Леонид Чикин - Дважды два

Он как-то и Корешкову сказал Недовольно:

— Балуешь ты своих. Не отдыхать приехали…

Елена Дмитриевна вступилась за девочек:

— Нельзя на все лето оставить их без кино. Мы пока не в тайге, среди людей живем.

— Но вы же не идете, — не поворачиваясь к ней, сказал Буров. — Хотя могли бы…

— Мне не с кем. Вы же меня не приглашаете.

Буров покраснел и что-то пробурчал непонятное.

Геннадий не ходил в кино принципиально. Он приехал сюда воздухом дышать. Кино и в городе можно посмотреть. Правда, раза два он ходил в клуб вместе с Еленой Дмитриевной и Катей. В один из вечеров, когда Воробьева и Катя не смогли пойти, Геннадий пригласил Веру. Но та резко ответила:

— Очень нужно! Других зовите!

И гордо вскинув рыжую головку, взбежала по ступеням крыльца интерната. Геннадий растерянно смотрел вслед, не зная, что сказать, как реагировать на ее отказ. Никого из девушек он не выделял, для него все они были одинаковы и равны. В дороге как-то так получилось, что он чаще, чем с другими, разговаривал с Верой. А если бы рядом сидела Катя? Нина? У Нины, кстати, и личико смазливое. А Катя и поболтать не прочь, и побоевитее Веры… Да и что тут такого — позвал в- кино? А что такого в том, что ходил в клуб с Воробьевой? «Других зовите!» Ну и позовет. Ну и пойдет! Он человек свободный, никому ничего не должен, никому ничего не обещал.

…Работали без выходных.

— Терпите, девушки, — говорил Корешков. — Терпите, красавицы. Вот скоро дожди зарядят — неделями отдыхать будете, бока заболят.

Но лаборантским бокам ничего не угрожало: стояла безветренная сухая погода. Солнце припекало уже с утра, и до позднего вечера висело оно в раскаленном безоблачном саянском небе. Одно спасение от лучей — под кроной густых деревьев, но и в тени воздух был тяжелый, душный, густой.

В поле Геннадий снимал рубашку, майку и загорал. Елена Дмитриевна трудилась одетой, стеснялась, видимо, своей нескладной фигуры. Нина и Вера уже почернели от солнца.

— А что им?! — смеялся Корешков, — Они в поле, как на пляже, в купальниках ходят.

— У меня Катя этого не позволяет, — с плохо скрытой гордостью сказал Олег Григорьевич, — Понимает. Участки вблизи дорог, люди проезжают, неудобно.

Елена Дмитриевна, когда оставались вдвоем, вела себя сухо, официально, серьезно. Она объясняла название растений, рассказывала об укосе, об осотах, о злаках, учила закладывать травы в гербарий.

Однажды спросила:

— Вам нравится наша работа?

Ему нравилось днями находиться под открытым небом, обедать в поле или в лесу у костра, постоянно передвигаться, знакомиться с новыми местами.

Так и сказал Елене Дмитриевне.

Она поверх очков внимательно посмотрела на него.

— Это совсем не то. Вымокнуть можно на рыбалке, а обед сварить в туристском походе. Вам, мужчинам, наверное, не по душе наша специальность, чаще женщины идут в ботаники, хотя вот такая жизнь для нас тоже не ягода-малина. Мне-то, допустим, легче. А представьте, муж дома, в городе, а жена здесь все лето. У нас редко так бывает, чтоб муж и жена — вместе. У Олега Григорьевича жена — счетный работник. Сам в поле — она дома. А ты не хочешь, Геннадий, стать ботаником? — вдруг спросила она, обращаясь к нему на «ты».

— Поздно, — усмехнулся он, не желая раскрывать свои планы на будущее.

— Ну что ты?! Двадцать четыре года. Ты способный. Подготовишься в университет. Я помогу. Да и Наташа поможет. — Геннадий нахмурился: все-таки Олег Григорьевич рассказал о нем. — Потом жену себе найдешь… — И вздохнула будто незаметно, но Геннадий видел.

— Счетного работника?

— Почему обязательно счетного? Ведь и среди нас много незамужних.

— Спасибо, — сказал он.

— Я вполне серьезно. Ну что за жизнь у Бурова? Да еще жена ревнует. Ты заметил, как он с девочками? Не дай бог, чтобы кто-то сказал о нем что-то.

— Не замечал, — соврал Геннадий. — Если так боится разговоров, почему же он работает с Катей, а не со мной?

— А тебе не нравится со мной?

— Нет, что вы?! — Геннадий растерялся. — Я не об атом. Вас же никто не будет ревновать… — Сказал и сразу понял, что говорить об этом не следовало.

— Да, — невесело улыбнулась Елена Дмитриевна, и как-то сразу потускнело ее некрасивое лицо. — Но я могу сказать Бурову, чтобы он брал с собою вас. — Она опять перешла на «вы».

— Нет, зачем же? — поспешно не согласился он. — Мне и с вами хорошо.

