Василий Шукшин - Киноповести

Тут и Чудика задело за живое.

— А в чем дело, вообще-то?— громко спросил он, не брата, кого-то еще.— Да если хотите знать, почти все знаменитые люди вышли из деревни. Как в черной рамке, так, смотришь,— выходец из деревни. Надо газеты читать!.. Што ни фигура, понимаешь,— так выходец, рано пошел работать.

— А сколько я ей доказывал: в деревне-то люди лучше, не заносистые.

— А Степана-то Воробьева помнишь? Ты ж знал его...

— Знал, как же.

— Уж там куда деревня!.. А — пожалуйста: Герой Советского Союза. Девять танков уничтожил. На таран шел. Матери его теперь пожизненно пенсию будут шестьдесят рублей платить. А разузнали только недавно, считали — без вести...

— А Максимов Илья!.. Мы ж вместе уходили. Пожалуйста,— кавалер Славы трех степеней. Но про Степана ей не говори... Не надо.

— Ладно. А этот-то!..

Долго еще шумели возбужденные братья. Чудик даже ходил около крыльца и размахивал руками.

— Деревня, видите ли!.. Да там один воздух чего стоит! Утром окно откроешь — как, скажи, обмоет тебя всего. Хоть пей его — до того свежий да запашистый, травами разными пахнет, цветами разными...

Потом они устали.

— Крышу-то перекрыл?— спросил старший брат негромко.

— Перекрыл.— Чудик тоже тихо вздохнул.— Веранду подстроил — любо глядеть. Выйдешь вечером на веранду... начинаешь фантазировать: вот бы мать с отцом были бы живые, ты бы с ребятишками приехал — сидели бы все на веранде, чай бы с малиной попивали. Малины нынче уродилось пропасть. Ты, Дмитрий, не ругайся с ней, а то она хуже невзлюбит... А я как-нибудь поласковей буду, она, глядишь, отойдет.

— А ведь сама из деревни!— как-то тихо и грустно изумился Дмитрий.— А вот... Детей замучила, дура: одного на пианинах замучила, другую в фигурное катание записала. Сердце кровью обливается, а — не скажи, сразу ругань.

— Мых!..— чего-то опять возбудился Чудик.— Никак не понимаю эти газеты: вот, мол, она такая работает в магазине — грубая. Эх, вы!.. А она домой придет — такая же. Вот где горе-то! И я не понимаю!— Чудик тоже стукнул кулаком по колену.— Не понимаю: зачем они стали злые?

Когда утром Чудик проснулся, никого в квартире не было: брат Дмитрий ушел на работу, сноха тоже, дети — постарше играли во дворе, маленького отнесли в ясли.

Чудик прибрал постель, умылся и стал думать, что бы такое приятное сделать снохе.

Тут на глаза ему попалась детская коляска. «Эге!— воскликнул Чудик.— Разрисую-ка я ее!» Он дома так разрисовал печь, что все удивились. Нашел ребячьи краски, кисточку и принялся за дело. Через час все было кончено — коляску не узнать. По верху колясочки Чудик пустил журавликов — стайку уголком понизу,— цветочки разные, травку-муравку, пару петушков, цыпляток... Осмотрел коляску со все сторон — заглядение. Не колясочка, а игрушка. Представил, как будет приятно изумлена сноха, усмехнулся.

— А ты говоришь — деревня. Чудачка.— Он хотел мира со снохой.— Ребенок-то как в корзиночке будет.

Весь день Чудик ходил по городу, глазел на храмы, подолгу торчал у витрин. Купил катер племяннику, хорошенький такой катерок, белый, с лампочкой. «И его тоже разрисую»,— подумал.

Походил еще, поглядел, попил воды из автоматов... И присел отдохнуть на скамейку в парке. Только присел, слышит:

— Молодой человек... простите, пожалуйста.— Подошла красивая молодая женщина с портфелем.— Разрешите я займу минутку вашего времени?

— Зачем?— спросил Чудик. Женщина присела на скамейку.

— Мы в этом городе находимся в киноэкспедиции...

— Кино фотографируете?

— Да. И нам для эпизода нужен человек. Вот такого... вашего типа.

— А какой у меня тип?

— Ну... простой... Понимаете, нам нужен простой сельский парень, который в первый раз приезжает в город.

— Так, понимаю.

— Вы где работаете?

— Я приезжий... к брату приехал...

— А когда уезжаете?

— Не знаю пока. Я отдохнуть приехал.

— Мм... А у себя... в селе, да?.. В селе живете?

— Да.

— У себя в селе где работаете?

— Трактористом.

— Нам нужно, чтобы вы по крайней мере недели две здесь побыли. Есть такая возможность?

— Есть.

— Я хочу показать вас режиссеру... для... как вам попроще: чтобы убедиться, в том ли мы направлении ищем. Вы не возражаете? Это рядом, в гостинице.

— Пошли.

По дороге Чудик узнал, какие знаменитые артисты будут играть, сколько им платят...

