Владимир Рублев - На окраине города
— Ладно, идите, ребята, — направился к дверям Виктор. — Поговорим как-нибудь при случае.
Киселев с явным любопытством глянул на Виктора, затем чему-то усмехнулся и не торопясь, вразвалку, вышел в коридор.
3
Комендант женского общежития Илья Антонович Крапива возбужденно ходил по квартире. Лобунько?! Совпадения быть не могло, это — сын Тараса. Но откуда и как он сюда попал? Эх, жаль, что не зарубили в тот осенний вечер вместе с мужем и женку его, Марию. В больницу, в район, разродиться поехала. Сказывают, далеконько после этого куда-то на Украину уехала она. Да и самому Илье Антоновичу пришлось бежать, дознались-таки в районе, что убил Тараса он, Крапива. Всего лишился Илья — и дома, и хозяйства, да так вот и мыкался по белому свету долгие годы. Под старость потянуло к родным местам, потому и устроился поблизости от своего села, смело рассудив, что после стольких лет его уже никто искать не будет, тем более здесь. И вот, когда казалось, прошлое осталось где-то далеко позади, явилось неожиданное напоминание о той ночи. Неужели опять бежать? Но куда? Да и не так-то просто в пятьдесят с лишним лет сорваться с места.
Не привык к глубоким переживаниям Илья Антонович, но сейчас он не может успокоиться: слишком много тревожного войдет в его жизнь с появлением сына Тараса Лобунько.
…Был ясный теплый вечер. Усталое солнце уже опустилось, но его ласковые малиновые блики еще причудливо сквозили в дымке перистых облачков, в зеленых верхушках сосен и березняка и на окнах домов и сооружениях строящегося Дворца. Даже мягкая пыль на тропинке, которой шел Виктор, казалось, была пропитана густым красноватым светом.
Выйдя на открытое место, Виктор невольно замедлил шаги и посмотрел в сторону далеких гор, вершины которых словно расплавил закат. Виктор долго смотрел туда. Где-то там на западе — Украина, откуда он приехал около месяца назад. Там осталась могила матери. Виктор подавил вздох. Он не мог остаться в родном городе, где все напоминало о ней… К тому же этот неожиданный отъезд Валюши. Она уехала внезапно, даже не сказав прощального слова. Этот большой город ему тоже не чужой, здесь когда-то жил отец… Здесь прошли его молодые годы. Здесь бабушка, тетя Оля. Да, конечно, после того, что произошло, ехать он мог только сюда.
Он хотел учиться, но не сдал одного экзамена. Это смяло все планы. В конце концов созрело твердое решение — поступить работать. В армии Виктор был секретарем комсомольской организации. Вернувшись домой, почти два года работал секретарем комитета комсомола на заводе горного машиностроения. И сейчас он прежде всего подумал о комсомольской работе.
В обкоме комсомола предложили несколько мест. И тут сказалось влияние матери-учительницы: захотелось испытать себя на воспитательской работе. Это сейчас было наиболее близким Виктору, готовившему себя к педагогической деятельности.
И вот желание стало реальностью, он — воспитатель, но… Но все тот же тревожный, беспокойный вопрос: с чего начать?..
4
Начальник строительства Василий Лукьянович Дудка, вероятно, не любил кабинетов: письменный стол его стоял за решетчатой перегородкой в общей конторской комнате — сразу же направо у входа.
Начальник был высокого роста, сутулый, но широкоплечий. Едва он поглядел на Виктора рассеянным взглядом, тот понял, что Дудка страдает какой-то давней неизлечимой болезнью: его густо убеленные сединой волосы оттеняли блеклые, землисто-желтые щеки, беспорядочно изрезанные крупными морщинами.
— Садитесь… Ну как, ознакомились с общежитиями? — спросил Дудка, а сам уже перебирал на столе папки и бумаги. — Товарищ Кучерский, принесите, пожалуйста, чертежи правого крыла здания.
Через минуту у стола появился невысокий смуглый мужчина с недобрыми, на миг задержавшимися на Викторе, глазами.
— Оставьте, я сейчас… — показал на стол Дудка и снова взглянул на Виктора. — Побеседовал бы с вами, да вот — некогда.
Виктор возвращался в общежития недовольный. Он оправдывал начальника лишь тем, что положение на стройке неважное: доска показателей, вывешенная у конторы строительства, пестрела двузначными цифрами. Это сразу же заставило Виктора призадуматься: ведь основная масса строителей — молодежь, выпускники школ ФЗО, которые живут в молодежных общежитиях.
А в это время в опустевшей конторе строительства сидели два человека. Они тихо разговаривали. Разговор был длинный: в окнах мутно-белая окраска сменилась на индиговую, затем — на черную. Василий Лукьяныч Дудка встал и щелкнул выключателем, становилось совсем темно. Встал и второй человек. Он был значительно ниже ростом, чем начальник строительства, по плотнее и моложе.
