Аркадий Гайдар - Лесные братья. Ранние приключенческие повести
Рита добралась до своего купе, заперлась на ключ и бросилась на диван.
«Спасибо, — подумала она, — мне-то за что? — Потом вскочила, приложила лоб к стеклу вздрагивающего окна и прошептала горячо и искренне: — Милый, милый, если бы ты знал, как я тоже теперь ненавижу {их} всех!»
Декабрь 1925 — март 1926
Лесные братья (Давыдовщина)*
Предлагая эту повесть вниманию читателей «Уральского рабочего», автор должен сделать оговорку. Повесть эта написана на исторической канве, и главные действующие лица её — действительно существовавшие люди, все же второстепенные персонажи — вымышлены и введены исключительно с тем, чтобы сделать повесть более занимательной и интересной.
А поэтому некоторое расхождение написанного с действительно происходившим не должно смущать товарищей, которым когда — либо приходилось встречаться с «лесными братьями». Самих боевиков — Алексея и Ивана Давыдовых, автор, поскольку мог, старался вывести без излишних прикрас, по тем материалам и воспоминаниям, которые удалось достать.
Автор
Унтер-офицер Штейников отправляется в арестантские роты
На севере Пермской губернии, в Соликамском уезде, в одной версте от маленькой станции Копи, посреди высоких гор, на берегу озера, убегающего в зеленую даль кудрявых лесов, стоял старый Александровский завод Демидова. До 1905 беспокойного года каждый день из каменных труб черною лентою плыл в небо тающий дым, дышали огнем раскаленные печи и ударами железного сердца звенели тяжелые молотки закопченных кузнецов.
В 1905 беспокойном году, в один из будничных дней, как потушенные окурки гигантских папирос, перестали вдруг дымить трубы. Остыли печи, и перестало биться железное сердце, надорванное стихийной в то время эпидемией рабочих забастовок.
Конечно, в этой забастовке повинны были и управители завода, хищными зубами конторских расчетов выгрызающие каждую заработанную копейку у александровцев. Конечно, в этой забастовке повинна была и волна революционного брожения, начавшаяся по всей России. Но при всем этом все же нельзя не указать, что главными инициаторами, главными вдохновителями этой забастовки были братья Иван и Алексей Давыдовы, в то время простые рабочие, потом — сотоварищи по делу великого бунтовщика Лбова, позднее — грозные мстители за его смерть и каторгу сотен других революционеров и еще позднее — мертвецы, погребенные в глубоких тайниках каменных тюрем рядом с трупами многих десятков расстрелянных и повешенных товарищей.
Точное место их могилы неизвестно, ибо нет над ними ни памятников, ни каменных плит, ни даже поросших травою холмиков набросанной земли. Но имена их живы и до пор в памяти рабочих седого Урала, с благодарностью вспоминающих их славную жизнь и с горечью — их гордую смерть.
В мае 1907 года с одним из первых пароходов, пришедших из Чердыни, прибыла в Соликамск партия арестантов.
Их построили попарно. Окружили цепью стражников. И перед тем, как тронуться, старший конвоир еще раз озабоченно посмотрел — все ли в порядке, крикнул толпе зевак, чтобы она держалась подальше, потом сделал выражение лица таким, какое он всегда считал необходимым при разговоре с арестантами, то есть свирепым до неестественности, и гаркнул громко:
— Ну вы, подзаборные дворяне, если по дороге чуть что… то враз пулю.
Хотя эти слова должны были, по-видимому, относиться ко всей партии, но обращены они были в первую очередь к невысокому, крепко сколоченному арестанту, стоявшему в первой паре.
Запрятав усмешку в края чуть обвислых губ арестант плюнул на землю, растер плевок ногою и по-солдатски, прикладывая руку к козырьку, ответил четко:
— Так точно! Уж постараемся, ваше благородие!
Но, очевидно, «его благородию» не пришелся по вкусу ни неуместный плевок, ни подозрительный смысл полученного ответа, ибо он, повернув коня, перекрестил дважды арестанта нагайкой и еще раз, приказав конвойным быть начеку, подал команду трогаться.
Лязгнули кандалы, и, сопровождаемые толпой любопытных мальчишек, державшихся поодаль, арестанты тронулись в путь.
На перекрестке одной из улиц вышла маленькая задержка: из-за угла перерезала путь похоронная процессия. Хоронили умершего с перепоя купца Сидора Перегоркина. Арестанты остановились, конвойные настороженно приподняли шашки, ибо получилась заминка — одна из тех, во время которых конвойному полагается быть настороже.
