Владимир Успенский - Неизвестные солдаты
Рядом появился Бесстужев, сказал быстрым шепотом:
— Четверых нету. Кто шел последним?
— Я, — с трудом разжал Игорь сведенные скулы, — Двое провалились при мне. Видел.
— А черт! Ну, шевелись скорей, не задерживай!
Едва Игорь оделся, его бросило в жар. Мягкими, непослушными сделались ноги. Сердце колотилось гулко и часто, с каким-то пугающим хлюпаньем. Двое бойцов помогли Игорю натянуть маскировочный халат, подхватили его под мышки, поволокли за собой. Метров через сто он оттолкнул их, зашагал сам.
— Бегом! Бегом! — шепотом передавали по цепи. Но никто не мог бежать, плелись еле-еле, у людей зашлись с пару ноги. Да и снег становился все глубже, из него трудно было вытаскивать валенки.
Игорь думал об утонувшем пулеметчике. Где-то он там: подо льдом, под водой. Мрак, холод… То же самое могло произойти и с Игорем. Один шаг отделял от гибели… Нет, куда легче умерить на земле. Убьют, и все. А там, в этой страшной глубине, будешь еще несколько минут жить, задыхаться, биться головой об лед, ища выход…
Слева от них взлетали ракеты. Но они совсем не давали света: возникали в белесой снежной мгле оранжевые пятна, описывали короткую дугу и гасли. Бойцы даже не ложились. Порой раздавались пулеметные очереди. Немцы стреляли просто так, в темноту, для острастки. А позади, на реке, через равные промежутки времени продолжали рваться снаряды. Игорь вспомнил: на переправе он даже не обратил внимания на эти разрывы. Или снаряды падали далеко, или не до них было в те минуты.
Красноармейцы шли все быстрее. Постепенно возвращалось к людям нормальное состояние. Только очень жарко было всем после ледяной ванны и порции спирта. Расстегивали под халатами ватники, воротники гимнастерок.
Потом колонна остановилась. Вдоль нее прошли Бесстужев и долговязый Гришин. Коротко и негромко беседовали с каждым бойцом. Остановились возле Игоря, и тут он впервые за все время увидел улыбку на мокром от снега лице старшего лейтенанта.
— А, политрук! — узнал Бесстужев. — Это вы веревку держали? Ну, молодец… Проверьте автомат, сейчас начнем крепостя брать! — сказал, засмеялся весело и повторил: — Крепостя брать и потроха из фрицев вынать, во как!
Грохот канонады вдруг прекратился, и колонна, будто она дожидалась этого, сразу двинулась дальше, туда, где смутно угадывалось за снежной пеленой что-то розовое, похожее на зарево. Все ближе и ближе слышались нечастые орудийные выстрелы. И опять пурга не позволила определить по звуку расстояние и направление.
Совсем неожиданно увидел Игорь перед собой догорающую избу. Крыша уже провалилась внутрь. Язычки пламени с шипением лизали черные бревна сруба. Дальше горело еще что-то, но Булгаков не успел рассмотреть: в это время отряд разделился на две группы; одна пошла прямо, а вторая, во главе с Бесстужевым, повернула левей. Туда же пошел Игорь.
Впереди, очень близко, завязался настоящий бой: тарахтели немецкие пулеметы, в сплошной треск сливались выстрелы винтовок и автоматов. Игорь понял: после артиллерийской подготовки бригада начала форсировать реку. Это по нашим бойцам стреляют фашисты!
Прозвучала команда. Красноармейцы побежали. Игорь — вместе со всеми. Обогнул угол сарая и выскочил прямо на немцев, возившихся возле орудия. Пушка выстрелила, выбросив желтое пламя, и в ту же секунду Игорь нажал спусковой крючок. Несколько автоматов затрещало одновременно. Немцы попадали. Пробегая мимо, Игорь нечаянно наступил на одного валенком: под ногой мягко спружинило.
Потом опять была снежная пустота, сильная стрельба впереди и справа. Но Бесстужев вел их не на эту стрельбу, а все время в сторону. Где-то близко длинными очередями строчил немецкий пулемет, но Игорь никак не мог понять, откуда же он бьет. Вбежал в дом, но в комнате было пусто. Прямо под ним, в подполье, рванула граната. Дрогнули доски, со стен посыпалась штукатурка.
Игорь снова выскочил во двор. Стрельба раздавалась со всех сторон. С востока, от реки, густо неслись пули, посвистывая над головой. Стоять было опасно. Несколько красноармейцев спрыгнули в лаз, уводивший под фундамент. Игорь последовал за ними. В тесном подземелье остро и ядовито воняло взрывчаткой, дым выжимал слезы из глаз. Тусклый свет проникал через амбразуру. Невидимый в темноте стонал раненый, хрипло просил что-то на чужом языке.
Отсюда начинался узкий ход сообщения. Игорь шел с бойцами, задевая плечами стены. Наверху разорвались несколько мин, скорей всего наших. Твердые кусочки мерзлой земли падали, как осколки.
