Гагаи том 1 - Александр Кузьмич Чепижный
Вошел Изот, пошутил:
— Э, брат, так заработался, что уже сам с собой разговариваешь?
— Заговоришь. Голова кругом идет. Ведь дело вовсе не в том, что кто-то, как утверждает Заболотный, пытается дискредитировать Одинцова. Это Одинцов своими действиями дискредитирует Советскую власть, под корень рубит доверие к ней.
— Одинцова давно пора гнать, — просматривая сложенную на приставном столике почту, сказал Изот. — Заелся... — Внезапно умолк, быстро пробежал глазами письмо. — Что? — проговорил недоумевающе. Повернулся к Громову: — Читал?
— Еще не смотрел.
Изот брезгливо протянул ему исписанный каракулями листок, зло процедил:
— Какая гадость. Хочется руки вымыть.
Аноним утверждал, что житель Крутого Яра Иван Пыжов — «аглицкий шпиён». Не случайно, мол, его носило семнадцать годов по заграницам. Небось спелся с мировой буржуазией, потому как чужой язык ему своего роднее: «Так и чешет по-аглицки. А еще полюбляет вышеизложенный преступный элемент поезда провожать. Не иначе, считает, сколько их проходит и какой груз имеют».
— Ну, не скотина ли, такое писать! — возмутился Изот. — И на кого? На Ивана Пыжова!
Громов затеребил ухо.
— Знакомый слог.
— Что с того?
— А то, что точно по такому письму взяли Маркела Сбежнева.
— Ты принимаешь его всерьез?
— Если то письмо сослужило нам службу, вправе ли мы не верить второму? Винтовки-то у Сбежнева нашли. И я сам читал показания, где он во всем сознался, видел его подпись.
— Дай закурить, — попросил Изот.
Это было первым признаком овладевавшего им волнения. Тонкими нервными пальцами неумело размял папиросу.
— Ведь мы так окрепли! Так шагнули вперед, что говорить о каком-то сопротивлении, о какой-то угрозе...
Артем задумался. Да, возвратившись со съезда, он тоже был склонен так считать.
— Понимаешь, Артем, — вновь заговорил Изот, — порой мне кажется, что тут что-то не так.
— Не думаю. Дыма без огня не бывает.
— Да-да, я понимаю тебя. С врагами надо держать ухо востро. Но иногда у меня появляется мысль, что кто-то бьет нас нашим же оружием, выводит из строя преданных партии бойцов.
— Не знаю, — сказал Артем. — Ничего не знаю. После разговора с Заболотным я окончательно запутался.
Изот закашлялся, но папиросу не бросил.
— Грудь болит, — проронил, Взглянул на Громова: — Как же с Иваном Авдеевичем рассудишь?
— Что ж тут рассуждать? — устало отозвался Артем. — Мы не можем, не имеем права оставлять сигнал без внимания. Переправим по назначению.
37
Извелась совсем Антонида: нет и нет вестей от Егорки. Был сын, и вроде нет сына. Не иначе, что-то произошло — уж больно щемит материнское сердце. Посылала Фрося письмо в воинскую часть. Просила сообщить о брате, не случилось ли чего с ним. И ответ пришел: «Младший командир Егор Васильевич Пыжов выполняет боевое задание Родины».
Успокоилась было Антонида. «Значит, жив, коли так пишут». Носилась с этим письмом, показывала людям.
«Известно, служба», — говорили ей.
«Что-то не тае, — покачивали головой другие. — В мирное время какое может быть задание?»
«С окопов писали в империалистическую, а чтоб сейчас своей рукой не дать весточку?..»
Ходила Антонида к Елене. Вместе прикидывали, соображали.
«Откликнется», — успокаивала ее Елена, в который уже раз рассматривая потертую бумажку — ответ на Фросин запрос.
«Вот и я так думаю, — подхватила Антонида. — Все ж на месте: подпись, печатка».
«Да-да, этим не шутят, — убежденно говорила Елена. — Значит, и в самом деле не может Егор сейчас написать. И не все ли равно — почему? Очевидно, есть на то серьезные причины».
Антонида охотно соглашалась с этими доводами. Время шло, уплывало, а она все ждала. И Егор откликнулся. Сообщил о том, что не имел возможности сделать это раньше, что наконец смог прочесть все их письма. Поздравил Фросю с замужеством. Высказывал сожаление, что они напрасно беспокоились. «Я жив-здоров, — писал он, — чего и вам всем желаю». Передавал привет родне. Обещал скоро приехать.
И лишь теперь сдали нервы у Антониды. Расплакалась.
— Объявился, — приговаривала сквозь слезы. — Объявился мой касатик.
Трудно давалась Тимофею учеба. Еще бы. Образования-то у него почти никакого. В свое время не успел — по фронтам носило. И потом не до ученья было.
Поначалу Тимофей даже подумывал уйти. В аудиториях сидели прославившиеся на всю страну передовики производства, и среди них его знаменитые земляки: Никита Изотов, Алексей Стаханов, Макар Мазай. Разве может он, Тимофей Пыжов, равнять себя с ними? А присмотрелся к своим новым товарищам и понял, что они такие же, как и он, рабочие люди.
Удержало от опрометчивого шага и упорство, свойственное его характеру. Трудности вызывали в нем естественное желание — во что бы то ни стало преодолеть их.
Занимался он прилежно. Каждый новый шаг вперед вызывал в нем своеобразную жадность: узнать как можно больше, постичь то, что до сих пор еще остается ему неведомым.
Так же, как и общеобразовательные предметы, они изучали труды Маркса, Ленина, материалы партийных съездов. Программа предусматривала обязательное посещение музеев, театров, ознакомление с выдающимися произведениями литературы и искусства.
В Мавзолее Ленина Тимофей с волнением всматривался в дорогие черты Ильича, а в памяти всплывал зимний вечер двадцать четвертого года, невыразимая скорбь, обрушившаяся на него, слезы стариков, испуганно-недоумевающие лица детей, плач деповского гудка... И вспоминались печальные строки, которые в свое время учил Сережка:
...И потекли людские толпы.
Неся знамена впереди.
Чтобы взглянуть на профиль желтый
И красный орден на груди.
Текли. А стужа над землею
Такая лютая была.
Как будто он унес с собою
Частицу нашего тепла...
Он помнит, какое неизгладимое впечатление произвела встреча с Лениным на Ивана и Андрея. Получив награды, все они пришли в Мавзолей к Ильичу. И теперь через всю жизнь пронесут его образ, теперь ни в чем — ни в малом, ни в большом — не погрешат против ленинской правды.
Сюда же мечтает Тимофей привести своего сына. Он сделает это во время зимних каникул, когда и Елена будет свободна, и Сережка, продолжающий учиться в вечерней школе. Правда, нужно будет написать в депо и попросить, чтобы Сергею дали отпуск хотя бы на недельку.
