Исаак Бабель - Том 4. Письма, А. Н. Пирожкова. Семь лет с Бабелем

Как уже окончательно выяснилось, мама уезжает в среду, следовательно, я буду в Царском еще на этой неделе, в конце, м<ожет> б<ыть>, в субботу, если успею — в пятницу. О приезде я тебя извещу. Очень радует то, что от тебя получаются хорошие вести, я чувствую себя счастливым и очень хочу тебя видеть. Кланяйся съедающему тебя человеку. Как у вас обстоят дела молочные и проч.?

Твой И. Б.

М. 25/VII-26.

114. Т. В. КАШИРИНОЙ (ИВАНОВОЙ)

30 июля 1926 г.,

Москва

Татушенька. Госиздат может произвести со мной расчет только второго, т. е. во вторник. «Конармия» разошлась целиком в 1 1/2 месяца, с 1 июня по 15 июля, т. е. в так называемый мертвый сезон. Я заключил договор на второе издание, получу во вторник деньги и постараюсь в тот же день выехать. Все твои поручения исполню. Мама уехала в четверг, только что получил от нее телеграмму, она сегодня утром приехала в Берлин и завтра, надо надеяться, будет в Брюсселе. Растабарывать о всяких делах сейчас не стоит, потому что скоро увидимся. Письмо твое получил. Долгое молчание очень меня обеспокоило, я хотел телеграфировать, но письмо подоспело вовремя. Ужасно грустно, что поездка отложена на несколько дней, но обстоятельства непреодолимы — во 1) деньги, во 2) лечу зубы и лечение с трудом можно закончить только во вторник, в 3) все еще вожусь с картиной Капчинского, которого, кстати, выпустили из тюрьмы.

До свиданья, милые мои. Хорошо бы до отъезда получить от тебя письмо.

Твой И. Б.

M. 30/VII-26

115. Т. В. КАШИРИНОЙ (ИВАНОВОЙ)

31/VII-1926 г.

31 июля 1926 г.

Москва

Приеду будущей неделе Пишу

116. Т. В. КАШИРИНОЙ (ИВАНОВОЙ)

14-15 августа 1926 г.,

Москва

Милая Тамара. Телеграмму и письмо получил. Описывать состояние мое не стоит. Я считаю, что в нашу жизнь должно быть внесено, наконец, спокойствие.

Деньги я перевел тебе на несколько часов позже, чем предполагал, п. ч. всего не предусмотришь, мне должны были выдать деньги утром, а получил я их в седьмом часу вечера.

Вместо твоих метаний и поисков денег ты должна была просто мне протелеграфировать и успокоиться на этом, ты ведь знаешь, что я в таком случае сделаю все, что в моих силах. Завтра утром отправляю тебе сундучок, я положил в него стеганое одеяло и кое-какое тряпье, которое попалось под руку. Вещи я отберу в другой раз, мне сейчас не до них.

Я поручил управдому нашему, верному человеку, получить за меня в Госиздате деньги и немедленно отправить тебе. Он переведет тебе 150 или 200 рублей. По условию с Госиздатом деньги должны быть выданы 20 августа. Дома я нашел извещение от фининспектора о подоходном налоге, надо немедленно уплатить 100 рублей. На деньги, которые пришлет тебе Гилевич, ты постарайся жить до половины сентября, никаких получек у меня до этого времени не будет.

В Москве я окунулся в омут невыносимых моих дел. Раздумав трезво, я пришел к убеждению, что больше возиться с халтурой и унижаться я не могу, и мне стало легче и веселей. Я встретил здесь Митю Шмидта, он повезет меня завтра в совхоз под Киевом, в сосновый лес, где я собираюсь проработать, сколько смогу, и потом только поеду в Одессу к окончанию «Блуждающих звезд». Мне выгоднее не участвовать в позорной этой постановке. Немедленно по приезде я сообщу тебе адрес. Ольге Ефремовне я написал. Зинаида немедленно должна зайти к ней. О результате уведомите меня. С Примаковым я возобновил связь, если не выгорит с О. Ефр<ремовной>, то я пришлю письмо Примакову и он обязательно устроит. Ну, да этот вопрос впереди. Я сделаю все, что надо. Мною задумано одно дело, я рассчитываю, что через месяц оно даст мне сумму, нужную для покупки квартиры в Ленинграде. Пока же надо жить в Детском. Выше себя не прыгнешь. И еще надо соблюдать спокойствие. Я решил попробовать себя. Это будет серьезная проба.

Татушенька, я надеюсь, что следующие твои письма будут веселей. Я бы мог много еще сказать тебе, но ты все понимаешь сама.

Твой И. Б.

М. 14/VIII-26

Пишу на почтамте. Только что отправил сундук. Прилагаю квитанцию и ключик. Дня через два Зинаида должна наведаться на станцию. Уезжаю сегодня в 7 ч. 10 м. Пиши пока Киев, главный почтамт, до востребования. Спешу на вокзал. Постарайся быть умницей. Подумай, как облегчится тогда жизнь твоя и еще многих людей.

И. Б.