— А этот тип — зачем приезжает в город?

— Ну, знаете, искать свою судьбу. Это, знаете, из тех, которые за длинным рублем гоняются.

— Интересно,— сказал Чудик.— Между прочим, мне бы сейчас длинный рубль не помешал: домишко к осени хочу перебрать. У вас всем хорошо платят?

Женщина засмеялась.

— Вы несколько рановато об этом.

Режиссер, худощавый мужчина лет за пятьдесят, с живыми, умными глазами, очень приветливо встретил Чудика. Пристально, быстро оглядел его, усадил в кресло.

Женщина вышла.

— Как вас зовут?

— Вася,— Чудик встал.

— Сидите, сидите. Я тоже сяду.— Режиссер сел напротив. Весело смотрел на Чудика.— Тракторист?

— Да нет, просто в колхозе...

— Любите кино?

— Ничего. Редко, правда, бывать приходится...

— Что так?

— Да ведь... летом почесть все время в бригаде, а зимой на кубы уезжаем.

— Это что такое?

— На лесозаготовки.

— Так, так... Вот какое дело, Василий: есть у нас в фильме эпизод: в город из деревни приезжает парень. Приезжает в поисках лучшей судьбы. Находит знакомых. А знакомство такое... шапочное: городская семья выезжала летом отдохнуть в деревню, жила в его доме. Это понятно?

— Понятно.

— Отлично. Дальше: городская семья недовольна приездом парня — лишняя волокита, неудобства... и так далее. Парень неглупый, догадывается об этом, вообще начинает понимать, что городская судьба — дело нелегкое. Это его, так сказать, первые шаги. Ясно?

— А как же так: сами жили — ничего, а как к ним приехали — не нравится.

— Ну... бывает. Кстати, они не так уж и показывают, что недовольны его приездом. Тут все сложнее.— Режиссер помолчал глядя на Чудика.— Это непонятно?

— Понятно — темнят.

— Темнят, да. Попробуем?.. Слова на ходу придумаем. А?

— А как?

— Входите в дверь — перед вами буду не я, а те ваши городские знакомые, хозяин. Дальше — посмотрим. Ведите себя как бог на душу положит. Помните только, что вы не Василий, Вася, а тот самый деревенский парень. Назовем его — Иван. Давайте!

Чудик вышел из номера... и вошел снова.

— Здравствуйте.

— Надо постучаться,— поправил режиссер.— Еще раз.

Чудик вышел и постучал в дверь.

— Да!

Чудик вошел. Остановился у порога. Долго молчали, глядя друг на друга.

— А где «здравствуйте»?

— Я же здоровался.

— Мы же снова начали.

— Снова, да?

— Снова.

Чудик вышел и постучался.

— Да!

— Здравствуйте!

— О, Иван! Входите, входите,— «обрадовался» режиссер.— Проходите же! Каким ветром?

Чудик заулыбался.

— Привет!— Подошел, обнял режиссера, похлопал его по спине.— Как житуха?

— А чего ты радуешься?— спросил режиссер серьезно.

— Тебя увидел... Ты же тоже обрадовался.

— Да, но разве ты не чувствуешь, что я притворно обрадовался?

— А чего тебе притворяться-то? Я еще не сказал, что буду жить у вас. Может, я только на часок.

Режиссер наморщил лоб, внимательно посмотрел в глаза Чудику.

— Пожалуй,— сказал он.— Давай еще раз. Я поторопился, верно.

Чудик опять вышел и постучался.

Все повторилось.

— Ну, как житуха?— спросил Чудик, улыбаясь.

— Да так себе... А ты что, по делам в город?

— Нет, совсем.

— Как «совсем»?

— Хочу артистом стать.

Режиссер захохотал.

Чудик выбился из игры.

— Опять снова?

— Нет, продолжай. Только — серьезно. Не артистом, а... ну, в общем, работать на трикотажную фабрику. Так ты, значит, совсем в город?

— Ага.

— Ну и как?

— Что?

— А где жить будешь?

— У тебя. Вы же у меня жили — теперь я у вас поживу.

Режиссер в раздумье походил по номеру.

— Что-то не выходит у нас... Сразу быка за рога взяли, так не годится,— сказал он.— Тоньше надо. Хитрее. Давай оба притворяться: я — недоволен, что ты приехал, но как будто обрадован; ты заметил, что я недоволен, но не показываешь виду — тоже радуешься. Попробуем?

— Попробуем. Мне глянется такая работа, честное слово. Если меня увидят в кино в нашей деревне, это будет огромный удар по клубу — его просто разнесут по бревнышку.

— Почему «разнесут»?

— От удивления. Меня же на руках вынесут!..

— Мда... Ну, давайте пробовать. А то как бы меня потом тоже не вынесли из одного дома. От удивления.

Чудик вышел в коридор, постучался, вошел, поздоровался. Все это проделал уверенно, с удовольствием.