Евсей Баренбойм - Крушение

Поначалу полет проходил нормально. Летели на высоте восемьсот метров. Мерно работали оба двигателя. Внизу в лучах солнца сверкали и переливались огромные айсберги. В кабинах было тепло, и экипаж, сбросив с себя канадки и шапки, остался в одних кителях. Бортмеханик в головной машине сварил какао, и все с удовольствием пили душистый напиток и слушали штурмана Бориса Митрофаныча, которого за болтливость называли Борис Микрофоныч. На этот раз он рассказывал, как до войны мать послала его на базар купить курицу. Жили они в Коканде, и продавец-кореец сказал ему: «Мадама нет, молодой человек, есть капитана».

Примерно через шесть часов полета, сразу у входа в море Лаптевых, на траверзе мыса Святой Нос радист принял радио с замыкающей группу машины. Докладывал командир экипажа:

— В самолете под грудой теплой одежды обнаружена сержант американской армии Грейс Джонс…

СЕВЕРНЫЙ МОРСКОЙ ПУТЬ

Трасса Северного морского пути проходит по морям, где туман и лед в сочетании с бурями представляют наиболее серьезные препятствия для судоходства в течение того короткого периода, когда навигация вообще возможна. Дополнительными препятствиями для нее являются ошибочные показания компаса и несовершенство морских карт.

С вечера командующему нездоровилось — болела голова, температура поднялась до тридцати восьми. Врач категорически приказал лежать в постели, заставил проглотить уйму таблеток. Арсений Григорьевич долго не мог уснуть и только около двух часов забылся тяжелым сном. Снилась метельная ночь, синий снег, жарко натопленная печь у них в доме в Прохладной, тихий голос матери. Потом почему-то приснился английский стюард в белой сорочке с бабочкой, подносящий ему поднос с рюмкой виски.

Утром Головко проснулся разбитым, но оделся и пошел в штаб. Адъютант доложил ему, что глава военно-морской миссии Великобритании в Полярном контр-адмирал Фишер просит срочно принять его по неотложному делу.

— Господин адмирал, — без обычного вступления начал англичанин, едва войдя в кабинет командующего. — Британское адмиралтейство просит передать вам, что по достоверным данным нашей разведки, немецкий «карманный» линкор «Адмирал Шеер» несколько дней назад покинул Вест-фиорд и скрылся в неизвестном направлении. До сих пор место нахождения линкора установить не удалось.

— Благодарю вас, сэр, — сказал Головко. — Я предполагал такую возможность.

Вчера ночью, лежа в постели и мучаясь от бессонницы, он перебирал в голове все новые события, происшедшие на флоте в последние дни. Их было немало. Вслед за докладом командира Щ-442 Шабанова резко возросла активность вражеских подводных лодок. 21 августа они обстреляли наши суда в районе Белушьей губы и потопили транспорт «Куйбышев», шедший из Югорского Шара на восток. На следующий день торпедоносцы врага атаковали и потопили подорвавшийся на мине и потерявший ход сторожевой корабль Беломорской флотилии. На нем вместе со всей командой погиб сын его близкого друга по военно-морскому училищу, его «крестник» лейтенант Юрка Сухов. Когда начальник отдела кадров привел к нему в кабинет для представления группу прибывших на флот молодых лейтенантов, он сразу признал Юрку. Но парнишка даже вида не подал, что знает командующего. Наоборот, забрался в темный угол, молчал, делал все, чтоб его не узнали. Не хотел выделяться среди других выпускников. Самолюбив был, как батя. Эх, Юрка, Юрка, так и не успел поговорить с тобой… Затем таинственное исчезновение посланного с Диксона на разведку самолета, жесточайший, явно демонстративный налет почти сотни бомбардировщиков на Архангельск. И, наконец, вчерашний доклад командира ЭОН-18 об обнаружении над конвоем вражеского разведчика.

Раздумывая над этими, казалось бы мало связанными друг с другом событиями, Головко пришел к убеждению, что во внутренние советские воды проник крупный немецкий рейдер. После сообщения Фишера были все основания предположить, что им и является исчезнувший из Вест-фиорда «карманный» линкор «Адмирал Шеер».

В кабинет, решительно постучав, вошел врач.

— Товарищ командующий! — почти с порога заговорил он. — Я вас просил сегодня не вставать с постели. У вас грипп и это совсем не такая безобидная штука, как вы, наверное, думаете.

— Я здесь полежу, — виновато сказал Головко. — Обещаю вам. Закончу дела и сразу лягу.

