Сергей Львов - Спасите наши души

— Это удивительно, какие трудности превозмога­ет человек, если имеет желание.

Асе понравилось, как он это сказал. Такие слова можно и к ней отнести, если вдуматься. Это ведь только кажется, что у нее все так просто вышло: пришла на завод и стала к конвейеру. Но она про себя ничего не сказала, а соседа спросила, не приез­жий ли он.

Оказалось, действительно приезжий. Тоже деся­тилетку кончил. Нет, не в этом году. Учится. К со­жалению, не в самой Москве, а за городом.

— А я работаю, — сказала Ася. — Это тоже очень интересно.

И новый знакомый согласился, что это, конечно, тоже интересно.

В конце второго отделения при затихшем оркестре и притушенных огнях, под тревожную барабанную дробь фокусник в черном плаще поджег под куполом цирка огромную палатку. Вместе с палаткой сго­рела вошедшая в нее женщина в золотых туфель­ках, черных трусах с золотыми блестками и чешуй­чатом золотом лифчике. Барабанная дробь обор­валась.

Стало слышно, как трещит догорающее пламя. Ко­гда от палатки остались только хлопья сажи, ор­кестр заиграл снова, и из облака белого дыма воз­никла сгоревшая женщина. Она соскользнула вниз по канату и, еще веселее улыбаясь, еще нестерпимее сверкая золотыми туфельками, золотыми блестками на трусах и золотой чешуей лифчика, обежала на носочках арену, помахивая рукой и приседая.

Фокусник раскланялся. Представление окончи­лось. Ася вышла из цирка вместе с Павлом. Она уже знала, что его так зовут.

— А меня зовут Ася, — сказала она.

— Анна? Или Анастасия? — спросил Павел.

— Анна у нас мама. Анастасия — очень длинно. А я просто Ася. Даже и в паспорте так записано: Ася Владимировна. Мне к метро.

— И мне тоже. Вы позволите вас проводить?

— Пожалуйста.

...Вот так они и познакомились.   На прощание условились встретиться снова. И Павел спросил:

— А вы меня узнаете?

— Еще бы! — горячо сказала Ася и смутилась: он это мог понять не так, как она подумала. А она подумала, что его трудно не узнать: какой-то он ни на кого не похожий. А может, это так кажется, по­тому что у него переменчивое лицо: он все время думает про что-то свое, и эти мысли пробегают по лицу, как свет и тень. Но это все Ася поняла позже, когда они познакомились по-настоящему. Подумать только, сколько всего должно было произойти, чтобы они познакомились! Но сегодня это уже ничего не значит. Могла же она вообще не познакомиться с Павлом!

Ася и сама себе не может объяснить, чем он ей так понравился, почему она всю зиму ждала его звонков, радовалась, когда он приезжал, огорчалась, когда он не мог выбраться. А он жил где-то за горо­дом и часто приезжать не мог. Когда приезжал, Ася показывала ему Москву. Они шли по улицам. Ася глядела на него, худого и длинного, всегда снизу, но, может быть, потому, что она объясняла, а он внима­тельно слушал, все время чувствовала себя главной, и совсем не так, как с Генкой, и уж совсем не так, как с Вадимом.

Генка, Геннадий — впрочем, он не возражает, ко­гда его во дворе называют по имени-отчеству, — очень важный. Стоит ему перейти через улицу и по­явиться в их дворе, как к нему подходят самые занятые, самые солидные люди их дома. Одному нуж­но выяснить, почему в его «Темпе» при корректиров­ке яркости уменьшается размер кадра. Другой хо­чет знать, как избавиться от треска в приемнике. Третий сообщает, что на семейном совете решено ку­пить магнитофон, и желает осведомиться о принци­пиальных особенностях разных схем и марок. Мало ли какие вопросы задают соседи молодому радио­технику, особенно с тех пор, как в вечерней газете была помещена заметка об оригинальном любитель­ском приемнике, сконструированном Геннадием Никоновым, и фотография самого конструктора, кото­рый гордо поднял подбородок, но не сумел спрятать улыбку. Генка отвечает подробно, с удовольствием сыплет терминами, чертит карандашиком схемы, по­капризничав, соглашается зайти посмотреть, посове­товать и на следующий день дарит Асе цветы.

