Евгений Дубровин - Племянник гипнотизера

Скиф, Мотиков и Циавили надели фуфайки, Рита – теплую кофту, а Петр облачился в шинель, и все ему немного позавидовали. У калитки расстались. Рита и донжуан пошли к дому председателя огородами. Петр уселся на скамейку у дома и стал ждать развертывания событий, а Скиф и Мотиков зашагали в сторону клуба.

Фильм уже начался. Возле дверей никого не было, на завалинке, как пиявки, висели пацаны и заглядывали в окна, мерцавшие синим светом. На двери белел листок.

– «Любовь в сентябре», – прочел вслух племянник гипнотизера. – Чего ж это они идут с опережением графика? Надо, Мотя, поправить товарищей. Сейчас только август, а они уже про сентябрь смотрят.

У порога тарахтел небольшой движок, снабжая киноустановку электричеством. Скиф обошел его и забарабанил в дверь. Дверь тотчас же открылась.

– Скорей. Началось уже, – сказала молодая женщина, очевидно, жена киномеханика. – Вам два?

– А какой фильм?

– «Любовь в сентябре».

– Чего ж вы в сентябре крутите, а сейчас август?

– Так любовь – она в любом месяце, – засмеялась контролерша.

– Нет, вы почему нарушаете установку? Всегда у вас все наоборот. Летом у вас маек в сельпо не найдешь, а зимой шапок. Эт почему вы игнорируете село? – повысил голос Сашка Скиф.

На него зашикали.

– Закрывай дверь! Хватит горло драть!

– Нет, вы объясните, почему любовь в сентябре, а сейчас только август?

– Пойди проспись, – кассирша потеряла к Скифу интерес.

– Эй, тракторист! Останавливай свой драндулет! Очковтирательством занимаешься, сапожник?

Теперь уже загалдел весь клуб.

– Кто там орет? Выкинуть его на улицу! Напьются – и скорей в клуб! Опять Семяхин? Не, кажись, новенькие. Хулиганы, которых работать пригнали. С ними же милиционер был! Где милиционер? Зачем их пригнали? Толку, как от быка молока, а драки теперь каждый вечер будут.

Скиф пробрался к аппарату и стал дергать какие-то провода. Киномеханик вцепился ему в фуфайку. Чемпион, раздвигая людей, как ледокол льды, поспешил к шефу на помощь. Поднялась возня. По экрану метались взлохмаченные головы. Туда уже никто не смотрел.

– Свет! Включи свет! – кричала публика.

Но выключатель был у самой двери, а там лежала образованная чемпионом куча-мала. Наконец киномеханику удалось включить лампочку в аппарате. Клуб осветился резким светом. Глазам зрителей предстала жуткая картина. У двери, путаясь в скамейках, возилась куча людей. Потный поцарапанный киномеханик отбивался от наседавшего Скифа, который рвался к аппарату и кричал:

– Я тебе покажу любовь в сентябре!

При свете расстановка сил стала яснее. Через пять минут Скиф и чемпион были выдворены из клуба, дверь закрыта изнутри на засов, и сеанс возобновился. Напоследок племянник гипнотизера получил пониже спины увесистый пинок от белобрысого верзилы. Этот же верзила огрел чемпиона пустой кассетой из-под ленты. Побитые искатели приключений поднялись с земли.

– Вот негодяи, – сказал племянник гипнотизера, потирая ушибленное место. – Быстро сориентировались. Тебе не больно, Мотя? Звук был очень сильный.

– Кх-х, – сказал чемпион.

– Кассетой вздумал драться. В ней наверняка килограмма три… И ничего не сделаешь. Разве окна побить? Как им отомстить, а, Мотя? Кассетой по голове… Еще никто не бил Мотикова кассетой по голове.

– Ых! Ых! – выдохнул чемпион, сжимая кулаки.

– Ты, Мотя, вел себя неактивно. Ты слишком либерален по натуре. Тебя лупят кассетой по голове, а ты стоишь, растопырился и глазами моргаешь. Чего мы достигли сегодня, Мотя? Мы ровным счетом ничего не достигли. Они себе спокойно вышвырнули нас, как котят, и спокойно смотрят кино.

– Котят… – повторил чемпион. – Котят… – Мотиков подскочил к движку, обхватил его руками и рванул от земли. Движок чихнул, но продолжал работать. Чемпион, пошатываясь, сделал несколько шагов. Провода лопнули, из них посыпались искры. Синий свет в окнах исчез.

– Котят… – Чемпион зашагал в сторону от клуба, держа в объятиях работающий движок.

Дверь открылась, оттуда стали выбегать люди.

– Украли! Движок украли! – закричал кто-то. – Вон он! Держи!

Несколько человек во главе с белобрысым верзилой устремились вслед за чемпионом. Мотиков кинулся бежать. Над его головой, как из трубы самовара, клубился дым и полыхало пламя. Следом, извиваясь по траве, искрились провода.

– В речку бросай! – крикнул Сашка. – В речку его к черту!

