Анатолий Иванов - Вечный зов. Том II
Он, Иван, никогда, кажется, и не был суетливым и очень уж речистым, но, постояв на могиле жены по возвращении с фронта, замкнулся вовсе, защемило у него всё внутри и до сих пор не отпускало. Об Агате, да вообще о чём-нибудь своём, личном, никогда ни с кем не говорил, колхозными делами занимался, если смотреть со стороны, будто нехотя. Но Кружилин-то знал: отними у него теперь это дело — он завянет быстро, как огуречный или помидорный куст без полива, на виду засохнет. И боялся, как бы Полипов не отнял. «И если что, — думал Кружилин, — весь район на его защиту подниму, всю область. Хорошо, что успели Ивана в партию принять».
В партию Кружилин, предчувствуя конец своего секретарства, посоветовал Ивану Савельеву вступить в конце сорок девятого.
— Не пора ли, Иван Силантьевич, подумать об этом? — спросил он его однажды.
Долго-долго безмолвствовал тогда Иван. Потом выдавил из себя:
— Моя анкета-то…
— Ну, анкета — одно, а душа человечья и дела его — другое… Я объясню, где надо, если придётся…
— Спасибо, — отвернувшись, произнёс шёпотом Иван. Протез на руке, показалось Кружилину, висел в тот момент у него как-то особенно сиротливо и беспомощно.
Объясняться Кружилину по поводу вступления Савельева в партию нигде не пришлось. Лишь Полипов спросил было негромко:
— А белобандитство его не насторожит кое-кого?
— Не насторожило же, когда ему орден Ленина вручали на фронте и другие награды, — сказал на это Кружилин. — А как работает в колхозе, видишь сам.
— Ну да, — согласился и Полипов и, против ожидания, никак и нигде больше об этом не говорил.
Когда встал вопрос о работе Кружилина секретарём парторганизации колхоза, Иван, помолчав, взвесив за эти короткие мгновения всё — положение его, Поликарпа Кружилина, и своё, всю сложившуюся ситуацию, спросил лишь:
— А тебе, Поликарп, не шибко это будет… неловко? Ты прости, что я это спрашиваю. Сам понимаешь…
— Не шибко, Иван Силантьевич, — проговорил невесело Кружилин. Что говорить, не легко ему было тогда ответить на такой вопрос. — Люди должны до конца людям служить.
— Добре. Тогда давай помогать друг дружке…
Так сказал тогда Иван Савельев, и ничего больше не добавил, и никогда после не возвращался к этой теме. Прошло немного времени — и Поликарп будто век работал в Михайловском колхозе, рядом с Иваном. Они понимали друг друга с полуслова, несли вместе нелёгкую ношу, которая называется колхоз, и, «помогая друг дружке», защищая, если надо, один другого, сделали его передовым в районе, к не очень большому, кажется, удовольствию Полипова.
И вот сейчас председателю передового колхоза в районе Ивану Савельеву особенно требовалась его, Кружилина, помощь, требовалась защита. И защищать его надо было сейчас не от Полипова даже, а, увы, от редактора районной газеты Василия Кружилина, собственного сына…
* * * *Редактором районной газеты Василий Кружилин стал около года назад. Случилось это совершенно неожиданно. Он работал и работал литературным сотрудником, правил письма читателей, ездил по колхозам и совхозам, писал корреспонденции и очерки о сельских людях, работа ему нравилась, и он ни о чём другом не помышлял. И вдруг его пригласили неожиданно в обком партии.
— Редактор вашей газеты нынче, как вы знаете, поступает в Высшую партийную школу. Полипов, секретарь Шантарского райкома партии, рекомендует на должность редактора газеты вас. Как вы на это сами смотрите, Василий Поликарпович?
— Я?! — удивился Василий. — Да разве я смогу?
— А чего же… Ваши материалы в газете мы читали, знаем. На первых порах Пётр Петрович Полипов обещал лично помочь. А он человек слова и дела… Подумайте, посоветуйтесь с отцом. Как он там, старичок, трудится?
Василия неприятно резануло это слово «старичок».
— Ничего, работает…
Отец, когда Василий с ним посоветовался, сказал:
— Дело хорошее. И ответственное. И если эту ответственность не просто чувствовать, а осознавать умом, то что ж…
Буквально через неделю после его утверждения в этой новой должности в редакцию позвонил Полипов и сказал:
— Зайди-ка. Мы тут структуру посевных площадей на будущий год рассматриваем. Есть материал про одного закоснелого приверженца чистых паров. Сам напишешь. Лично.
По всей стране шла кампания за увеличение посевных площадей, и с этой целью предлагалось до минимума сокращать повсюду чистые пары, земля под которыми, естественно, целый год пустовала.