— Мне пора, — сказал он и, достав коробку «Казбека», закурил: — Зайду в общежития… Новый воспитатель был?
Дудка утвердительно кивнул.
— Ты говорил с ним?
— Понимаешь, Степан Ильич, хочу, чтобы прежде ты его ввел в курс всех наших дел. Тебе, парторгу, это как-то сподручнее. Если парень боевой — определи ему верное начало и — дело пойдет… Только, понимаешь, очень уж он молод, этот новый воспитатель. Я просил у райкома комсомола, чтобы подобрали человека поопытней, а они…
— Ну, молодость не помеха, — рассмеялся Степан Ильич. — Может, пройдемся по общежитиям?
— Не могу… Поговори с ним сам. Потом втроем еще соберемся. А я посижу, помозгую насчет завтрашнего дня.
Степан Ильич застал Лобунько в красном уголке общежития. Тот сосредоточенно играл в шахматы с маленьким розовощеким пареньком в полинявшей форме учащегося школы фабричного обучения. В комнате, кроме них, никого не было.
«Эге, да воспитатель, оказывается, шахматист, — усмехнулся парторг, медленно подходя к столу. — Что ж, это неплохо. Во всяком случае, шахматный кружок будет работать. Ну-ну, посмотрим, как ты играешь».
Виктор даже не обернулся, услышав стук двери. Игра приближалась к развязке, партия была почти выиграна, несмотря на энергичные жертвы розовощекого паренька.
Сделав ход, Виктор встал, и глядя в лицо раскрасневшемуся пареньку, сказал:
— А зря вы не знаете теории шахматной игры.
Паренек пожал плечами:
— А где же я ее узнаю? В деревне когда жил, все некогда было, а здесь… далеко в город ездить в шахматный клуб.
— Зачем ездить? Самостоятельно изучать надо. Можно же при общежитии шахматный кружок организовать?
— А руководитель?
— Сначала я бы помог, а потом вы сами справитесь.
Паренек радостно глянул на Виктора:
— Так это вы и есть новый воспитатель, да?
— Я и есть, — спокойно кивнул Виктор. — Познакомимся. Виктор Тарасович Лобунько.
— А я… машинистом подъемного крана работаю, — несмело пожал руку паренек. — Кирилл Козликов.
— Ну что ж, Кирилл, на днях поговорим о шахматном кружке, соберешь ребят?
— Не знаю… — пожал плечами Кирилл. — Мало у нас в шахматы играет ребят.
— А ты всех, кто учиться пожелает, пригласи, — тут Виктор обернулся к Степану Ильичу. Но тот опередил его:
— Со мной не желаете сыграть?
— А ведь вы тоже теории не знаете, — сосредоточенно заметил Лобунько, когда Степан Ильич с торопливой радостью схватил подставленную Виктором пешку. — Обычно эту пешку не берут, потому что после нее следует вот что.
И он вывел вперед коня. От неожиданного замечания Виктора Степан Ильич неловко улыбнулся. «Ого, да ты любишь напрямик, — подумал он. — Это хорошо».
С каждым ходом он все больше убеждался, что проиграл партию.
Кирилл Козликов, наблюдавший игру, смущенно улыбнулся Степану Ильичу:
— У вас, товарищ парторг, тоже нехватки в теории.
Парторг? Виктор поднялся и первым дружелюбно протянул руку.
Степан Ильич крепко пожал руку Виктора.
— Астахов. Люблю сильных игроков. От сильного силы наберешься, так ведь?
— Ну, какой уж я сильный, — смутился Виктор, и это тоже понравилось Степану Ильичу.
— Что ж, а теперь о деле, — произнес Астахов, отодвигая шахматы. — Вас сейчас, конечно, интересует, с чего вам начать, какие первые шаги сделать.
Козликов почувствовал себя лишним и незаметно вышел.
Виктор внимательно глянул в лицо Астахова, как-то вдруг осознав: именно этот спокойный человек, с такой ясностью уловивший его мысли, и нужен ему сейчас.
— В трудное время пришел ты к нам, Лобунько, — продолжал Степан Ильич. — Дела на стройке не ахти как хороши. А ведь в стране уже кое-где развернулось движение за звание бригад коммунистического труда, люди вступают смело и уверенно на тот порог, за которым начинается общество будущего. Вот тут-то, Лобунько, и начинается наша с тобой работа. Готовых рецептов я тебе не дам, но общее направление: быть всегда с молодежью, жить ее интересами и всегда помнить, куда ее ведешь. Понимаешь, Лобунько, главное — это куда, с какой целью. Вопрос нужно ставить прямо: что ты хочешь от человека? А затем, — какими средствами этого думаешь добиться.
