Евгения Скрипко - Друзья и родители
Но в это самое время, как нарочно, мать громко крикнула: «Я устала с вами!»
И Вадик ушел. Когда он отходил от дома, ему показалось, что кто-то вышел следом за ним. Он оглянулся, но никого не было.
Ночь и снег, да звезды на темном небе, да тропинка, которая вела на дорогу, где лежал свежий след автомашины, – вот все, что ждало мальчика за порогом родительского дома. Вадик, не раздумывая, направился по этому следу.
23
После того, как ушел муж, Мария Андреевна впала в состояние полного оцепенения. Ей все сделалось безразличным, ненужным и даже лишним. Она лежала с открытыми глазами, устремив их в дрожащий светлый кружок на потолке. И в голове, и на сердце была такая пустота, что, казалось, не появиться вновь ни заботам, ни чувствам, ни мыслям. Все порвано и уничтожено, и только этот трепещущий кружок… Но вот темные тени поползли по стенам, потянулись к потолку. Расползлось и исчезло пятнышко, к которому так привыкли глаза. Марии Андреевне стало страшно. Первой ее мыслью было, что все это бред и что она лишается рассудка. Но это не было бредом: в лампе выгорел керосин, и от закоптевшего стекла появились тени. Как видно, Саянов вывернул фитиль до отказа, и он горел, пока не обуглился. Еще минута и исчезнет последний признак света – слабый язычок пламени на чернеющем фитиле.
Мария Андреевна вскочила с кровати, отыскала уже в потемках свечу и спички и, когда взглянула на будильник, сердце ее наполнилось ужасом. Шел второй час ночи, а Вадика не было дома. Где он! Еще ни разу в жизни не было случая, чтобы он приходил позднее одиннадцати. Почему он не сказал, куда идет? Портфель дома, значит, он не у мальчиков… Только теперь вспомнила мать, что Вадик не обедал, что не топлена плита.
Она набросила пальто и схватив попавшийся под руку мужской шарф, выбежала из дому. Саянова шла по улице так быстро, будто за ней гнались.
Белые низкие домики сливались с белизной первого снега и мирно почивали под ясным звездным небосклоном. Легкий морозец, безмолвная тихая ночь и целый рой тревожных мыслей сопутствовали женщине в новом горе.
Мария Андреевна бродила по улицам еще мало знакомого ей города, сворачивая наугад на перекрестках с одной целью – кого-нибудь встретить. Но закрытые ворота и полное безмолвие – вот все, что окружало одинокую женщину среди глубокой ночи.
Утомленная бесполезной ходьбой, Саянова решила было повернуть обратно, как на одном из перекрестков, позади нее продолжительно завыла ноющая сирена. Мария Андреевна отшатнулась в сторону, и тяжелая закрытая карета с красными крестами со всех сторон прогромыхала мимо. «Скорая помощь»! И вдруг там Вадик?» Мать, подгоняемая страшной мыслью, побежала за машиной. Она отстала, но, приглядываясь к следу, все же отыскала пункт скорой помощи.
Она задыхалась, сердце ее билось с такой силой, что, казалось, его можно слышать на расстоянии. След кареты ушел под ворота, уже закрытые изнутри. Но Саянова увидела рядом с воротами крыльцо и дверь, освещенную керосиновым фонарем. Мать вбежала в эту дверь и своим появлением перепугала задремавшую у стола медсестру.
Как ни доказывала дежурная на медпункте, что ни к какому мальчику карету не посылали, что за всю ночь был сделан только один выезд к роженице, которую отправили в роддом, Саянова не уходила. Ей казалось, что там, в соседней комнате, куда вела приоткрытая фанерная дверь и виднелись чьи-то ноги в ботинках с калошами, находится ее сын. Она не спускала глаз с этих ног. «Может быть, они скрывают, что он здесь?» – тревожно думала она.
Раздался телефонный звонок. Дежурная взяла трубку и долго объясняла кому-то, что зубного врача у них нет, затем сказала в приоткрытую дверь: «Николай Петрович! Подойдите, пожалуйста, к телефону, разъясните». Видневшиеся в двери ноги опустились на пол, приземистый пожилой мужчина в белом коротком халате тяжело зашагал к столу.
Убедившись, что Вадика здесь нет, Саянова побрела по спящим улицам дальше.
Еще один огонек поманил ее надеждой. Она пошла на свет. Ответственный дежурный милиции, молодой черноглазый паренек с веснушчатым лицом, внимательно выслушав ее, предложил:
– Взгляните, у нас тут один имеется. Вечером у кино задержали, билет себе подделал.
Когда женщина и дежурный вошли в соседнюю комнату, мальчишка, лежавший на лавке, недовольно отвернулся от них.
– Не ваш? – спросил милиционер.
Мать отрицательно покачала головой.
Подставив женщине стул, он принялся советовать, как лучше начать поиски сына. Он написал ей время отправления поездов, с которыми Вадик смог бы уехать, а в том, что мальчик попытается это сделать, он был уверен. Однако не сомневался, что беглец обязательно найдется.
