Василий Кучерявенко - «Перекоп» ушел на юг
Когда малайцы узнали, что Погребной видел Ленина, один из них воскликнул:
— О! Ты, наверно, был большой человек у себя дома!
— Нет, такой же, как и все моряки.
Малайцы часто и подолгу расспрашивали о России, и больше всего их интересовало то, как живут люди в Советской стране. Их поразило, когда очи узнали, что русские моряки не одна семья, что все они из разных семей и не одной национальности.
— Ленин так учил вас жить? — спрашивали малайцы.
И Погребной рассказал им, как в дни Октябрьских боев он был однажды на дежурстве в Смольном и разговаривал с Владимиром Ильичем.
Вороха орехов выросли. Пора было подумать о том, как их перевезти в хижину.
Малайцы собрались к реке и начали что-то мастерить из пальмовых вай. К морякам пришел Датук, показал на орехи, на реку и сказал:
— Пусть она таскает…
И велел морякам собрать побольше пальмовых листьев. Затем тут же срубил длинную лиану, замочил вайи в воде и начал вить из них канат — длинный и прочный. Свернув его в виде огромной петли, он перевил середину каната, и у него получилась огромная петля с сеткой. Спустив свое приспособление на воду, Датук принялся связывать орехи попарно и быстро вешать их на канат и крепить. Когда на канате не осталось больше свободного места, он взял несколько орехов и бросил в середину сетки. Моряки поняли и быстро забросали все пространство сетки орехами. Получился своеобразный плот.
Датук положил поверх орехов несколько связанных пучками пальмовых вай, отчего плот приобрел теперь плотность и устойчивость и в случае надобности мог удержать на себе человека.
Балансируя и скосив плечи, Бахирев стал с длинным бамбуковым шестом на середину, и плот моряков, плотно нагруженный орехами, отчалил вместе с плотами малайцев.
Течение реки подхватило груз и понесло. Русло было неровным. Река круто заворачивала то в одну, то в другую сторону. С пальм, росших по берегам, свешивались лианы, на которых резвились обезьяны, порхали разноцветные попугаи. Вот показалась светло-зеленая роща бамбука, стоящего высокой стеной, проплыли мангровые заросли, дохнуло болотистым запахом.
На одном участке река широко разлилась, образуя уютное озерко. Оно было покрыто огромными лотосами. Зеленые листья достигали в ширину сантиметров шестидесяти. Над ними высились белоснежные цветы с большую тарелку. В воздухе ощущался тонкий запах, напоминающий запах дыни. Семенники у лотосов были похожи на воронки садовых леек. На воде плавали опавшие лепестки цветов. Лишь посреди озерка синели чистые, незаросшие оконца.
— Смотрите, лотосы! Такие же, как у нас, в Приморье, на озере Ханка и на острове Путятине, на Гусином озере! — крикнул Илья морякам, пробиравшимся по тропинке в джунглях.
Дальше русло реки сузилось, перейдя почти в ключ, и плоты пришлось толкать шестом, идя вдоль берега.
Лишь поздно вечером плоты прибыли к берегу моря, причалив недалеко от поселка. К полуночи при свете факелов и костров все орехи выгрузили на берег, а затем перетаскали к хижинам.
А дни идут…
Судовая привычка вставать рано сказывалась в быту моряков и здесь, на острове. Поутру поднимались, умывались и начинали новый трудовой день. Вот и сегодня по распоряжению Байдакова одна группа осталась сортировать и укладывать кокосовые орехи, другая ушла на отмели. Макаренков занялся выпариванием соли. Бударин и Бахирев на берегу моря нашли несколько консервных банок и начали делать из них терки. Выправив банки, они с невероятным упорством гвоздем пробивали на жести отверстие за отверстием, приговаривая: «Ну, чем не терка!» Труднее было с посудой. Но Бударин сбил из обломков шлюпочных досок корыто, и получилось оно довольно вместительное.
После полудня опять принялись за орехи: вначале шелушили их, потом на пяти терках перетирали. Бахирев еще раз налил в корыто воды, чтобы убедиться, не протекает ли оно. Корыто было сделано прочно, замокло и не протекало.
— Ну что, — задорно торжествовал Бударин, — разве мы не мастера?
— Ничего не скажешь, Борис Александрович, работа добротная. — А обращаясь к Демидову, Бахирев шутил — Александр Африканович, переведите первого помощника в судовые плотники. Смотрите, какая знатная работенка! Посудина, я вам скажу, на славу!
— Удивил меня, нечего сказать, — засмеялся Демидов. — Да они бы и помощниками не были, если бы не умели делать судовых работ. Это, брат, порядок.
— Это так. Но у Бориса Александровича все одинаково хорошо ладится. И даже работа по плотницкой части, товарищ капитан, — ответил Бахирев.