Две ступеньки, крутой поворот — и ход кончился. Вправо и влево тянулась траншея. Игорь увидел трех немцев. Один, в белом халате и в белой каске, стоял на земляной приступке и стрелял в сторону реки. Еще двое возились около миномета. Из-за спины Игоря боец бросил гранату, она рванула под ногами немцев, взметнув узкий столб светлого пламени. Стрелявший немец обернулся и что-то крикнул, подзывая к себе рукой. Он принял красноармейцев за своих. Игорь почти в упор выстрелил в его живот, прошил очередью белый халат. Немец сверху рухнул мешком, упавшая винтовка больно стукнула Игоря по виску.
Из хода сообщения появился Бесстужев: без шапки, халат на груди разодран в клочья. Крикнул, не останавливаясь:
— К блиндажам!
Игорь пробежал следом за ним метров десять. Старший лейтенант на ходу швырнул в черное отверстие блиндажа гранату. Игорь не успел отскочить. Его хлестнуло горячим воздухом, маленький осколок впился в щеку. Не чувствуя боли, выковырнул кусочек металла.
Из-за поворота траншеи вывернулся человек, сбил с ног. Игорь, падая, ухватился обеими руками за скользкий сапог и сообразил: немец! Фашист навалился сверху, тяжелый, как камень. Подоспел еще кто-то, третий, бил немца прикладом: тот вертелся, визжал, толкал Игоря, не давая ему подняться. Изловчившись, Игорь ткнул фашиста автоматом в лицо, ствол вошел в мягкое. Немец сразу перестал дергаться, но закричал еще сильней и пронзительней.
Можно было встать, но и сзади и спереди строчили из автоматов, пули неслись вдоль траншеи, вгрызаясь в стенки, осыпая землю. Боец, бивший немца прикладом, лежал теперь не шевелясь рядом с фашистом. Оба были убиты. Игорь втиснулся между ними, прижался к доскам настила. Так он лежал, не понимая, где свои, а где чужие, до тех пор, пока увидел двух немцев. Они пятились задом, приближаясь к нему и не переставая стрелять. У Игоря кончился диск, и он боялся сменить его, боялся пошевелиться, чтобы не выдать себя.
Немцы пробежали мимо, а в траншее появился высокий Гришин, разгоряченный, в распахнутом ватнике. За ним кучей нахлынули красноармейцы. Он махнул им рукой: давай дальше! Сам остановился возле Игоря, помог подняться.
— Ранен, политрук?
— Нет, ерунда… Спину больно — немец прижал.
— Бесстужев где?
— В той стороне где-то.
— Ну, там и без нас управятся!
Гришин достал ракетницу и начал раз за разом стрелять вверх. Игорь с удивлением обнаружил, что бой, собственно, уже закончился, везде было тихо. Только в тылу, за деревней, строчил пулемет и негромко рвались мины.
— Переправились наши? — спросил он.
— Эка, хватился! Мы давно соединились, уже деревню очистили. Это у вас тут третья рота снег нюхала. Вон, гляди, раскачались, архангелы!
Игорь высунулся из траншеи. Было уже достаточно светло. За снежной пеленой, хоть и смутно, виднелась река с плывущими по ней плотами. К траншее, на крутой бугор, карабкались красноармейцы.
— Ох и накрутит Бесстужев хвост этим брюхолазам! — сказал Гришин. — Боялись сами-то переправу начать, нас ждали.
Вместе направились разыскивать старшего лейтенанта. Им попадалось много убитых, главным образом немцев. Бойцы сносили в одно место раненых, укладывали на площадке, где раньше стояли минометы.
Опустившись в овражек, увидели наконец Бесстужева. Он шел к реке, подталкивая стволом автомата немецкого фельдфебеля, высокого, без шинели и без пилотки. Ветер трепал светлые, соломенного оттенка, волосы немца, шевелил полы мундира с крестом и медалями на груди. Фельдфебель поворачивался, упирался, на ходу говорил что-то.
— Эгей, старший лейтенант, куда ты его волокешь? — крикнул Гришин.
— А вон к речке! — весело ответил Бесстужев. — Приятеля встретил из четвертой танковой… Я этих приятелей или землей кормлю или водичкой пою… Сейчас вернусь, подождите!
— Прикончит его, а? — спросил Игорь.
— А ты отвернись, — посоветовал Гришин. — Он других не трогает, только этих танкистов. Есть у него право такое.
* * *Людей, которых немцы считали нужным привлечь к работе, обычно вызывали повестками в городскую управу. Там с ними беседовал бургомистр. А Ольгу Дьяконскую отвезли к самому коменданту. Приехал за ней маленький юркий унтер-офицер. Он, вероятно, был хорошо осведомлен, с кем имеет дело, так как сразу заговорил по-немецки. Ольга растерялась, засуетилась, собирая ребенка. Но унтер-офицер вежливо попросил оставить ребенка дома и пообещал не позже чем через час доставить ее обратно. Марфа Ивановна проводила Ольгу до машины, сунула в карман кусок сала, завернутый впопыхах в носовой платок.