– На то у нас и борьба с безнадзорностью, чтобы дети, где попало не шатались, – добавил в заключение дежурный.
Указав Саяновой, как ближе пройти к дому, он на прощание пожелал ей спокойной ночи.
Немного ободренная, но усталая и продрогшая, вернулась Мария Андреевна домой. Только сейчас, когда зажженная свеча была поставлена на кухонный стол, она заметила ключ. «Ушел и даже ключ не взял», – подумала она о муже.
И снова неудержимым потоком хлынули мысли. Тревожные и обидные, они терзали и звали к мщению.
Утро, как и минувшая ночь, давило такой удручающей тяжестью, что, казалось, если не вырваться из-под нее сейчас, никогда больше не увидишь ни света звезд, ни солнца.
«Нет, нельзя ждать! Надо сказать ему о Вадике. Пойти прямо в штаб»… И Мария Андреевна, взяв зонт, отправилась к мужу.
Саянова еще нет. Она вышла на улицу и стала ждать его. Вот и он. Счастливый, улыбающийся, с Людмилой под руку, он проходит мимо, даже не взглянув в ее сторону. Мария Андреевна не выдержала. Она бежит за ними, останавливает. Муж презрительно оглянулся и повторил те ужасные оскорбительные слова, которые были сказаны вчера.
Но горе матери сильнее обид оставленной жены, и она говорит мужу о Вадике. Каким счастьем озарилось его лицо! Он рад, что убежал Вадик, он желает, чтобы сын умер! Конечно, у него с Людмилой будут дети, и он скоро забудет Вадика. Мария Андреевна не может удержаться: она бьет зонтом по лицу мужа, потом Людмилу, Сбегаются люди, милиция. Подошел и вчерашний черноглазый милиционер с веснушчатым лицом. Он схватил ее за руки, остановил. «Как не стыдно, гражданочка, так унижать себя!».
Мария Андреевна вскочила с кровати. Где же этот черноглазый милиционер? Она ему сейчас все расскажет… Но она одна в своей нетопленной квартире. Уже день. Стекла окон подернулись ледяным узором. На прежнем месте лежит портфель Вадика. «Не пришел», – подумала мать. Мерно выщелкивает секунды будильник. «Как хорошо, что это только сон! – думает Саянова. – Но неужели я смогла бы так поступить наяву? Нет, нет. Пусть Николай будет счастлив со своей Людмилой, пусть у них будут дети, только бы вернулся Вадик! Только бы найти его!»
24
Мать еще не догадывалась, что в дом ее вошла другая беда, а Вадик был уже в дороге.
У него в этот вечер все складывалось так, как будто не он, а кто-то посторонний, незаметный решал за него, а ему оставалось только выполнять чужую волю.
Когда Вадик вышел из дому, он еще не знал, куда пойдет, хотя твердо решил, что домой не вернется. Он дошел до конца своей улицы, потом побрел переулком, куда вел след автомашины, свернувшей на дорогу к станции. Вадик не пошел бы ночью на станцию, да он еще и не думал уезжать. Но на дороге что-то виднелось, большое, похожее на танк. Конечно, танки еще стоят кое-где, например, разбитый немецкий танк около музея, но откуда взялся он на дороге? Вадик присмотрелся. Вокруг того, что казалось танком, маячит огонек. Вадик пошел на этот огонек, но вскоре увидел, что это грузовая машина, а около нее шофер с карманным фонарем в левой руке. Он то что-то делает в кабине, то лезет под машину. Ему очень неудобно работать одной рукой.
– Дядя, давайте я вам посвечу, – предложил Вадик.
Но «дядя» оказался проворным молодым пареньком в солдатской шинели. Он вручил Валику фонарь и, работая обеими руками, моментально устранил повреждение. Проверив сигнал и опустив капот над мотором, он что-то бросил под сиденье и сказал Вадику:
. – Все в порядке! Спасибочко, дружище, за подмогу, к одесскому спешу, а тут, как на зло!
– Вы на станцию? – спросил Вадик.
– Подвезти, что ли? Полезай, братишка, в кузов, а то у меня тут поклажа мешает.
Шофер так спешил, что на расспросы у него времени не оставалось. Он поднял с земли и поставил на сиденье перевязанную телефонным проводом тяжелую картонную коробку, в каких обычно упаковывают консервы.
Пока он заводил машину, Вадик вскарабкался в кузов и, усевшись на запасное колесо спиной к кабине, подумал, что не плохо бы и ему попасть на одесский поезд. Машина двинулась, и Вадика так подбросило на первом ухабе, что он едва не вылетел за борт.
Самым знакомым городом на Украине у Вадика была Одесса. Там жил старый приятель Виктор, человек находчивый, умеющий посоветовать и научить; там бь1л и пожилой друг, который на крайний случай мог устроить его в детдом, если, конечно, рассказать ему все про родителей.
