Юрий Смолич - Рассвет над морем
— Извините, я бы хотел знать — кто будет присутствовать при нашем дальнейшем разговоре?
— Это, — указал Фредамбер на Брайкевича, — мэр города, председатель думы мосье Брайкевич…
— Мы знакомы, — буркнул Брайкевич.
Столяров кивнул. Он действительно знал Брайкевича. Когда-то, по возвращении Александра Столярова с фронта в родной город, сразу же после бегства немецких оккупантов, еще до того, как большевики снова ушли в подполье, Александру Столярову пришлось выступать на одном митинге против кадета Брайкевича.
— А это, — представил Фредамбер, — генерал Шварц, генерал-губернатор Одессы, принявший командование частями добровольческой армии от генерала Гришина-Алмазова.
— Очень приятно! — поднялся со своего кресла генерал и слегка пристукнул каблуками.
Шурка Понедилок фыркнул:
— Где же это видано, чтобы генералы ходили во фраках и черных шляпах?..
Галя строго взглянула на Шурку. Шурка прикусил язык. Но был он все-таки из матросской вольницы, озорной по натуре, и не мог сразу угомониться. Он замурлыкал себе под нос еле слышно:
Надену я черную шляпу,Поеду я в город Анапу,И всю-то я жизнь просижуНа соленом, как слезы, пляжу…
Генерал д’Ансельм молчал, и полковник Фредамбер попытался взять на себя инициативу в дальнейшем ведении переговоров.
— Итак, — прохрипел он, силясь изобразить на лице вежливую улыбку, — мы остановились на том, что… м-м-м… на том, что…
Он тянул, не находя слов, и с нескрываемой надеждой посматривал на Столярова, надеясь, что тот сам продолжит беседу.
Но Столяров тоже не торопился. Он глядел на примолкшего, подавленного генерала, на растерявшегося начальника штаба, на совершенно бледного Брайкевича и багрового Риггса и силился понять: что же произошло здесь за минувший час, что передали по телефону генералу, что так пришибло его и всех присутствующих?
Наконец, Риггс не выдержал долгого молчания:
— Мы остановились на том, что вы… предлагаете двое суток, да, двое суток на всю эвакуацию союзных войск.
— И союзных дипломатических и прочих миссий, — сразу же добавил Столяров. — Мы надеемся, мистер Риггс, что и вы воспользуетесь нашим приглашением.
Одно мгновение казалось, что Риггс вскочит и бросится на Столярова. Его лицо покрылось лиловыми пятнами, подбородок задрожал, как в лихорадке, Риггс даже скрипнул зубами. Но под спокойным взглядом Столярова он снова сдержал себя и снова крепко вцепился пальцами в подлокотники кресла.
Полковник Фредамбер сделал попытку разрядить напряженную атмосферу.
— Генерал просит вас обстоятельно изложить все ваши… предложения.
Столяров, не глядя на Фредамбера, не спеша обратился к генералу д’Ансельму:
— Прежде всего — вся полнота власти в городе без каких-либо боевых действий передается нам…
Генерал сразу вышел из состояния прострации. Он задвигался в кресле и поднял глаза на Столярова.
— Мосье! — сказал он. — Вы должны понимать, что власть в городе может принадлежать или мне, как главе военного командования, или… или по гражданской линии — местному муниципалитету…
— Мы и являемся муниципалитетом: Совет рабочих депутатов.
— Однако мне известно, — грустно промолвил генерал, — что до того, как, в связи с положением на фронте, я должен был принять всю полноту власти на себя, городское самоуправление возглавляла дума?
Столяров сказал:
— Пролетариат не доверяет думе и не признает ее власть в городе.
Председатель думы, Брайкевич, заерзал на своем месте, но генерал продолжал миролюбиво:
— Ведь в городе живет не только пролетариат. Есть еще и другие слои населения: служащие, э-э-э… торговцы, э-э-э… буржуа… э-э-э…
Столяров ответил:
— Совет представляет интересы всех трудовых слоев населения. Что касается буржуазии, то она после Октябрьской революции не имеет ни власти в нашей стране… Мы действуем на основании нашей народной, советской конституции. — И, чтобы покончить с этим ненужным, пустым спором, он добавил: — К слову сказать, это станет вам понятно из второго пункта наших требований. Второй пункт: буржуазии предоставляется свобода действий — она может отправиться вслед за вами, но все свое имущество должна оставить здесь. Все ценности, банковские вклады и тому подобное, являются достоянием народа и государства; мы не можем позволить ограбить наш народ еще раз…
— Это что же? Экспроприация! — воскликнул Риггс.
