Глубина - Ильгиз Бариевич Кашафутдинов
Игорь — видная фигура в своем НИИ, ученый, обаятельный и элегантный человек. Без пяти минут доктор наук. И холодный, расчетливый эгоист, движущийся к поставленной цели кратчайшим путем.
Как раз в его хватке обнаруживается что-то от лесного хищника. Параллели, только в другой плоскости, продолжаются, и не так трудно сравнить метания Матерого, обложенного со всех сторон, с метаниями Игоря, накануне защиты попавшего в неприятную дорожную историю за рулем своего автомобиля. Есть разумность жизни, стремящейся к самозащите, и действия волка с этой точки зрения вполне разумны и выверены. Арцименев тоже руководствуется соображениями разума, не желая ставить на карту всю свою карьеру, — вот он и предлагает Мише Еранцеву взять на себя вину за автомобильное происшествие, тем более что Миша на самом деле многим обязан своему старинному приятелю… Но если Матерый борется за жизнь, ее бесконечное продолжение, Игорь разрушает все живое, к чему прикасается, — дружбу, красоту чувства, покой близкого человека. Цинизм Игоря практически стоит жизни его старому и больному отцу — и словно во искупление своей вины перед людьми Арцименев-старший бросается на спасение Миши Еранцева, да и своего сына, чтобы уберечь его от дальнейшего разрушения собственной личности.
«Матерого, напряженного до звона в голове, отделяли какие-то пятьдесят шагов от тропы. Когда он почувствовал запах людей, менять направление было уже поздно и ни к чему — он заметил, что какую-то часть леса люди забыли офлажить. Он разогнался, за ним по пятам, ничего не соображая, а только слепо доверяя Матерому, неслись переярки и волченята».
Спасительный, могущественный инстинкт, извечная борьба за существование, торжество силы и воли… Закрывая последнюю страницу повести, думаешь все же о мятущейся душе Гриши Шематухина, о поступке старого Арцименева, о совестливом Мише Еранцеве, не желающем множить человеческие беды. Естественное в природе прекрасно всегда, в человеке же оно прекрасно только в соединении со светлым разумом и совестливой душой. Так и достигается необходимая гармония: человеку — человеческое. Проблема эта — из вечных, отдадим должное настойчивости, с которой углубляется в нее прозаик Илья Кашафутдинов.
А. РУДЕНКО-ДЕСНЯК.
