Анатолий Рыбин - Рубеж
На щербатом каменистом подъеме Авдеев и Крайнов нагнали двух солдат. Одного — с ручным противотанковым гранатометом, другого — с трубой переносного зенитного комплекса. Солдаты шли неторопливо и выглядели унылыми, почти безучастными к тому, что происходило вокруг.
— Вы какую задачу выполняете? — спросил Авдеев высокого солдата, у которого гранатомет висел под рукой, будто большой транзистор.
— Идем на высоту, товарищ подполковник.
— Так вот просто идете, не соблюдая маскировки?
— Да нет же никакого противника.
Авдеев повернулся к солдату-зенитчику:
— И вы просто так идете?
— А про нас вообще забывают, товарищ подполковник. Да и как их обозначишь, самолеты? Разве только одним словом: «Воздух». А целей для пуска ракет все равно нет.
— Бросьте разводить антимонии! — раздраженно прикрикнул на них Крайнов. — Соображать нужно и свою боевую задачу помнить. А ну вперед, быстрей!
Солдаты, пригнув голову, побежали за цепями атакующих. А Крайнов, поглядев им вслед, сердито процедил:
— Вот сачки!
— Солдат вы зря ругаете, — сказал Авдеев. — Тут виноват командир роты. Он плохо боевую задачу перед взводами поставил. Танкоопасное направление определил неправильно, гранатометчиков туда не послал. Кстати, это можно было сделать на бронетранспортере. Местность позволяет. Как видите, Жариков не рисовался, задавая вопросы на командном пункте, а проявил законное беспокойство. Вот в чем дело-то.
С высоты донеслось многоголосое раскатистое «ура», и в этот самый момент на фоне редких белесых облаков, прочертив крутую дугу, вспыхнула желтая ракета — предупреждение о появлении танков противника.
— Видите? — Авдеев показал на ракету. — А гранатометчики ваши, конечно, разбросаны по всей высоте.
Крайнов промолчал.
Появившийся связной доложил Авдееву:
— Товарищ подполковник, в район занятий прибыл начальник штаба дивизии.
— Где он? — спросил Авдеев.
— Идет сюда.
Из ближних зарослей чилижника вскоре вышел полковник Жигарев. Чисто выбритый, туго подпоясанный.
— Значит, воюем? — Жигарев метнул недовольный взгляд в одну сторону, в другую. — Дивизия сама по себе, а вы сами по себе?
— Война невеликая, товарищ полковник, а мои задачи тем более, — ответил Авдеев, сохраняя внешнее спокойствие.
Но Жигарев тона своего не изменил:
— Вижу, вижу. Хотели посмотреть по взводу от батальона, а теперь взялись за роты. Ну и аппетит у вас!
Авдеев понял, что вступать в полемику сейчас не следует. Она к хорошему не приведет.
Жигарев постоял, посмотрел, как низина за высотой заполняется солдатами, как подходят туда, выруливая, бронетранспортеры, и резко махнул рукой:
— Все, товарищи, поедемте в штаб!
— Прямо сейчас, не закончив занятий? — удивился Авдеев.
— Да, сейчас, — тоном, не допускающим возражений, сказал Жигарев. — У нас нет больше времени.
«Ну это уж слишком», — возмущенно подумал Авдеев и всю дорогу, пока ехали до городка, старался подбирать аргументы, которые можно было бы выдвинуть в защиту своего плана. Такие аргументы, он считал, были налицо. Во-первых, определенное уставом время на знакомство с полком он еще не использовал. Во-вторых, сегодняшняя пассивность ракетчиков в момент наступления на высоту, их жалобы на неясность обстановки были неслучайными, и в этом требовалось непременно разобраться.
Когда приехали в Степной гарнизон и Крайнов торопливо начал перечислять, что именно можно считать уже принятым и что вообще, по его мнению, следует принять, не теряя дорогого времени, Авдеев, спокойно выслушав его, сказал Жигареву:
— А я прошу все же, товарищ полковник, повременить немного. В положенный срок я уложусь. Обещаю.
— Вы, подполковник, торгуетесь, как на ярмарке, — повысил голос Жигарев, — а простого понять не хотите: подготовка к учениям сейчас самое важное.
— Да, но время-то еще терпит. И у меня имеется ваш план, товарищ полковник.
— План устарел, — сказал Жигарев. — Есть дополнительное указание командующего о проведении тактических игр, которые раньше не планировались.
Авдеев тяжело вздохнул. Ему было ясно: какие бы аргументы он сейчас ни приводил, поколебать Жигарева уже не удастся. А значит, и с приемом полка ему все же придется поспешить.
— И когда разрешите доложить? — спросил Авдеев. — Когда последний срок, товарищ полковник?