— Это — социалистическая революция, — ответил Столяров. — Третий пункт: все белые, контрреволюционные вооруженные формирования, какого бы они ни были толка и цвета, должны быть немедленно разоружены, а оружие передано нам, то есть законной Советской власти. Что касается контрреволюции, поднявшей оружие против народа, то она… — генерала Шварца передернуло, и он еще больше скомкал свою элегантную черную шляпу, — предстанет перед судом народа.
Генерал д’Ансельм снова заговорил миролюбиво:
— Вы должны понимать, что я солдат — и, как солдат, не могу покинуть на произвол судьбы моих союзников, тем паче отдать вам прямо в руки русских офицеров, которые находятся под покровительством французского флага.
— А мы разве просили вас брать под защиту вашего флага всяких паразитов? — вмешался было Шурка, но Столяров оборвал его и продолжал излагать дальше требования Совета:
— Четвертое: все продовольствие — и то, что вы реквизировали, и то, что вы привезли для снабжения армий с собой, — остается здесь, на берегу, для ликвидации голода, который возник в городе в результате вашей беззаконной интервенции. Весь русский морской тоннаж остается у причалов порта. Все политические заключенные немедленно освобождаются из тюрем. В частности, вы гарантируете жизнь Николаю Ласточкину. Все!
Столяров поднялся, давая этим понять, что разговор собственно окончен. Точка над «i» поставлена.
Риггс, Фредамбер, Брайкевич и Шварц сидели молча. Они были уничтожены.
Генерал д’Ансельм заговорил совсем тихо, с интонациями задушевности:
— Все, что вы сказали сейчас… это позор для меня, старого солдата. Я не могу разоружить и отдать вам в руки моих союзников, раз они защищали здесь интересы Франции…
— Какие это тут интересы Франции? — снова выскочил Шурка Понедилок, но Галя придержала его за руку.
Генерал продолжал:
— Оставить вам флот я также… не могу… Если бы… встал вопрос об… эвакуации отсюда французской армии и… ее союзников, то… то… для перевозки войск мне и так не хватает тоннажа.
— А не нужно было привозить столько всякой контры! — снова начал Шурка Понедилок, но теперь уже Столяров взглянул на него так, что Шурка прикусил язык.
— Что касается продовольствия, то, естественно… морского тоннажа для его эвакуации нет, и вообще…
В это время пронзительно зазвенел телефон. Это был не зуммер полевого телефона, по которому перед этим говорил генерал. Звонил аппарат городской телефонной сети.
Фредамбер снял трубку. Он долго слушал, потом прикрыл трубку ладонью и наклонился к генералу.
Генерал выслушал его шепот и поглядел вопросительно, словно спрашивая совета. Фредамбер пожал плечами и зашептал снова. Генерал кивнул.
— Хорошо, прикажите. — Потом изменил свое решение: — Подождите, я сам.
Отдельные слова, произнесенные Фредамбером шепотом, были слышны, и Галя перевела их товарищам. Речь, видимо, шла о том, что где-то в районе железной дороги в связи с отказом машинистов вести поезд произошла стычка и рабочие оказали вооруженное сопротивление.
Фредамбер подал трубку генералу, и тот распорядился:
— Капитан! Я сейчас дам приказ, и в ваше распоряжение прибудет батальон английских колониальных стрелков… да… Выполняйте!
Он положил трубку.
Столяров сказал:
— Простите, генерал! Дела отрывают вас от нашей беседы. Дела есть и у нас. С вашего позволения я тоже воспользуюсь телефоном…
Не ожидая согласия генерала, которое прозвучало уже вдогонку ему, Столяров подошел к столику с телефонными аппаратами и снял трубку.
— Центральная! Алло?.. Центральная? Барышня, дайте, пожалуйста, Народную аудиторию на Старопортофранковской… Да, угол Старорезничной. Это кто? А!.. Говорит Столяров… Да, я говорю из кабинета генерала. Он любезно разрешил нам поговорить… Об этом потом. А сейчас вот что: отправьте немедленно два батальона из полка имени Старостина, при двадцати пулеметах, в район Товарной станции. Там небольшая стычка. Так вот, если прибудут туда колониальные английские войска — окружить и уничтожить! Ясно! Мы сейчас заканчиваем.
Столяров положил трубку, аккуратно дал отбой, возвратился на свое место и сел.
Генерал д’Ансельм, генерал Шварц, полковник Фредамбер и мосье Брайкевич молчали.
