Михаил Ребров - За опасной чертой
В нарушение традиции Георгий стартовал вечером, когда метеорологические условия оказались наиболее подходящими для выполнения задания. Стрелки хронометра показывали 17 часов 12 минут московского времени. Знакомый уже самолет с коротким треугольным крылом и одним турбореактивным двигателем. Те же приборы, та же ручка управления. Изменился только наряд летчика. Сегодня он был одет в новый скафандр — почти копию скафандра космонавта. Сходство не случайное. Ведь и на той высоте, куда держал путь Мосолов, давление составляет всего лишь полпроцента от атмосферного.
Могучие реактивные силы легко оторвали самолет от бетонных плит взлетной полосы, и секунды спустя машина словно растаяла в чистом небе. Преодолен звуковой барьер. Скорость все растет. Самолет так и рвется вверх, но испытатель должен вывести его на базу. Когда самолет вошел в район, который контролировался кинотеодолитными станциями, земля скомандовала:
— Режим!
Теперь можно начинать.
«Здравствуй, бездонный „пятый океан“!»
Томительно потянулись секунды.
«Черт возьми, летит самолет или плывет?»
Ни то, ни другое. Скорее всего пронизывает пространство, таранит высоту.
— Я — Стрела! Высота — двадцать пять тысяч. Продолжаю набор.
Пока еще главное — тяга двигателя. Как бы чувствуя его силу, самолет поднимался все выше и выше. Глаза летчика впились в приборы. Стрелки высотомера замедляли бег по кругу. Но они еще жили, еще стремились к какому-то своему пределу. А самолет упорно пробивался вверх. Казалось, что он по бесконечной лестнице взбирается в небо. Ступенька, еще ступенька, еще…
Высотомер отсчитал 32 километра. Это рекорд американца Джо Джордана.
— Я — Стрела! Я — Стрела! Высота — тридцать четыре тысячи двести.
Снова пауза. Значит, самолет еще не достиг предела, еще борется с силой земного тяготения в своем баллистическом полете.
Да, самолет еще уносился к звездам, но каждая новая сотня метров уже давалась ему с большим трудом. Летчику — тоже. Ведь машина сейчас была неуправляемой. Законы аэродинамики потеряли свою силу, рули стали неэффективными, двигатель — бесполезным. Самолет летел по инерции.
«Баллистика!» — говорят ученые. Да, это она. Баллистика — это закон инерционного полета, по которому летят артиллерийские снаряды и космические ракеты. Но эта крылатая машина подчинялась еще и законам мужества, бесстрашия, упорства советского человека.
Там, на 34 тысячах метров, практически не было кислорода. Человек в тех условиях, не имея специальной защиты, прожил бы лишь секунду. Даже не секунду, а только доли ее! Но Мосолову об этом можно было не думать. О его безопасности позаботились те, кто остался на земле. Они ждали его, волновались и верили в победу.
…Самолет все набирал высоту. Небо быстро меняло окраску: голубое, синее, фиолетовое, черное…
Вспомнились стихи:
Люблю, когда до самых звездПлывет веселый гул мотора…
Сейчас были только черное небо и… тишина, безмолвие вселенной. Георгий вывел свой самолет на порог космоса!
Юрий Гагарин за 108 минут облетел Землю. Космонавт жил и работал в невесомости. Мосолов тоже. Машина скользила по изогнутой траектории, и все это время летчик находился в невесомости, хотя ему сейчас было не до анализа ощущений. Это придет потом, на земле, дома. А в эти долгие секунды вложил он без остатка всю свою волю и умение.
А машина была уже на излете, неумолимо приближалась к потолку. Скорость набора быстро падала. Стрелка высотомера ползла почти неуловимо, как минутная стрелка часов. Потом замерла. Все!
В самой верхней точке этой большой дуги, по которой самолет-снаряд совершил свой путь, он задержался на мгновение, плавно опустил свой нос и начал оседать вниз.
— Иду на посадку. Машина устойчива. На борту порядок!
Эти слова он передал оттуда, с кульминационной точки полета.
34 714 метров! Таким стал абсолютный мировой рекорд высоты.
Но у Мосолова не было времени думать, установлен ли новый рекорд, хотя он хорошо видел показания высотомера. Только потом, на земле, по показанию контрольных приборов было определено, что рекорд есть.
— Я знал, что вы добьетесь успеха. Для этого у вас было достаточно настойчивости, да и самолет вы знаете отлично, — сказал Мосолову Генеральный конструктор после полета.
