Василий Еловских - Четверо в дороге
— Днем с мотором неладно было. Я ж докладывал.
— У тебя что-нибудь да неладно. Иди пешком, а чтоб доски и бревна были. Ясно?! Если из-за бревен не закончим вовремя стройку, я потом с тебя три шкуры спущу. Запомни!
«Значит, уверен, что его утвердят управляющим. Видать, и в самом деле не терпит возражений. Упрям. Обычно это от глупости бывает... Некоторые думают, что вместе с должностью у них добавляется ума и таланта».
— Попробуй еще хоть раз не выполнить моего приказания!
«И все у него как-то не так. Жаждет власти и проявляет эту жажду самым примитивным образом. Ферма далеко от центральной усадьбы, он будет здесь чувствовать себя царьком».
Лаптев был недоволен собой: не смог сразу «раскусить» солдата, гроза помогла... Конечно, его не стали бы так уж быстро утверждать управляющим, в совхоз прибывают выпускники сельхозинститута, назначили бы на эту должность скорее всего кого-то из них, но мысль выдвинуть этого человека у Лаптева все же была.
«Конечно, глупо судить о человеке по одному случайному разговору, — продолжал размышлять Иван Ефимович. — Одно можно сказать, что с солдатом еще пока ничего неясно».
Когда машина уже была заведена, Лаптев сказал:
— Знаете что, в Новоселово мы сможем уехать не раньше вечера.
Надо было поговорить с солдатом — когда-то еще приедет сюда новый управляющий! Как бы этот, жаждущий власти, не натворил чего.
Теперь у Лаптева бывали минуты, когда он, сидя в кабинете, мог спокойно просмотреть газеты и о чем-то подумать. В одну из таких минут он, позвонив в Травное, начал давать Нарбутовских советы — все-таки Татьяна молодой управляющий, и совет не будет ей помехой.
— Да разберемся, разберемся, — недовольно отозвалась Татьяна и засмеялась, поняв, что недовольство тут ни к чему. Ямщиков как-то сказал Лаптеву:
— По легкому пути идешь, Иван Ефимович. Собираешь отовсюду лучших специалистов, лучшие кадры, мозговой центр создаешь.
Мозговой центр, придумает же! И что значит отовсюду?.. Управляющими он назначил своих же совхозников.
Ямщиков говорил дружески, вроде бы даже шутливо, во всяком случае, хотел показать, что шутливо: я, дескать, тебя понимаю, хоть ты и не так делаешь, как надо, не то делаешь, солидарен с тобой, молодец-мошенник! И вот это как раз больше всего оскорбляло Лаптева.
А вообще-то председатель райисполкома изменил свое отношение к нему: на совещаниях даже похваливает, при встречах дружески жмет руку, терпеливо выслушивает, и уж нет в его голосе показной грубоватости, как в разговоре со многими другими. Именно показной, деланной... Поначалу Лаптев не видел этой деланности и обижался, сердился больше, чем надо бы. Он думал, что Ямщиков таков только с ним. А оказывается, почти со всеми... Лаптев понял это, когда раза два посидел в кабинете председателя. Грубоватость Ямщикова почти вся была чисто внешней, была чем-то вроде щита, за которым он скрывал свою заурядность.
«Он не стал бы вести себя так, к примеру, на должности директора совхоза и тем более управляющего фермой, — раздумывал Лаптев. — Там это слишком отдаляло бы его от людей, казалось вовсе нетерпимым и сильно вредило бы и производству, и ему самому».
Ямщикова все время отвлекали телефонные звонки. Внушительным начальствующим голосом произносил он странные, не очень серьезные, даже, пожалуй, смешные фразы: «За такое дело крапивой бы тебя по определенному месту», «Хватит ему штаны просиживать, к людям, к людям пусть едет», «Зажирели там, плесенью покрылись...» Повесив трубку, сказал тем же тоном Лаптеву: «Болел я две недели, слушай. Чуть не подох».
...У Лаптева были хорошие помощники. Такой, как Мухтаров, свое дело знает. Как-то во время уборки Лаптева вызвали в область на совещание. Вернулся, Мухтаров ему говорит:
— Я распорядился комбайнеров, трактористов и шоферов кормить три раза в день бесплатно.
— Как, как?
— Им дают пищу бесплатно. Сколько хочешь, столько кушай. — Уставился в Лаптева темными, колючими глазами. — Жаловались комбайнеры, что им не вовремя горячую пищу доставляют. Я проверил и решил вот так. До конца уборки осталось дня три, не больше. Затраты на бесплатное питание покроем из фонда директора. Не так уж много средств пойдет, но зато эффект какой!
Конечно, Мухтаров не должен был делать все это без ведома директора, он чувствовал, что переборщил и, видимо, потому смущенно вздыхал.
— Бесплатно кормите и того очковтирателя-плотника?.. Ну того, который расходовал на каждый полевой домик по четыре кубометра теса? Его на период уборки шофером поставили.
