Категории и законы марксистско-ленинской диалектики и язык - А. М. Кузнецов
Не вызывает сомнений тот факт, что содержание лексической единицы не исчерпывается ее понятийно-предметной соотнесенностью и, соответственно, ее сигнификативным содержанием, что семантика слова способна выразить все объективные и субъективные явления, включая эмоции, оценки, образные представления. Однако в интерпретации средств выражения и характера реализации стилистического значения слова существуют различия. Так, сторонники экстралингвистической трактовки стилистического значения считают, что вещественные значения всегда соотносятся с понятием или предметом. Стилистическое же значение выражается через слово опосредованно и такой соотнесенностью не обладает, что, по их мнению, исключает возможность его объективного анализа и создает простор для его субъективной интерпретации. Отсюда делается, вывод, что в языке властвует мышление, а эмоции входят в частную сферу, сферу отдельной человеческой души и носят инстинктивный, неосознанный характер. Такова, например, концепция В. Флейшера и Г. Михеля (24), Т. Шиппан, К.-Е. Зоммерфельд (30).
Противоположную точку зрения высказывают многие советские исследователи: Г.О. Винокур (7), Э.Г. Ризель (21, 29), Э.С. Азнаурова (4), а также зарубежные авторы: В. Шмидт (31), А. Зиберер (32) и др. Так, уже в 1941 г. Г.О. Винокур писал, что
«необходимо тщательно отмечать экспрессивные качества речи, имеющие своим постоянным источником личные свойства и состояния говорящего или пишущего, от таких фактов языковой экспрессии, которые коренятся в общественной психологии и представляют собой проявление именно общественной реакции на принадлежащий данному обществу язык… в последнем случае экспрессивные качества речи становятся… объективной принадлежностью самих фактов языка» (7, с. 222).
Как отмечает Э.С. Азнаурова, «общение в сфере стилистической информации» (4, с. 81) не является областью индивидуального употребления языка. Стилистические характеристики языковых единиц, будучи результатом познавательной деятельности человека, задаются системой и вынуждают говорящих использовать языковые средства определенным образом и в определенных коммуникативных сферах. Считая абсолютное стилистическое значение единицы объективной языковой реальностью, Э.С. Азнаурова указывает, что оно входит в иерархически организованное диалектическое единство, каковым является семантика языковой единицы. Таким образом, исследовательница подчеркивает его структурный характер (там же). В качестве ведущего компонента в этой структуре могут выступать различные типы значения: предметно-логическое, грамматическое, стилистическое и др. О том, что стилистическое значение, заданное системой языка, может в контексте (поэтическом) выступать на первый план, заглушая основное, т.е. предметно-логическое, писал Ю.Н. Тынянов. Такую стилистическую характеристику слова он называл лексической окраской, постоянным второстепенным признаком значения (21, с. 88).
В кандидатской диссертации Л.Н. Дзекиревской «Система стилистических оппозиций лексических значений слов» (11) приводятся следующие аргументы в пользу системного статуса абсолютного стилистического значения (= окраски), т.е. в пользу вхождения стилистического значения в семантическую структуру языковых единиц:
1) изменение значения слова может основываться на изменении сферы употребления, т.е. изменении функциональной стилистической окраски:
schalten:
– «включать» – наука, нейтр.
– «понимать» – об.-разг., фам.
2) стилистическая окраска накладывает дополнительные ограничения на валентные связи слов:
недопустимо сочетание: eine Art Minne fühlen – из-за несовместимости видов эмоциональной окраски: eine Art «разновидность» нейтр., fühlen «чувствовать» нейтр., Minne «любовь» возвышен.;
3) ЛСВ одного слова могут обладать различной стилистической окраской.
Выявляется стилистическая окраска через стилистические оппозиции, все члены которых связаны тождественным предметно-логическим содержанием и обязательно отличаются стилистической окраской: entwenden «совершить кражу» – stehlen «украсть» – klauen «стянуть»; Krieger «воин» – Soldat «солдат» – Landser «вояка». Л.Н. Дзекиревская считает, что, поскольку стилистическая окраска входит в значение слова наряду с соотнесенностью с логическим рядом и соотнесенностью данного значения со значениями других слов в языке, традиционный треугольник, по Ч. Моррису, следует дополнить четвертым компонентом:
Значение слова:
– соотнесенность с предметно-логическими значениями других слов в системе языка;
– соотнесенность с другими словами по стилистической окраске;
– предметная соотнесенность;
– соотнесенность с рядом понятий.
Выявленные через оппозиции стилистические значения слов могут быть представлены как некая сетка в системе языка. Э.С. Азнаурова (4) обосновывает наличие в языковой системе семантико-стилистических полей; аналогичные взгляды высказал в свое время Ш. Балли, который писал, что
«экспрессивные тенденции не просто составляют сумму, но и взаимодействуют между собой, образуя в нашем сознании экспрессивную систему языка. В целом эта система представляет собой абстракцию, однако в своих частых и взаимозависимых проявлениях она является для нас живой реальностью» (6, с. 184).
Общесистемные стилистические характеристики языковых единиц в совокупности с другими их характеристиками, и прежде всего сигнификативным значением, создают предпосылки для выполнения языком его познавательной функции.
«При этом в любом стилистическом маркированном отрезке высказывания нет ничего, чего не было бы в языке как системе и в языке как реализации этой системы, т.е. в речи» (10, с. 275).
В этой формулировке выражена суть взаимозависимости речи / текста и системы языка в аспекте использования его стилистических потенций.
С вопросом о системном / контекстуальном статусе стилистического значения нередко связывается вопрос о коннотативном значении, о «коннотациях». И для этого есть основания, поскольку на системном, т.е. абсолютном стилистическом значении, чаще всего строится коннотативное значение, а это, в свою очередь, часто приводит к синонимическому употреблению терминов «стилистическое значение» и «коннотация»; так, например, Г. Граубнер пишет о «парадигматических коннотациях: нормативной, экспрессивной и функциональной» (25, с. 180). А.Я. Алексеев считает, что коннотация языкового знака входит в объем его значения, т.е. является одним их типов значений языкового знака и
«является терминологическим синонимом прагматического, стилистического значения (характеристики) языковой единицы» (5, с. 51).
Э. Косериу в книге «Лингвистика текста: введение» (23, с. 107) считает коннотацию функцией, присущей языковому знаку, т.е. семиотической функцией, реализующейся прежде всего в тексте / речи.
Компонентный анализ стилистически окрашенных единиц, взятых изолированно, может вычленить сигнификативное и абсолютное стилистическое значение. При этом стилистически окрашенное слово может обладать своим смысловым и стилистическим ореолом, т.е. коннотативными созначениями, например, «вешний» связывается с понятием «радостный», «оживленный», «полный надежд». По наблюдениям Э.Г. Ризель, именно экспрессивный компонент модели стилистического значения вызывает в количественном отношении наибольшие, а в качественном – наиболее сильные коннотации. Видимо, это происходит потому, что референциальные семы слова усиливаются абсолютным стилистическим значением (18, с. 136).
Однако, как подчеркивает Э.Г. Ризель, референциальные семы стилистически нейтральных слов могут также порождать коннотации, что, например, имеет место у слова «предавать», стилистическая модель которого «нейтр. – нейтр. – нейтр.» (там же).
В процессе языкового общения коннотации стандартизируются и типизируются. Н.Г. Комлев (15) приводит следующий
