народно-освободительной борьбе, о субординации и укреплении дисциплины…
На запад Югославии, в Боснию и в Далмацию, в Динарские Альпы, к Адриатическому морю перемещался центр партизанского движения. Говорили, что отсюда будет удобнее войти в стратегический контакт с западными союзниками…
А почти вся Сербия, за исключением ее северных районов, превратилась в вотчину недичевцев и четников. Генерал Недич сам заявлял в газете «Ново време», что четники и его стражники борются, «как родные братья, рука об руку». Недич хвалил предателя Михайловича за то, что тот не щадил пленных партизан и вместе с ним состязался с хорватскими усташами и католическими попами в зверских расправах над беззащитным населением. Чтобы как-нибудь «оправдать» свою явную измену, Михайлович в воззваниях нагло уверял, что он якобы оберегает сербов от уничтожения: так как за каждого убитого немца эсэсовцы расстреливают сто жителей, то мол нужно убивать не немцев, а тех, кто, борясь с оккупантами, подписывает тем самым смертный приговор тысячам мирных жителей. Настоящий иезуит!
Допустив к власти в селах четников, оккупанты с их помощью установили в Сербии неслыханный террор. Многие села были дотла сожжены как «партизанские гнезда», тысячи людей казнены, триста тысяч человек, главным образом родственников партизан, правительство Недича отправило на работы в Германию. Так-то Михайлович «сберег» сербский народ!.. Он занимал своими силами всего лишь с десяток изолированных участков в Западной Сербии. Там немцы на него не нападали. Наоборот, он содействовал им в борьбе с партизанами. И все-таки его шефы, англичане, продолжали кричать на весь мир, что «Михайлович удерживает целые районы Югославии» и что «его войска ведут успешную борьбу против немцев».
