Галина Николаева - Битва в пути
Не сказав больше ни слова и ни с кем не простившись, Василий Васильевич вышел из комнаты.
Наступила тишина. Старик прочил главному инженеру недолгую жизнь на заводе, и все безмолвно согласились с ним.
Инженеры избегали смотреть на Бахирева. Только девушка у окна по-прежнему пристально смотрела на него с выражением непонятного ему сострадания.
Дурная слава о рапорте пошла по заводу.
— Главный рапорт не сумел провести.
— Грозится кадровикам стричь бороды.
— Гнет под Петра Первого!
А главный словно не понимал своих ошибок и не пытался их выправить.
То смутное недовольство, которое ощутил он в первый же день, разрослось в отчетливое и постоянное раздражение. Он уже ясно видел недостатки завода — слабость заводской металлургии, отсталость технологии, изношенность станочного парка, текучесть кадров.
А меж тем на заводе, казалось, не замечали этого — инструментальный цех загружали заказами со стороны, окончательно подрывая этим заводское хозяйство, уходивших рабочих заменяли новыми, тонны металла списывали в брак, а план выполняли за счет аварийных и сверхурочных работ в конце месяца, как будто так и полагалось. Планы перевыполнялись, премии выплачивались, и на всех совещаниях твердили о достижениях победоносного коллектива.
Бахирев несколько раз пытался об этом говорить с Вальганом. Директор соглашался, но, занятый предстоящим увеличением программы, лимитами, энергетикой, скороговоркой отвечал Бахиреву:
— Вот решим основное, тогда займемся частностями. Но Бахирев считал это главным.
«На заводе бьют но оглоблям, а не по лошади, — думал он. — Я знаю еще немного, но это немногое знаю уже крепко. Когда крепко знают, тогда крепко и действуют».
Однажды ему передали, что его разыскивает директор,
«Вот и кстати!» — сказал он себе.
На лестнице заводоуправления его встретила секретарша Вальгана:
— Наконец-то! Почему так долго? У нас же Сергей Васильевич!
— Какой Сергей Васильевич?
— Бликин!! Бликин Сергей Васильевич! Секретарь обкома.
Бахирев заторопился. Мелькнуло в памяти все, что он слышал о Бликине: «Умен, демократичен, решителен. Приехал на завод. Значит, знает! Значит, встревожен!»
Секретарша удивилась неожиданной легкости, с которой он взбежал по лестнице.
С первого взгляда картина, открывшаяся в кабинете у директора, удивила его. Группа людей в большом, по-вальгановски уютном кабинете показалась слишком непринужденной и жизнерадостной. Центром ее был широкоплечий человек с небольшой, красиво посаженной головой. Он сидел в директорском кресле, удобно и покойно откинувшись на спинку. За спиной его в вечернем свете золотились кремовые панели, неподвижными декоративными складками падали шоколадные гардины. Напротив него сидел Чубасов, выпрямившись и положив руки на подлокотники. Глаза его блестели больше, чем всегда, и все та же непонятная Бахиреву, застенчивая и мягкая, «жениховская» улыбка морщила крупные, губы. Уханов всем корпусом подался вперед и замер в радостной неподвижности, только раскрасневшееся лицо поворачивалось то к Бликину, то к Вальгану. Вальган по-мальчишечьи примостился на ручке соседнего кресла и оживленно говорил Бликину:
— Зарежет нам энергетика апрельскую программу! А, Дмитрий Алексеевич! Наш новый главный! — представил он Бахирева и продолжал: — Помогай атаковать обком!
— Зачем обком! Вы энергетиков атакуйте! — возразил Бликин.
— Ездил к ним Николай Александрович Чубасов. Просил я его: «Ну, размахнись ты хоть раз! Тряхни стариной! Дай нокаут!»
— Боксеры на партийной работе! Вот она, демократия! — засмеялся Бликин. — Ну как, оправдывает назначение?
— Не нокаутирует! — развел руками Вальган. Бокс так не вязался с хрупкой фигурой и мягкими манерами Чубасова, что у Бахирева невольно вырвалось:
— Боксером были? Непохоже. Чубасов по-девичьи покраснел.
— Да я так, любителем…
— Нет, почему! — вступился Уханов. — С профессионалами схватывался. Цветы получал от девушек. Не столько, правда, за победы, сколько за рьяность. Как говорится, «не щадя живота».
— Во всяком случае, не щадя зубов! — Бликин взглядом указал на металлическую челюсть.
Над парторгом все подшучивали любя, и все же в иронии Бликина Бахиреву слышалось чуть заметное пренебрежение.