Ночью прошел сильный ливень. Он превратил дороги в сплошное месиво, и поэтому отряды с утра остались на базе.

Олег Григорьевич решил еще раз проэкзаменовать «таежников» — Катю и Геннадия — по технике безопасности. Он дал им инструкцию, а через час усадил во дворе на бревнах, сам встал напротив. Нина и Вера неподалеку развешивали на шпагате гербарные листы для просушки.

— А теперь проверим, как усвоили, — сказал Буров, — Вот ты, Геннадий, как будешь идти в гору по осыпи, если за тобой следом идут другие?

Как рекомендует в таких случаях ходить инструкция, Геннадий знал, но подурачился:

— А зачем? Умный в гору не пойдет,

Олег Григорьевич нахмурился: что за шутки с начальством, если рядом подчиненные? Но сказать ничего не успел.

— Олег Григорьевич, — вдруг вмешалась в разговор Катя. — Вы говорите, что через реки вначале будем на лошадях переправлять груз, а потом сами. А вдруг яма, или лошадь споткнется?

— Ну и что же? — снисходительно улыбнулся Буров. — Лошади плавать умеют.

— Лошади-то умеют, — вздохнула Катя. — Я не умею.

И закрутилось-завертелось! Олег Григорьевич сгоряча напустился на Катю, но быстро остыл: сам виноват, сколько времени готовился к маршруту, а не удосужился узнать, умеет ли Катя плавать. Он сердито взглянул на Катю и пошел к Корешкову.

Вера слышала разговор и замерла со стопкой бумаги. В начале сезона, когда девушки узнали, что только один отряд идет в Тайгу, а второй через некоторое время перебазируется в село Вольное, они приуныли: им не хотелось расставаться. Нина, правда, в тайгу не рвалась, а вот Вера настойчиво ходила за Буровым:

— Олег Григорьевич… Возьмите и меня…

— Не могу, — отвечал он. — Лошадей мало. И по штату лишний человек не предусмотрен. И Корешков вас не отдаст.

— А вы без штата. А к Корешкову скоро жена приедет.

Ходила до тех пор, пока не поняла: упрашивать бесполезно.

А вот сейчас Буров вышел на крыльцо, позвал Веру.

— Вы переходите в мой отряд вместо Кати.

— Ой! — Вера от неожиданной радости взмахнула руками; листы бумаги полетели на траву. — Олег Григорьевич, какой вы хороший…

— Ну-ну! — Буров даже покраснел. — С завтрашнего дня работаете у меня. Понемногу собирайтесь в маршрут. Лишнего ничего не брать. Там клуба нет. Одни медведи да комары.

Елена Дмитриевна, узнав от Геннадия об изменении в отряде, сказала:

— Ну что же. Будет кому подносить цветы…

4

В тайгу отряд вышел в конце июля. Из Макаровского оба отряда перебрались в Ивановку, затем «таежников» на машине подбросили в деревню Шумовку, откуда начинался маршрут. Проводника Гмызина нашли в Шумовке, в здешних же колхозах взяли лошадей.

Маршрут был составлен так: отряд, выйдя из Шумовки, по тайге как бы шел назад, приближаясь к Ивановке, потом сворачивал к селу Вольному, где вновь соединялся с отрядом Корешкова.

Выход наметили на утро, но вышли в обед. Задержали Гмызины: старший чинил сапоги, а младший, Мишка, заряжал патроны, как будто ни тот, ни другой не могли сделать это раньше. Но у проводника для оправдания теория была:

— В первый день шибко много нельзя идти. Лошадкам надо пообвыкнуть. Да и девки, поди, устанут. Пообедаем и тронемся.

Обедали во дворе у Гмызина. Елb молоко с медом, хлеб. Гмызин вынес, бидончики браги, но Олег Григорьевич руками замахал:

— Ни-ни! Чтоб и запаха не было!

Запах был: Гмызин и Мишка выпили в избе.

Проводник и его сын вели в поводу по две навьюченных лошади. У Олега Григорьевича и Елены Дмитриевны — только полевые сумки, а у Геннадия и Веры — гербарные папки. К своей папке Геннадий привязал лямки и забросил ее, как ранец, за спину. Предложил Вере сделать то же самое, она отказалась:

— Мне и так удобно!

Шли два часа по таежной дороге, потом ее перегородила река. Проводник и Мишка влезли на лошадей.

— Пусть девки тоже садятся на свободных, — сказал Гмызин, — А за остальными Мишка воротится.

Елене Дмитриевне помог Геннадий. Вера, взобравшись с помощью Бурова на тюки, двумя руками вцепилась в них.

— Папку-то мне отдай, удобнее будет держаться, — предложил Геннадий.

Вера посмотрела на него с высоты и отдала папку Бурову.

Река — быстрая, говорливая, но мелкая. Вода поднялась чуть выше колен лошадей.

— Перейдем сами, — решил Олег Григорьевич. — Чудят наши проводники, лошадей нагружают на бродах. Ты как думаешь?