— Спасибо за машину, — ответил летчик. — Это она. Я только управлял ею…
Георгию было приятно сознавать, что он справился с еще одним ответственным заданием.
Но еще больше он гордился успехами коллектива, в котором работал. Все вместе они и внесли вклад в прогресс авиации. Впервые в истории самолет достиг таких высот.
В тот же вечер светлая «Волга» мчалась по загородному шоссе. За рулем сидел человек в гражданском костюме, с Золотой Звездой Героя Советского Союза на левом лацкане пиджака. Этой высокой наградой страна еще год назад отметила мужество и героизм летчика, его работу, его заслуги перед авиацией.
Веселые глаза водителя следили за бежавшей навстречу дорогой. Он, улыбаясь, время от времени поглядывал на сидящего рядом парнишку, на Жорку. Тот, как всегда, задавал отцу вопросы:
— Пап, а пап, ты долго поднимался в космос?
— Дольше спускался, сынок.
— А тебе не страшно было в космосе, папа?
Галина Петровна гладит мягкой ладонью голову сына, тихо говорит:
— Не мешай папе, он сегодня очень устал.
— Вот и неправда, — звонко и весело говорит Георгий Константинович. — Я сегодня счастлив, а счастливые не только часов, но и усталости не замечают.
Облака остаются внизу
Человек штурмует небо. С каждым годом он посылает в «пятый океан» все более совершенные крылатые корабли. Таблица мировых рекордов — яркая летопись этого штурма. Количество авиационных рекордов в таблицах ФАИ превысило четыреста. Но лишь четыре из этих четырехсот носят титул — абсолютный. Это абсолютная скорость, абсолютная высота, абсолютная дальность, а также максимальная скорость, достигнутая на стокилометровом замкнутом маршруте.
В истории авиации зафиксирован уникальный случай, когда один человек владел одновременно двумя абсолютными рекордами — скорости и высоты. Это сделал Георгий Мосолов.
…Еще один новый самолет — Е-166. Крылатая машина отличалась особым совершенством аэродинамических форм, имела невиданно мощный двигатель. С земли с восхищением следили, как оставляла она на небе огненные росчерки.
Георгий Мосолов уже «обживал» эту машину: прежде чем отправиться в полет, часами просиживал в кабине самолета. Там не было пустующего места. Ее до отказа заполнили приборы, рукоятки, тумблеры, сигнальные устройства, кнопки…
Сколько приборов, секторов, сигнальных устройств на современном самолете? Если назовете двадцать или тридцать, ошибетесь наверняка. Если пересчитать все, за чем должен следить, на что реагировать, что нажимать, поворачивать или переключать летчик, — это составит 200–300 объектов. Вот каков он, современный самолет! И тем не менее в кабине должно быть по-своему уютно. Именно — по-своему!
Первые испытания самолета проходили успешно. Начались полеты по кругу, потом в зону.
С каждым вылетом увеличивались высота и скорость, росли перегрузки. В отчетах неизменно появлялась скупая фраза: «Полет прошел нормально…»
В один из вечеров Георгий приехал домой раньше обычного. Галины Петровны и Жорки не было. Походил по пустой квартире, согрел кофе, прогнал из конца в конец стрелку настройки приемника и, не найдя ничего интересного, лег отдыхать. Оставил записку. Просил разбудить его в половине третьего утра.
Проснулся сам. То ли просто не спалось, то ли разбудил свет настольной лампы. Полежал немного, раздумывая о предстоящем полете. За несколько минут мысленно уже слетал на высоту. Настроение приподнялось.
Они выпили по чашке крепкого черного кофе. Другого Георгий не признавал. Потом Галина Петровна, как всегда, проводила мужа до двери.
Еще накануне синоптики предсказывали низкую облачность, дождь. К счастью, прогноз не оправдался.
Из стартового домика Георгий вышел в высотном костюме и в обычных кирзовых сапогах. Кирзовые сапоги на ногах испытателя! Это могло показаться необычным. Но Мосолов всегда летал в них, обычных солдатских сапогах с широкими, чуть потертыми на изгибах голенищами.
Талисман? Нет. Просто привычка. Удобство, если хотите.
«Мосоловские сапоги», как порой называли их, были легендарными. Про них шутники сочинили немало смешных историй. Кто-то даже предложил поместить сапоги в авиационный музей, как историческую реликвию современности:
— Шутка ли, эти сапоги летали быстрее и выше всех. Уникум!
Мосолов не обижался. Пусть посмеиваются.