У Полипова сидели несколько работников райисполкома, которых Василий хорошо знал, а также бывший директор Шантарского маслозавода Малыгин, работающий теперь директором совхоза «Первомайский», и председатель колхоза «Красный партизан» Иван Силантьевич Савельев. Малыгин в тщательно отглаженном, как и у секретаря райкома, синем костюме, в отличных летних туфлях. Савельев в старенькой, побелевшей на плечах гимнастёрке, подпоясанной ремнём, в растоптанных валенках.
— Значит, с тобой, Малыгин, договорились? — спрашивал Полипов. — Не подведёшь?
— Зачем же… Когда совхоз «Первомайский» подводил райком партии? — даже с обидой проговорил Малыгин.
— Гляди, в сводке чистых паров тебя не показываем, — предупредил секретарь райкома, прохаживаясь по кабинету. — Сводка в область идёт. И если обнаружится, что оставишь хоть один гектар…
— Да за кого вы, Пётр Петрович, меня принимаете? — снова обиделся Малыгин. — Мы директивы понимаем… Не подведу, сказал.
Василий знал, что этот Малыгин был женат на бывшей жене Полипова, у них росла дочь. Отношения секретаря райкома с Малыгиным были нормальными. Полипов никогда не обижал его, наоборот, всегда ценил и при первом удобном случае отмечал и хвалил. Такая объективность Кружилину нравилась, и он не понимал, почему отец к Полипову относится сдержанно. «В душе-то, видимо, обидно всё-таки немного, что попросили уйти на пенсию», — думал он иногда об отце.
— Добро… — Полипов вздохнул, но не с облегчением, а, наоборот, тяжело и устало. Прошёл к своему столу и сел. — Ну, а ты, Савельев?
— Чего я? — помедлив, мрачно переспросил тот.
— Сколько «Красному партизану» гектаров под парами запланировать? — терпеливо спросил Полипов. Видно было, что спрашивает он об этом уже не в первый раз.
— Мы давно запланировали — тысячу четыреста.
— В прошлом году было тысяча двести, — напомнил секретарь, постукивая карандашом.
— Надо же расти…
Полипов бросил карандаш, резко встал, упёрся кулаками в настольное стекло, точно хотел раздавить его. В глазах его метнулись молнии. Но Савельев спокойно проговорил, опережая секретаря:
— Право планировать предоставлено теперь нам самим. Вот мы и запланировали.
— Видал? — почти крикнул Полипов, глядя на Кружилина. И вновь обрушился на Савельева: — Ты не забываешь, где находишься? У вас этого права никто не отбирает. Но и у нас… у райкома никто не отобрал права контролировать…
— Правильно. И контролируйте, — сказал Савельев.
— Сейчас вся партия, вся страна борется за то, чтобы лучше использовать колхозные земли, чтобы не пустовало ни одного гектара…
— И это верно. Хозяйствовать надо умело.
— А у тебя бесплодно целый год полторы тысячи гектаров лежит.
— Под рожь готовим. Как будто не знаете, — всё так же спокойно ответил Савельев, погладив усы.
Полипов снова вышел из-за стола, нервно прошёлся по кабинету, потом остановился перед Савельевым.
— Слушай, Иван Силантьевич… Ты понимаешь, что в области идёт борьба за ликвидацию чистых паров?
— Что ж, хорошее дело. А мы не будем их ликвидировать.
— А скажи, кормить страну мы будем? — недобро усмехнулся Полипов.
Савельев опять погладил усы.
— Обязаны.
— А чем мы её будем кормить? Рабочих заводов и фабрик? Жителей наших городов?.. Парами?
— Хлебом, мясом, молоком… — начал перечислять Савельев.
Но секретарь райкома прервал его:
— И это председатель передового колхоза в районе! Слышишь, редактор? — Полипов сел на своё место, зажал голову руками.
— Где уж нам до передовиков, — уронил Савельев, бросив взгляд на Малыгина.
— Ну, одного из передовых, примерных… Что же тогда другие, глядя на тебя? — И, не поднимая головы, закончил, словно выбившись из сил: — Ладно, иди, Савельев. И остальные тоже свободны. Кружилин, останься.
Когда все вышли, секретарь райкома поднял голову.
— Вот так, Василий Поликарпович… Раскатай этого Савельева в ближайшем же номере. Поставь в пример Малыгина. Этот звёзд с неба не хватает, но против стрежня никогда не прёт.
И Василий раскатал.
Председатель «Красного партизана» к статье отнёсся безразлично. Василий несколько раз видел его в Шантаре в конце прошлой зимы и весной, но Иван Савельев ни словом, ни жестом не показал, что обижен. И отец ничего не сказал ему по поводу статьи, будто и не читал её.