— Разумеется, завтра, — сказал Жигарев. Подумав, уточнил: — Не позднее двенадцати.
3
На следующий день в половине одиннадцатого Авдеев и Крайнов отправились в штаб дивизии. Покачиваясь в жестком кузове газика, Авдеев раздумывал, как вести себя перед комдивом. Удобнее всего было бы, конечно, сослаться на обстоятельства, сломавшие план приема, и оставить за собой право высказаться позже, когда мнение о состоянии боевой подготовки подразделений будет более полным и определенным.
Но тут же эту мысль отбросил: «Ну разве затем я приехал в дивизию Мельникова, чтобы этак вот сразу начать придумывать спасительные зигзаги?» Он вспомнил вдруг о давнем-давнем письме, которое получил от Мельникова, когда был еще слушателем военной академии.
Произошло это после бурной дискуссии вокруг книги Мельникова, которая длилась три вечера. Участников ее интересовало: оправдан ли взятый автором курс на действия мелких подразделений в современном бою и нет ли здесь пренебрежения к тем массированным ударам, которые сыграли немаловажную роль в прошедшей войне?
Авдеев в той полемике участия не принимал. Он посчитал себя слишком молодым, чтобы спорить с людьми, уже побывавшими на фронте и накопившими немалый боевой опыт. Он высказал свое мнение в письме Мельникову сразу же после обсуждения, выразив восхищение смелостью позиции автора. Мельников же в своем ответе хотя и весьма скупо, однако очень прозрачно дал понять молодому офицеру, что всякое дело требует конкретных усилий, а не просто выражения солидарности.
«Интересно, помнит Мельников о том письме или не помнит? — размышлял Авдеев. — И куда сейчас направлены его творческие мысли? Не может же этот человек не думать о происходящем в войсках перевооружении, о появлении в армиях агрессивных блоков новых видов ракетного оружия?»
Генерал-майор Мельников встретил Авдеева и Крайнова не один. За длинным, занимающим чуть не полкабинета столом сидел широкогрудый, с глубокими залысинами над висками полковник Жигарев и по-юношески тонкий, в тугом, узком кителе Нечаев.
— Не дали мы вам осмотреться на новом месте, — сказал Мельников, задержав руку Авдеева в своих ладонях. — Но ничего не поделаешь, жизнь есть жизнь. И поправки ее, как видите, неизбежны.
— И всегда эти поправки кому-нибудь не по душе, товарищ генерал, — с иронией заметил Авдеев.
— Верно... — улыбнулся Мельников. — А скажите, с боевой подготовкой подразделений вы хоть немного познакомились?
— Как мог, товарищ генерал. Впечатление, в общем, неплохое. Но делать окончательные выводы, извините, воздержусь.
— А предварительные?
Жигарев не удержался, бросил реплику, что такой отлично слаженный полк вообще можно принять с завязанными глазами и что семи дней, которые были у Авдеева, должно бы хватить с лихвой.
— Да ведь это как принимать, — многозначительно заметил Нечаев. — Но лучше все-таки глаза не завязывать. Новый человек, свежий взгляд.
— Пожалуй, — сказал Мельников и снова повернулся к Авдееву: — Так мы вас слушаем, Иван Егорович.
— Бой мы вчера провели на высоте Чилижной, товарищ генерал, — докладывал Авдеев. — Роту старшего лейтенанта Суханова посмотрели. Правда, действия были почти те же, что на инспекторской проверке. Но для меня это, сами понимаете, ново. Два взвода хорошо действовали: Жарикова и Шаповалова.
Комдив посмотрел на Нечаева, весело подмигнул:
— Вы слышите, Геннадий Максимович, о вашем подопечном речь идет. Не зря, значит, воевали вы за него. — И пояснил Авдееву: — Колебались мы тут, ставить Шаповалова на взвод или не ставить. Значит, действовал, говорите, неплохо? Приятно слышать. Что еще заметили?
— Были и погрешности.
— Какие, интересно?
Внимательный взгляд комдива и его спокойный голос все больше располагали к откровенности.
— С применением боевых средств не все оказалось ладно, — ответил Авдеев. — Бронетранспортеры были оставлены в тылу за холмом и поданы лишь после боя к месту посадки взводов. Хотя местность позволяла воспользоваться ими в ходе наступления, особенно на флангах. Некоторые виды оружия бездействовали совершенно.
— А конкретнее?
Авдеев рассказал сперва о высказываниях лейтенанта Жарикова по поводу использования противотанковых и зенитных средств, потом о встрече со стрелками-зенитчиками, которые, идя в атаку, не знали ничего о противнике.
— Так это же частности, — заволновался майор Крайнов.
— Возможно, — согласился Авдеев, — но частности, согласитесь, нежелательные.