— О нем вчера Нарбутовских звонила. Сказала: забирайте его, я не буду этого человека держать у себя ни минуты. Татьяна скажет, как отрубит. Сильная женщина. Раньше, когда свинаркой была, дерзила, а сейчас нет, серьезная стала... — Помолчав, добавил: — На четвертой ферме было чэпэ. Там комбайнер пьяный на работу вышел. Не допустили к машине. Я распорядился, чтобы у него высчитали за бесплатное питание. Это тоже подействовало на людей. Я знаю, я не имел права... фонд директора...
Зря он оправдывался. Нововведение понравилось Ивану Ефимовичу: пускай механизаторы питаются бесплатно и в посевную и в уборочную.
Был доволен Лаптев и секретарем парткома. Весна родился в деревне, а жить пришлось в городе — работал техником на заводе, был секретарем парторганизации в цехе. Подходящий мужик, только щербинка одна: слишком громкоголосый; на собраниях — ничего, даже хорошо, а в других случаях плоховато: говорит с одним — десять слышат.
Однажды Птицын при Лаптеве и Весне вызвал по телефону кого-то из областного управления сельского хозяйства: «Ты зазнался, зазнался, дорогой мой. Даже старых друзей забываешь. Скоро я буду в отпуске, тогда поговорим... Как чувствует себя Римма Петровна?.. Готовь армянский коньячок...» Говорил долго, и чувствовалось, что его собеседник устал от разговора, а Птицын все напирал: «Подожди! А я тебе говорю, подожди!..» Слушать его было неловко, стыдно всем, кроме самого Птицына.
— А ведь это болтовня с расчетом, — сказал потом Весна Лаптеву и презрительно фыркнул. — Вот какие мы близкие начальству.
Не терпел Весна никакой позы.
И в другой раз... Птицын, начищенный, наглаженный, говорил Весне нарочито-сложно, возвышенно, а смысл сказанного был проще простого — надо бороться с дурными манерами и неучтивостью новоселовских парней и девчонок.
Весна с бесстрастным лицом выслушал его и прошумел:
— Да, с такой хреновиной надо кончать.
Грубоватая и не очень ловкая фраза, произнесенная с намерением зачеркнуть фразеологию Птицына, рассмешила Лаптева, и он спросил не без желания оградить секретаря парткома от пустопорожнего разговора:
— Что у вас за рукопись?
— План работы моего предшественника. Ловкач! — Весна хохотнул коротко и сердито. — «Начать работу по организации совхозного кабинета политпросвещения». Заметьте, начать! Вопрос расчленен на пять пунктов — дескать, смотрите, как мы основательно, широко за дело беремся. Прошел он по отчетам парткома, комитета комсомола и даже почему-то Дома культуры. Писали два года назад. Все мои старания найти какие-либо следы выполнения хотя бы одного из пунктов не дали положительного результата. А дело очень нужное. Я читал... в колхозе «Россия» Курганской области давно уже создан кабинет политического просвещения. Отдельный дом из четырех комнат. Библиотека. Штатные работники. У них там больше двадцати школ и кружков по повышению политических и экономических знаний. Учатся и коммунисты, и беспартийные. Не только колхозники, но рабочие и служащие, проживающие на территории колхоза. Я говорил с райкомом... Там согласны. Организуем у нас кабинет политпросвещения.
«Силен мужик!»
— Прошу подписать. — Весна подал Лаптеву лист бумаги. — Отдайте под кабинет политпросвещения особнячок Утюмова.
Семья Утюмова переехала в город, и квартира пока пустовала.
«Как быстро забываются люди», — некстати подумал Иван Ефимович. Он не мог вспомнить сейчас ни голоса, ни лица бывшего директора, только маячила в памяти крупная, будто неживая фигура Максима Максимовича.
— Но там все сделано для квартиры.
Серьезный, сдержанный Весна игриво, как-то совсем по-детски, передернул плечом:
— Деньжонок надо на ремонт, Иван Ефимович. В докладной все написано. С финансами решает директор. А план работы кабинета политпросвещения обсудим послезавтра на парткоме.
«Силен!..»
Нет, Мухтарова и Весну, да и новых управляющих фермами не надо подталкивать.
Лаптев удивлялся: кое-кто из руководителей почему-то боится слишком инициативных, думающих, независимых, или, как их еще называют деревенские, «самостоятельных» помощников, а любят аккуратных, безропотных исполнителей.
Хуже было с Дубровской. С отличием окончила институт, дело знает, что говорить, не ленива, но есть в ней какая-то нерешительность или неуверенность. Часто приходила к Лаптеву: «Посоветуйте...» — «А как вы сами думаете?» Отвечает правильно. «Ну, — улыбается Лаптев, — вы и без меня все прекрасно понимаете. Действуйте!..»