— Ну что же, Бахирев, уважим твою просьбу, — улыбнулся капитан, — Бориса Александровича назначим плотником, а тебя переведем в боцманы — вместо Петра Чулынина. А то как же? Кочегарское дело по выварке соли передал Василию Макаренкову, а сам маслоделом решил стать…
— Да к тому же Илья сдержал уже свое слово — обучил Датука добывать соль, — вмешался в разговор Погребной. — Вот удивятся-то голландские купцы: привезли соль, а ее у них островитяне не покупают. «У нас своя соль есть», — скажут им малайцы. И, узнав, что малайцы называют свою соль «русской», на весь мир начнут кричать, что русские соль завозят в их колонии.
— Ничего, война закончится, может быть, и колоний не станет, — отозвалась Дуся.
— Смотри, так и отказались капиталисты от колоний! Добреньких капиталистов на свете нет, — возразил Алексей Бакалов.
— Так тоже не может оставаться. Малайцы — люди не хуже других, а как они бедно живут! Должны же голландцы понять, что это просто нехорошо.
Бакалов покачал головой:
— Эх ты, Дуся, Дуся, наивный ты человек!..
На следующий день раньше всех поднялся Бахирев.
— Что это, Илья, спозаранку всем спать не даешь? — сказали моряки.
— Спите, я никого не бужу. А не ленились бы, связали б шторки из пальмовых листьев. Отгородились бы, как девчата. Было бы очень хорошо.
— Сделаем, ладно… Ходячий начетчик, все он знает. Ты вот лучше скажи, получилось что-нибудь из выжимок орехов?
— Получилось, а как же! У нас все правильно идет, — отвечал Илья.
Моряки собрались вокруг посудины. Наиболее нетерпеливые пробовали сливки кокосового ореха.
— Хватит, хватит! Вы еще все распробуете, — недовольно заметил Бахирев.
— Не беспокойся, Илья! И не будь ты таким скрягой…
— Не скряга я, а хозяйственный человек, — ответил Бахирев. — О вас же забочусь, детки, чтоб все было в порядке. И не надо забывать — люди нам жаровню ненадолго дали. Жаровня, почитай, на весь остров одна.
— И не на остров, а на два поселка только, — заметил кто-то.
— А разве это много — на два поселка одна жаровня! А на острове-то, почитай, всего два поселка и есть, если не считать отдельных хижин да нас…
Огонь весело лизал жаровню с кокосовыми сливками. В этот день восемь скорлуп и одну бутылку наполнили маслом. Убикаю ели с солью и маслом. Такого вкусного обеда давно уже не было у моряков. Ели и похваливали.
Бударин вслух рассуждал:
— Главное, никому не обязаны, все добыли собственными руками. Вот бы еще вырастить картошку (так моряки называли между собой убикаю), а то и кукурузу, ведь ее урожай здесь собирают несколько раз. И тогда жизнь пошла бы куда веселей.
— А что, мы век собираемся здесь жить?
— Ну, убикаю на соль всегда выменять можно.
— Соль-то наша горьковата от примесей.
— Захотел очищенной!.. Очищаем, но разве очистишь ее как следует без приспособлений, на костре?
— А по-моему, надо раскорчевать участок земли и самим посадить убикаю. Да, пожалуй, и кофе, и кукурузу. Век не век, а живем и не так быстро выберемся, по-видимому. Если же подвернется оказия или на шлюпках выберемся отсюда быстро — соберут урожай малайцы, нас добрым словом вспомянут, — заметил Бударин.
— И участок есть подходящий, — с трудом приподнявшись и опираясь на руки, добавил бледный, совершенно больной Демидов. — Знаете, там, где заброшенная плантация… Да еще можно часть джунглей раскорчевать…
— Ну зачем это? — возразили моряки. — Шлюпки скоро отремонтируем. Ведь не все же время тут жить.
— Кто знает, может быть, и поживем год, другой. Война ведь. Посмотрите, какие клочки земли у малайцев, а собирают урожай и с нами делятся. А у нас работников на целый колхоз наберется. Сидеть без дела — только скуку наводить на себя. Если мы не дождемся урожая, выедем отсюда — малайцы соберут, — заговорил Погребной. — Помните, есть такой рассказ. Мальчик спрашивает старика: «Дедушка, что ты копаешь?» — «Ямки копаю, яблоневый сад посажу», — отвечает ему старик. «Дедушка, ты вон уже какой старый, яблоки не скоро уродятся, ты можешь и не дожить до того времени». — «Ну что ж, внучек, — отвечает ему старик, — другие садили, я ел; садил молодым и сам ел. И это было вдвойне радостно. Ну, а эти яблоки, если не я — другие покушают, меня добрым словом помянут. Да и тебе, внучек, яблоки достанутся». Вот и мы давайте огород посадим, не думая о том, кто соберет урожай: мы или малайцы, — закончил Погребной.