Смущало одно: несмотря на обилие многочисленных косвенных сведений, ни единого определенного и четкого доклада ни от полярных станций, ни от кораблей и авиации о местонахождении рейдера до сих пор в штаб флота не поступило. Уже дважды был предупрежден штаб морских операций западного сектора Арктики на Диксоне о возможном появлении вражеского рейдера и только после вторичного предупреждения оно с запозданием было дублировано находящимся в море судам и полярным станциям.

Головко злила такая неорганизованность и медлительность Главсевморпути. Раздражало его и то, что вместо непосредственного обращения со всеми вопросами в штаб Северного флота, в оперативном подчинении которого находился Главсевморпуть, ответственные работники этой организации предпочитали обращаться через Москву, откуда уже он, командующий, получал распоряжения. В условиях военного времени эта сложная система нередко вела к запаздыванию в принятии важных решений.

Едва за врачом закрылась дверь, как на столе зазвонил телефон из Москвы. Звонил начальник Главного морского штаба адмирал Исаков.

— Арсений Григорьевич, — сказал он своим негромким, всегда спокойным голосом. — В связи с усилившейся активностью подводных лодок противника и возможным появлением рейдера к востоку от Новой Земли нарком просит доложить о предполагаемых мероприятиях.

— Местонахождение рейдера пока не установлено. Авиация флота ведет активный поиск. В район мыса Желания направлена подводная лодка. Решение я доложу немедленно, как только он будет обнаружен.

Головко знал, от кого исходит этот доклад в Москву, сделанный через его голову. Проще, казалось, обратиться в штаб флота и с ним согласовать все необходимые контрмеры. Но такое обращение, видимо, считалось зазорным, умаляющим значение Главсевморпути. Он подошел к карте. Думать о звонке больше не хотелось. Сейчас были заботы поважней. Достаточно было одного беглого взгляда на карту Северного морского театра, чтобы оценить ту ответственность, которая лежала на его, командующего, плечах.

В 1938 году он вернулся из Испании и сразу же был назначен начальником штаба флота. Через два года в звании контр-адмирала уже командовал флотом. Вряд ли в истории мореплавания еще где-нибудь существовал военно-морской флот, которому приходилось бы вести боевые действия в условиях более сложных, чем здесь на Севере: огромная протяженность театра, необжитые, малонаселенные, а то и вовсе пустынные неприветливые берега, лишенные транспортных артерий снабжения, суровый климат с длинной полярной ночью и короткой летней навигацией, частые туманы, штормы, дрейфующие многолетние паковые льды… И оперативное обеспечение всего этого гигантского района, включая западную половину Северного морского пути, лежало на молодом, не достигшем и десятилетнего возраста флоте!

Иногда, после нескольких бессонных ночей, Головко приходил в отчаяние от несоответствия стоящих задач и имеемых возможностей.

— Залатаешь здесь, там рвется, — сердился он, прикуривая от одной папиросы другую. — Будь хоть семи пядей во лбу — и то ничего не придумаешь. В такие минуты он подходил к карте и повторял вслух знаменитую Душеновскую фразу: «Думай. Думай так, чтобы из-под шапки дым пошел».

Уже потом он придумал для себя другую фразу: «Флотом командовать, товарищ Головко, потруднее, чем носорога ловить голыми руками». И произнеся ее, по малообъяснимым ассоциациям сразу успокаивался и с новой энергией принимался за дела.

Последние недели основные заботы рождал Северный морской путь. Три тысячи пятьсот морских миль в один конец. Наиболее отдаленный и наименее защищенный. Еще задолго до войны этому пути уделялось большое внимание. На семнадцатом съезде партии было решено, что освоение сей важнейшей северной артерии, превращение ее в регулярный морской путь, надежную связь с Дальним Востоком — одна из главных задач пятилетки. Северному морскому пути выделялись немалые деньги, лучшие кадры, о нем много писали газеты, журналы, его первопроходцев щедро чествовали. И все же, сейчас для Головко было совершенно очевидно — укреплению обороноспособности этого важного пути было уделено недостаточно внимания. Никто не мог даже предположить, что сюда, в самые глубинные и суровые районы советской Арктики попытается проникнуть враг. Только перед самой войной здесь было наспех установлено несколько батарей береговой обороны да была сформирована в составе флота для защиты внутренних арктических коммуникаций Беломорская флотилия. Попросту до всего сразу не доходили руки. Слишком много предстояло сделать здесь на Севере за короткое оставшееся до начала войны время.