Вальган опять обратился к Бликину и, по своему обычаю смешивая шутку с серьезным, упорно повел какую-то свою линию:
— Парторг не нокаутирует, энергетики не поддаются! Госплан и министерство нам не внемлют! Они далеко! Но вы, Сергей Васильевич, своими глазами видите положение.
Бликин поднял бледное лицо.
— Что ты волнуешься преждевременно? Я же сказал: вопросы энергетики и металла обсудим на бюро. Где у тебя твоя знаменитая зажигалка?
Он сам нашел на столе зажигалку в форме трактора, повертел ее и закурил. Закуривая, он склонил голову, и кончик тонкого, с горбинкой носа чуть отклонился в ту же сторону. Бахирев с любопытством всматривался в лицо секретаря обкома. Всего примечательнее в нем был взгляд светло-карих глаз, одновременно и пристальный и ускользающий. Казалось, секретарь пытается проникнуть взглядом в каждого, но в то же время избегает допускать посторонних к каким-либо глубинам.
По тому, как привычно и свободно сидел Бликин за директорским столом, по непринужденным позам остальных чувствовалось, что секретарь обкома частый гость на заводе. Вальган в его присутствии был особенно оживлен, казался очень молодым и что бы ни делал — присаживался ли на ручку кресла, вставал ли, ходил ли по комнате, — все движения его отличались отчетливостью к легкостью.
Оживление, охватившее Вальгана, отразилось и на лице Уханова. В позе, в улыбке, во взгляде молодого инженера скзозило непосредственное удовольствие. Видно, ему было необыкновенно приятно участвовать в значительной и интересной беседе на равной ноге с руководителями области и завода.
Беседа лилась легко, но она расплывалась, и Бахирев не мог уловить ее основной темы.
— Ну, предположим, энергию будем давать первоочередно, — сказал Бликин. — А как с заказом для завода «Красный Октябрь»?
— Если энергия и металл будут, одолеем!
— Не боишься? — спросил Бликин.
— Сергей Васильевич! Где и когда я боялся?! Мое убеждение — коллектив лучше всего воспитывается на подвиге! — Вальган схватил подбородок ладонью и принялся поглаживать его привычным, быстрым движением.
— На Урале до сих пор вас вспоминают…. Так и говорят: «Школа Вальгана», — вставил Уханов.
— Смотри! Дело серьезное… — Бликин не договорил. — Сергей Васильевич, — засмеялся Вальган, — я же не ребенок из детских яслей, я же взрослый товарищ!..
— Как будешь выполнять заказ!
— Мобилизуем инструментальные цехи.
Наконец речь зашла как раз о том, что волновало Бахирева. Он решительно кашлянул и врезался в разговор:
— Инструментальные цехи не справляются с внутризаводской работой. Заводской станочный парк недопустимо запущен.
Вальган скользнул по его лицу удивленным, отстраняющим взглядом и поспешно перебил:
— Добавим в инструментальный людей. Вы читали в «Правде» о нашем фрезеровщике Сугробине? В январе на сложнейших новых моделях триста процентов нормы!
Реплика Бахирева выпала из беседы, как непроизнесенная.
Вальган рассказывал о Сугробине:
— Молодой парень, а любое уникальное задание берет играючи, с одного маха! Как призовой конь — любой барьер! Вот какой молодняк воспитываем.
Что-то в интонациях директора не нравилось Бахиреву: казалось, Вальган и щеголяет Сугробиным и старается загородить широкой спиной фрезеровщика заводские неполадки.
Беседа гладко текла от темы к теме.
«О чем они говорят? — все силился и не мог Бахирев уловить основного стержня беседы. — Зачем приехал на завод секретарь обкома?»
— Не забывайте, что за мартом идет апрель! — говорил Бликин, подняв кверху худой палец и улыбаясь. — А за апрелем полагается май!
— Кто же об этом забывает? — засмеялся Вальган. — Выйдем в предмайское соревнование на первое место! И «Красному Октябрю» поможем, и область поднимем, и чугунную решетку отольем, для сквера. Все сделаем, если «Октябрь» авансирует нам металл в счет будущего квартала!
— Опять пошел выпрашивать! — прищурился Бликин.
— Так у нас же траки! В шихтовке недополучаем марганцевых сталей. Из чего нам делать траки? Пусть меня бог научит!
— Без бога обойдешься! И так всю область обобрал ферромарганцем.
— Без бога обойдусь, Сергей Васильевич, без вас — нет…
Разговаривая о трудностях с металлом, все замалчивали большую потерю металла браком.
«Скажу. Это ж главное зло, — думал Бахирев. — хотят не хотят, а надо сказать».
Он подергал себя за вихор и пробубнил:
