Василий Шукшин - Том 2. Рассказы 1960-1971 годов
– Слишком много болтаете! – строго заметил он.
Мягко хлопала дверь. Выходили из кабинета то радостные, то мрачные.
Сеня закурил.
С ним рядом сидел какой-то незнакомый мужчина городского вида, лысый, с большим желтым портфелем.
– Вы кэ-к-райний? – спросил его Сеня.
– Э… кажется, да, – как-то угодливо ответил мужчина.
Сеня тотчас обнаглел.
– Я впереди вас п-п-пойду.
– Почему?
– У меня машины стоят. Вот почему.
– Пожалуйста.
К Сене подсел цыгановатый мужик с буйной шевелюрой, хлопнул его по колену.
– Здорово, Сеня!
Сеня поморщился, потер колено.
– Что за д-д-дурацкая привычка, слушай, руки распускать!
Курчавый хохотнул, встал, поправил ремень гимнастерки. Посмотрел на дверь кабинета.
– Судьба решается, Сеня.
– Все насчет тех т-т-тракторов?
– Все насчет тех… Я сейчас скажу там несколько слов. – Курчавый заметно волновался. – Не было такого указания, чтобы закупку ограничивать.
– А куда вы столько нахватали? Стоят же они у вас.
– Нынче стоят, а завтра пойдут – расширим пашню…
– Н-н-ненормальные вы, – сказал Сеня. – Когда расширите, тогда и покупайте. Что их, солить, что ли!
– Тактика нужна, Сеня, – поучительно сказал курчавый. – Тактика.
Из кабинета вышли.
Курчавый кашлянул в ладонь, еще раз поправил гимнастерку, вошел в кабинет. И тотчас вышел обратно. Достал из кармана блокнот, вырвал из него лист и, склонившись, стал вытирать грязные сапоги.
Сеня хихикнул.
– Ну что?.. Сказал н-н-несколько слов? Или н-н-не успел?
– Ковров понастелили, – проворчал курчавый. Брезгливо взял двумя пальцами черный комочек и бросил в урну. Лысый гражданин пошевелился на стуле.
– Что, не в духе сегодня? – спросил он курчавого (он имел в виду секретаря райкома).
Курчавый ничего не сказал, вошел снова в кабинет.
– Не в духе, – сказал лысый, обращаясь к Сене. – Точно!
– Я сам не в духе, – ответил Сеня.
Чтобы не быть в кабинете многословным, Сеня заранее заготовил фразу: «Здравствуйте, Иван Васильевич. У нас прорыв: стали две машины. Нет валов. Валы есть у Антипова. Но Антипов не дает».
Секретарь сидел, склонившись над столом, смотрел на людей немигающими усталыми глазами, слушал, кивал головой, говорил прокуренным, густым голосом. Говорил негромко, коротко. Он измотался за уборочную, изнервничался. Скуластое, грубоватой работы лицо его осунулось, приобрело излишнюю жесткость.
– Здравствуйте, Иван Васильевич!
– Здорово. Садись. Что?
– П-п-п-прорыв… Два наших охламона залили в машины грязное масло… И, главное, у-у-убеждают, что это не их дело – масло п-п-проверить! – Сеня даже руками развел. – А чье же, м-м-милые вы мои? Мое, что ли? У меня их на шее пя-п-пятнадцать…
– Ну а что случилось-то?
– Валы полетели. Стоят две машины. А з-за… это… запасных валов нету.
– У меня тоже нету.
– У Антипова есть. Но он не дает. А в сельхозснаб сейчас ехать – вы ж понимаете…
– Так что ты хочешь-то?
– Позвоните Антипову, пусть он…
– Антипов меня пошлет к черту и будет прав.
– Не пошлет, – серьезно сказал Сеня. – Что вы!
– Ну, так я сам не хочу звонить. Что вам Антипов – снабженец? Как можно докатиться до того, чтобы ни одного вала в запасе не было? А? Чем же вы занимаетесь там?
Сеня молчал.
– Вот. – Секретарь положил огромную ладонь на стекло стола. – Где хотите, там и доставайте валы. Вечером мне доложите. Если машины будут стоять…
– Понятно. По-по-понял. До свиданья.
– До свиданья.
Сеня быстро вышел из кабинета. В приемной оглянулся на дверь и сердито воскликнул:
– Очень хо-хо-хорошо! – И потер ладони. – П-просто великолепно!
В приемной остался один лысый гражданин. Он сидел, не решаясь входить в кабинет.
– Пятый угол искали? – спросил он Сеню и улыбнулся; во рту его жарко вспыхнуло золото вставленных зубов.
Сеня грозно глянул на золотозубого. И вдруг его осенило: городской вид лысого, его гладкое бабье лицо, золотые зубы, а главное, желтый портфель – все это непонятным образом вызвало в воображении Сени чарующую картину заводского склада… Темные низкие стеллажи, а на них, тускло поблескивая маслом, рядами лежат валы – огромное количество коленчатых валов. В складе тишина, покой, как в церкви. Прохладно и остро пахнет свежим маслом. Раза три за свою жизнь Сеня доставал запчасти помимо сельхозснаба. И всякий раз содействовал этому какой-нибудь вот такой тип – с брюшком и с портфелем. Сеня подошел к золотозубому, хлопнул его грязной рукой по плечу.