Скиф кинулся было наперерез бегущим, но его отбросили в сторону, и племянник гипнотизера скатился в придорожную канаву.

Топот преследующих стих. Вдруг в той стороне послышался взрыв, шипение, и на фоне синей тучи в вспышке молнии Сашка Скиф увидел поднявшееся белое облако. Затем там начался страшный гвалт, крики «Лови! Лови!».

– Это подвиг, – сказал племянник гипнотизера, вылезая из канавы. – Раньше за такие вещи производили в георгиевские кавалеры.

Ливень обрушился сразу, и это спасло чемпиона. Преследователи бросили булькающий движок, барахтавшегося в тине Мотикова и разбежались. Скиф помог вылезти на берег совершившему геройский поступок чемпиону и торжественно под шум ливня и раскаты грома пожал ему руку.

– Изо всех твоих подвигов. Дима, – сказал он, – это самый великий. Даже Геркулес, доживи он до наших дней и окончи сельскохозяйственный институт, позавидовал бы тебе.

Вспышки молнии освещали грязное поцарапанное лицо чемпиона, по которому потоками бежала вода.

– Он был очень горячий, – сказал Мотиков, – а так ничего.

Они зашлепали к дому бабки Василисы. Скиф был доволен.

– Завтра ему достанется от народа, – говорил племянник гипнотизера, прыгая через лужи, хотя делать это не было никакого смысла: в туфлях чавкало и хлюпало. – Завтра он нас вытурит, Мотя. Вот вспомнишь тогда мои слова. Но я еще посмотрю. Пусть оплатит подъемные и командировочные.

– Не надо, – попросил чемпион. – Уедем без них.

Рядом полыхнуло, и сразу раздался грохот. Скифы инстинктивно присели.

– Еще убьет, – пробормотал Сашка. – Какая-то дурацкая гроза. Сроду таких дурацких гроз не видел. Какой председатель, такая у него в колхозе и погода. Черт, куда-то туфля задевалась. Мотя, ты не видел мою туфлю? Стой, подождем молнию.

Они остановились. Ливень хлестал с неослабевающей силой, но молнии, как назло, не было. Сквозь шум дождя слышался стук зубов чемпиона.

– Ладно, черт с ней, – сказал Сашка. – Завтра найдем. Кому она нужна? Надо бы, конечно, записку написать: «Нашедшего туфлю просим возвратить владельцу за приличное вознаграждение», но слишком темно и нет бумаги.

– Я поищу… – Чемпион нагнулся и, отфыркиваясь от стекавшей с головы воды, стал возить руками в грязи. – Вот она…

– Спасибо, Мотя. Ты верный друг. Подожди… Чегой-то она не лезет… Странно… Похоже, это не моя туфля, Мотя…

Скиф поднес туфлю к глазам и принялся ее рассматривать.

– Острый нос… А у меня тупой был…

– Вот еще одна, – сказал чемпион, разгибаясь.

– Может, ты, Мотя, раскопал доисторический обувной магазин? Ага… левая и правая… Вот что значит, Мотя, чернозем. Посеял одну туфлю, а выросли две. В этом-то все и дело… Покажи, в каком месте ты их нашел. Ага, человек, Мотя, который потерял туфли, драпал со страшной силой, потому что расстояние между туфлями больше метра. Драпал он совсем недавно: в туфлях мало воды. Туфли остроносые, пижонские, значит владелец был пижон.

Неподалеку послышались чавкающие звуки. Кто-то шел прямо на них. Скиф и Мотиков прижались к плетню.

– Тсс, – прошептал Сашка, который все больше и больше увлекался ролью детектива.

В это время опять сильно полыхнуло и сделалось так светло, что стала видна колокольня за камышами, а колокольню и днем едва видно было. Свет держался всего секунду, но все же они успели узнать человека. Это был Алик Циавили. Алик шел почти на четвереньках, угнув голову и шаря по земле руками.

– Ну что я тебе говорил, Мотя? Разве я не говорил тебе, что владелец туфель пижон?

Услышав Сашкин голос, Циавили разогнулся.

– А-а-а, это вы… Я, мальчики, туфли потерял. Такие сильнейшие туфли были.

Опять полыхнуло. Алик был босой. В руках он держал свои яркие нейлоновые носки. Фуражку донжуан тоже потерял. По голому черепу барабанил ливень, и на нем вскакивали фонтанчики. С бородки, как с коровьего хвоста, лилась вода. И вообще в синем свете молнии Алик был очень похож на решившего прогуляться в ненастную погоду мертвеца.

Туфлям Алик очень обрадовался. Он вытер их о фуфайку и сказал:

– Пойду так.

– А где Рита? – спросил Скиф.

– Не знаю… Где-то здесь, наверно… Может, уже дома…

– Расскажи, как все было.

– Значит, так… Решили мы заткнуть трубу…

– Можешь дальше не рассказывать, – перебил его племянник гипнотизера. – Я так и знал, что вы будете затыкать трубу, больше ваша фантазия ни на что не способна. Вы влезли на крышу, крыша, конечно, железная.