— Привыкай, Рыжик, — скромно говорит от Асе, — у хороших врачей тоже все хотят получить консультацию на ходу. В наш электронный век Ген­надий Никонов всегда будет в центре общественного внимания.

Что значит «привыкай» и почему  она   должна к нему привыкать?

Но последнее время Генка почти не появляется в их дворе. Иногда звонит по телефону.

—Ты, конечно, завтра занята? — небрежно спра­шивает он. — Ну-ну, валяй. Привет историку!

Историк — это Вадим, студент, Асин сосед по подъезду. Геннадий считает, что у Аси для него нет времени из-за Вадима. Ася пыталась объяснить ему, что с Вадимом они просто дружат, давно, еще со школы.

— Знаю, читал, — сказал Генка. — В журнале для детей. «Прошу редакцию объяснить: могут ли маль­чики дружить с девочками?» Редакция отвечает: «На этот вопрос мы попросили ответить заслуженную учительницу школы». Засим фотография какой-то засушенной личности и ответ: «Могут». Учительница стыдит тех, кто этого не понимает. Она стыдит, а мне не стыдно. Мы ведь не в шестом классе. Мы с тобой взрослые люди.

— А мне с Вадимом интересно, — говорит Ася.— Он мне все объясняет.

— Подумаешь! Объяснять я тоже могу. Хочешь, лекцию прочитаю? Про цветное телевидение, на­пример.

— Мы с Вадимом говорим совсем про другое.

— Вот-вот, я тоже думаю, что про другое. При­вет!

Он резко бросал трубку. А потом все-таки про­ходил по их двору, небрежно раскланиваясь на ходу: «Нет, нет, в ближайшие дни очень занят», — и по­глядывая на Асины окна.

— Может, пойдем куда-нибудь,  а? — спрашивал он. — Ну, например, в зоопарк. Зверей посмотреть, себя показать.

Генка забавный. С ним весело. Он с Асей мирил­ся и ссорился, исчезал и появлялся, небрежно звал ее Рыжиком, а однажды нарочно, чтобы она узнала об этом, пригласил на танцы Марину.

Но она привыкла к его выходкам и вообще при­выкла к нему: он был похож на мальчишек из ее класса. Вадима она знала давно и тоже к нему при­выкла.

А Павел? Тут было все другое... Павел появился тогда, когда началась ее самостоятельная жизнь, в день, когда она сама купила себе билеты. Они встречались не в Асином дворе, не на ее улице, а где-нибудь далеко от дома, в городе. Часто он при­езжать не мог, всегда спешил, и все это было таин­ственно и совсем по-взрослому.

Очень хотелось Асе познакомить Павла с Ва­димом. Очень хотелось знать, что про него скажет Вадим. Очень хотелось, чтобы Вадим ей самой по­мог разобраться, что с ней такое происходит. Не ре­шилась. Побоялась, что он удивится так же, как уди­вилась Марина, когда увидела Павла.

— Ну, что ты в нем нашла? — сказала она. — Совсем не твой стиль!

Ася сердито ответила:

— Как ты не понимаешь?! У нас это серьезно. При чем тут стиль?

Нет, Вадим удивился бы совсем иначе. Он снял бы свои очки, потер их, надел бы снова и сказал:

— Видишь ли, дружок, чтобы ответить тебе на твой вопрос...

Так он всегда начинал свои долгие рассудитель­ные советы.

Но не станет она советоваться с ним о Павле, и вообще не станет она больше о Павле думать. Могла она не знать, что он существует? Вот и не существу­ет! Месяцев этих не было, ничего этого не было! Так она решила твердо. И выполняла это решение целых сто шагов. А потом снова стала вспоминать, как Павел ее в первый раз поцеловал. Никто ее рань­ше не целовал. Генка один раз попытался, но она на него так прикрикнула! Он только забормотал что-то невнятное про детские журналы, взрослых людей и электронный век. А Вадиму и в голову подобное не приходило.

А Павел — это было уже зимой — поцеловал ее. Ася запомнила этот вечер. Шел сырой снег и, хотя было вроде не холодно, оба озябли: долго ходили по улицам. Они вошли в подъезд и остановились на площадке около батареи отопления.