– С-с-слушай, друг!.. – Сеня изобразил на лице небрежность и снисходительность. – У тебя на авторемонтном в го-городе никого знакомого нету? Пару валов вот так надо! – Сеня чиркнул себя по горлу ребром маленькой темной ладони. – Литр ставлю.
Лысый снял с плеча Сенину руку.
– Я такими вещами не занимаюсь, товарищ, – строго сказал он. Потом деловито спросил: – Он сильно злой?
– Кто?
– Секретарь-то.
Сеня посмотрел в серые мутновато-наглые глаза лысого и опять увидел стройные ряды коленчатых валов на стеллажах.
– Н-н-не очень. Бывает хуже. Иди, я тебя по-по… это… подожду здесь. Иди, не робей.
Лысый медленно поднялся, поправил галстук. Прошелся около двери, подумал. Быстренько снял галстук и сунул его в карман.
– Тактика нужна, тактика, – пояснил он Сене. – Правильно давеча твой друг говорил. – Откашлялся в ладонь, мелко постучал в дверь.
Дверь неожиданно распахнулась – на пороге стоял секретарь.
– Здравствуйте, товарищ первый секретарь, – негромко и торопливо сказал лысый. – Я по поводу алиментов.
Секретарь не разобрал, по какому поводу пришел лысый.
– Что?
– Насчет алиментов.
– Каких алиментов?..
Лысый снисходительно поморщился.
– Ну, с меня удерживают… Я считаю, несправедливо. Я вот здесь подробно, в письменной форме… – Он стал вынимать из желтого портфеля листы бумаги.
– Вот тут на улице, за углом, прокуратура, – показал секретарь, – туда.
Лысый стал вежливо объяснять:
– Не в этом дело, товарищ секретарь. Они не поймут… Я уже был там. Здесь нужен партийный подход… Я считаю, что так как у нас теперь установка на справедливость…
Секретарь устало прислонился спиной к дверному косяку.
– Идите к черту, слушайте!.. Или еще куда! Справедливость! Вот по справедливости и будете платить.
Лысый помолчал и дрожащим от обиды голосом сказал:
– Между прочим, Ленин так не разговаривал с народом. – Повернулся и пошел на выход совсем в другую сторону. – Все начисто забыли!
– Не туда, – сказал секретарь. – Вон выход-то!
Лысый вернулся. Проходя мимо секретаря, горько прошептал, ни к кому не обращаясь:
– А кричим: «Коммунизм! Коммунизм!»
Секретарь проводил его взглядом, потом повернулся к Сене.
– Кто это, не знаешь?
Сеня пожал плечами.
– По-моему, это по-по-п-полезный человек.
– А ты чего сидишь тут?
– Я уже пошел, все. – Сеня встал и пошел за лысым.
Лысый шагал серединой улицы – большой, солидный. Круглая большая голова его сияла на солнце.
Сеня догнал его.
– Разволновался? – спросил он.
– А заелся ваш секретарь-то! – сказал лысый, глядя прямо перед собой. – Ох, заелся!
– Он за-за-за… это… зашился, а не заелся. Мы же го-го-горим со страшной силой! Нам весной еще т-т-три тыщи гектар подвалили… попробуй тут! Трудно же!
– Всем трудно, – сказал лысый. – У вас чайная далеко?
– Вот, рядом.
– Заелся, заелся ваш секретарь, – еще раз сказал лысый. – Трудно, конечно: такая власть в руках…
– У тебя на авторемонтном в го-го-го… – начал Сеня.
– У меня там приятель работает, – сказал лысый. – Завскладом. – И посмотрел сверху на Сеню.
Сеня даже остановился.
– Ми-ми-милый ты мой, ка-к-к… это… кровинушка ты моя! – Он ласково взял лысого за рукав. – Как тебя зовут, я все забываю?
Лысый подал ему руку.
– Евгений Иванович.
– Ев-в-ге-ге… Это… Женя, друг, выручи! Пару валов – хоть плачь!.. А? – Сеня улыбнулся. Глаза его засветились неожиданно мягким, добрым светом. – Д-д-две бутылки ставлю. – Сеня показал два черных пальца.
Лысый важно нахмурился.
– Тебе коленчатых, значит?
– Ко-ко-ко… Ага.
– Пару?
– Парочку, Женя!
– Можно будет.
Сеня зажмурился…
– В-в-в-великолепно! Махнем прямо сейчас? У меня мотоцикл. За час слетаем.
– Нет, сперва надо подкрепиться. – Женя погладил свой живот.
– Ла-ла-лады! – согласился Сеня. – Вот и чайнуха. Пять минут, эх, пять мину-ут!.. – пропел он, торопливо семеня рядом с огромным Женей. Потом спросил: – Ты сам, значит, городской?