М. 15/VIII-26

117. Т. В. КАШИРИНОЙ (ИВАНОВОЙ)

19 августа 1926 г.,

Ворзель

Живу в совхозе в 40 верстах от Киева, недалеко от станции Ворзель Ю. З. Ж. Д. Хотя ожидания мои в смысле лошадей и тишины обмануты, но думаю, что я смогу здесь поработать. Кровных лошадей в этом совхозе нет, толчеи, благодаря уборке урожая, много, но так как я живу здесь бесплатно, то выбирать не приходится. Мой адрес: Ворзель, Киевского округа, до востребования. Я буду два раза в неделю ездить на почту. Что слышно у вас? Я просил Гилевича известить меня телеграммой об отсылке тебе денег, жду этой телеграммы с нетерпением. Была ли Зинаида у Ольги Ефремовны? Я хочу написать Примакову, но мне нужно знать, вышло ли у нее что-нибудь с банком. Получила ли ты сундук? Пригодится ли тебе одеяло? Я думаю, милая моя, что если ты понатужишься и будешь умницей, то ключ молока снова забьет в тебе. Как чувствует себя мальчик? Парень очень превосходный, я все думаю о нем, и очень хочется, чтобы ему жилось получше.

Особенных новостей не жди от меня, давай Господи, чтобы их у меня не было и чтобы судьба подарила мне месяц-два хотя бы относительного спокойствия. Очень я захвачен сейчас коммерческим делом (правда, тряхнул кровью предков), которое я затеял. Результаты должны сказаться скоро. Кланяюсь от всей души Зинаиде и Татьяне и целую тебя с прямым твоим дополнением.

Твой И. Б.

Ворзель, 19/VIII-26

118. Т. В. КАШИРИНОЙ (ИВАНОВОЙ)

26 августа 1926 г.,

Ворзель

Милая Тамара. Провел неделю в ужасном беспокойстве. Очевидно, с кем поведешься — от того наберешься. Раньше я, по правде говоря, никаким беспокойствам подвержен не был. Старею. Одна из главных причин моего волнения — деньги. Позавчера получил от Гилевича телеграмму о том, что ордер ему уже выписан, думаю, что деньги ты уже получила. Пожалуйста, сообщи мне, на сколько времени хватит тебе 200 рубл. Следующая получка у меня в середине августа, 15-20 числа. Хорошо бы продержаться. Гилевич — чрезвычайно верный человек, а Госиздат — бедственное учреждение.

В Ворзеле за 9 дней я написал пьесу. Это значит, что за девять дней жизни в условиях, мною выбранных, я успел больше, чем за полтора года. Этот опыт еще более укрепил меня в убеждении, что я себя знаю лучше, чем кто-либо. На мне лежит большая ответственность. Я должен сделать все, чтобы иметь возможность нести эту ответственность. Прошу тебя, никому не говори о пьесе. Я очухаюсь и недели через две посмотрю, что у меня вышло. Во всяком случае, счастливый этот казус поправит материальные наши дела, думаю, что к концу сентября это улучшение примет осязательные формы.

Голова моя очень устала. Девять дней я худо спал и свету божьего не видел. Сегодня поеду по Днепру, пошатаюсь по селам дня три, вернусь — и буду снова работать. Я написал Виктору Андреевичу Щекину, просил сообщить — находятся ли еще лошади на летнем положении, жду от него ответа, м<ожет> б<ыть>, съезжу на некоторое время в Хреновое. Пора мне приниматься за дела.

Напишу Примакову, нажму на него изо всех сил, он превосходный человек, что-нибудь да сделает.

Пиши мне теперь в Киев, до востребования, п. ч. если получится письмо от Щекина, то я, не заезжая в совхоз, поеду прямо в Хреновое.

Последние твои письма веселее предыдущих. Поэтому и я воспрянул духом. Обвинять меня во всех бедствиях, сыплющихся на нас, — ужасная несправедливость. Когда-нибудь ты это поймешь.

Очень рад, что мальчик не обращает особенного внимания на свою мудрую мать и живет, как может. Насчет улыбки его ты очень наивно заблуждаешься — это усмешка презренья играет на его устах. Хорошо, что Зинаида поправилась. Кланяюсь ей и Тане низко. С дороги напишу еще, а сейчас голова трещит, никак не могу собрать мыслей да и на пристань надо, пароход отходит через полтора часа.

Твой И. Б.

Ворзель, 26/VIII-26

119. Т. В. КАШИРИНОЙ (ИВАНОВОЙ)

8 сентября 1926 г.,

Хреновая

Милая Царскосельская узница.

Получил твое письмо. Очень был рад. Новостей, как тебе известно, в Хреновом не бывает. Я работаю до обеда, потом ухожу на завод или наоборот. Обедаю у прошлогодней нашей поварихи, хожу к ней на дом. Условия для работы здесь превосходные, тем более превосходные, что здесь мозгам можно дать роздых в любую минуту, а мозги мои теперь не в лучшей форме. Сообщение твое о деньгах привело меня в панику. Завтра разошлю во все концы письма — буду просить, чтобы деньги выслали тебе по телеграфу 15 сентября. Одна надежда на Гилевича. Я знаю, он сделает все, что может. Во всяком случае, приготовь себе возможность извернуться в течение нескольких дней. Неужели ты никак не сможешь этого сделать?