Арестант из первого ряда толкнул локтем соседа и шепнул ему что-то, но в следующую же минуту обернулся, по тому, что услышал чей-то негромкий окрик из толпы:
— Штейников!
И в ту же секунду к: его ногам упал маленький камешек, завернутый в бумагу.
Воспользовавшийся давкой арестант быстро поднял его и сунул за пазуху. Как раз в это же время монахи, прибавившие ход, освободили дорогу, и партия тронулась дальше.
Штейников внимательно посмотрел на рассасывающуюся толпу, стараясь угадать бросившего камень. Сначала он никого не увидел, но потом взгляд его остановился на старьевщике стучавшемся деревянной палкой в ворота соседнего дома.
«Не тот ли? — подумал Штейников. — Но кто бы это мог быть?»
Ворота тюрьмы широко раскрыли железную пасть, погнули, проглотив серую массу заключенных. И арестант из первого ряда, бывший унтер-офицер Штейников, еще раз плюнув на землю очередной тюрьмы, констатировал факт что еще один этап по пути в арестантские роты пройден.
Незадолго до этого управляющий Луньевскими копями, лежащими в семи верстах от Александровского завода, Иванов позвонил приставу Караваеву и попросил его арестовать и выслать из Луньевки рабочих: Алексея Давыдова и Петра Неволина, выгнанных им из завода и работающих на постройке одного из казенных домов.
В эту же минуту пристав Караваев был озабочен только что полученной телеграммой из Перми, в которой говорилось, что, по имеющимся у охранного отделения агентурным сведениям, известный бунтовщик и мятежник Лбов собирается распространить свое влияние на северные уезды губернии, а поэтому приставу предлагалось быть более осторожным, тщательно наблюдать за вновь прибывающими и проезжающими пассажирами, а также обо всем исключительном немедленно доносить не только в Соликамск, уездному исправнику, но и непосредственно в Пермь.
Эта телеграмма, с одной стороны, несколько встревожила пристава, с другой — польстила его самолюбию, ибо с уездным исправником был он не в ладах и надеялся, что теперь плоды его усердной работы будут по достоинству оценены непосредственно губернским жандармским управлением.
И пристав Караваев, получив сообщение управляющего, решил немедленно, сейчас же круто прибрать к рукам всех подозрительных и неблагонадежных людей, а потому тот час же вызвал к себе урядника Китаева и стражника Попова, приказав им задержать обоих рабочих.
Было раннее теплое утро, когда оба полицейских неторопливо и важно подошли к кучке отдыхающих рабочих.
Однако при их появлении никто не счел нужным ни встать, ни поздороваться с ними, наоборот, все замолчали и сделали вид, что прибывших не замечают. И если бы полицейские были более внимательны, то они, вероятно, смогли бы заметить, что при их приближении кто-то быстро шмыгнул в кусты, а некоторые торопливо попрятали какие — то отпечатанные листки за пазухи.
— Углев! — окрикнул стражник подрядчика. — А где у тебя эти зайчики? Почему их не видно?
Углев лениво повернул голову и ответил спокойно, как будто бы не понимая, о ком идет речь:
— Какие еще?
— Петька и Алексей!
Однако подрядчик Углев, по-видимому, не торопился с ответом, потому что он вынул кисет, закурил и только тогда ответил начинавшему уже сердиться стражнику:
— Нету еще! Не было и не знаю, когда будут! Может, и вовсе не прийдут!
Стражники, убедившись в том, что толком здесь ничего не добьешься, крепко выругавшись, ушли доложить об этом приставу.
Через некоторое время после того, когда они скрылись, из-за деревьев показались двое. Были они возбуждены чем-то. Смеялись громко. Один из них тащил целую связку свежих баранок, а другой нес под мышкой сверток каких — то листов.
— Давыдов! — крикнул обеспокоенный подрядчик — Алешка, пес тебя заешь! Чево вы опять там натворили! Сейчас только стражники за вами приходили!
Но Давыдов рассмеялся вместо ответа. Потом откусил баранку и, бросая кипу листовок под дерево, сказал спокойно:
— Черт с ними! Это все управитель еще за забастовку науськивает! С завода выгнал, так и отсюда выпереть хочет! Только мне теперь наплевать!.. Совершенно наплевать! — повторил он и многозначительно переглянулся со своим товарищем.
Тот утвердительно кивнул головой и добавил:
