Анатолий Емельянов - Разлив Цивиля
— Эй, ребятки. Верните Павлу инструмент. Машину пальцем не отремонтируешь. А он взялся, не то что вы, криворукие.
Павел тоже вышел из амбара и увидел, как Элекси, сбычившись, стоит против Виссариона Марковича и как-то напряженно молчит.
— Чего смотришь на меня, как копь на овес? Я тебе говорю.
— Виссарион Маркович! — твердым голосом произнес Элекси. — Не хватит ли называть нас криворукими? А если мы что и взяли — так не украли же. Отдадим.
— Послушай, Алексей Петрович. Ты что, шутку не понимаешь? — пошел на попятную бригадир.
«А Виссар-то, похоже, трусоват», — подумал Павел.
Трактористы стали подносить ему гаечные ключи, плоскогубцы, отвертку, молоток. Володя даже принес домкрат. Виссарион Маркович все это брал на учет.
— Не хватает шприца. Где шприц?
Трактористы один за другим ответили, что они его не брали.
— Я вам дам «не брали», — загремел Виссарион Маркович. — Поди, загнали кому-нибудь в обмен на дефицит.
— А я думаю так, — поближе к бригадиру подошел Володя, — что если подымать настоящий шум, надо иметь барабан. Но еще лучше вспомнить, кто сюда вчера на «газике» заезжал. Он-то как раз и шприцевал машине передний и задний мост, а положить шприц в амбар, как видно, позабыл.
— Интересно, кто же здесь бывал? — удивился Виссарион Маркович.
— Да кто же, как не вы сами.
— Неужто? А я что-то не помню.
— Значит, начинается склероз и надо лечиться.
Бригадир не нашелся что ответить на дерзость Володи. Должно быть, он все же вспомнил, что вчера заезжал сюда и брал шприц, а если так, то самое лучшее сейчас — это промолчать.
Тихонько, вразвалочку, подошел кладовщик Петр Хабус. Увидев его, Виссарион Маркович вдруг заторопился.
— Значит, договорились, — кинул он Павлу. — Можешь приступать к ремонту. Чего не хватит — скажешь.
Петр Хабус не вышел ни лицом, ни ростом. Он родной брат бывшему председателю колхоза Федору Васильевичу, по решительно ничем не похож на него. У Петра нос маленький, курносый, а рот не в меру широк. Подбородок по-девичьи круглый, а улыбнулся Хабус — п оскалились желтые, прокуренные зубы. Впечатление такое, что черты лица собраны от самых разных людей и достались Хабусу за неимением ничего лучшего. Никто в Сявалкасах не зовет Петра по имени или тем более по отчеству — Хабус да и все. Хабус — это селение, откуда Петр приехал в Сявалкасы еще до войны, и странно звучит это слово, приложенное к человеку, но все уже привыкли и не замечают.
Вот они с Виссаром подошли к амбару, и когда Хабус ставил ногу на порог, из кармана его черного полупальто выглянуло горлышко бутылки.
Впссар, шедший за Хабусом, перед тем как войти в амбар, обернулся к трактористам и крикнул:
— Если меня спросит Матвеевич — скажите, что я ушел на обед.
— Интересно, что у них с Хабусом на обед идет первым, а что вторым блюдом? — спросил Володя.
— А, наверное, то же самое, что и третьим, — ответил Элекси.
Павел забрал инструмент и пошел к стоящему у кузницы своему — да, теперь уж своему! — трактору. Ему не терпелось поскорее коснуться машины, услышать запах холодной окалины и масла — такой знакомый, такой милый сердцу запах.
Березы любви
1
До позднего вечера копался Павел в своем тракторе. Работа так захватила его, что он и не заметил, как начало смеркаться. И вот только теперь, придя домой, почувствовал усталось.
Хорошая, приятная усталость!
Ом принес воды, умылся по пояс и долго до красноты растирался жестким полотенцем. Переодевшись по-домашнему, зажег очаг и наскоро поджарил яичницу.
Своим первым рабочим днем Павел был доволен. Вот только с плугом по-прежнему не было ясности. Жаль, не дослушал его Прыгунов. Интересно, поддержит он Павла или нет? Говорить же Виссару почему-то не хотелось: вряд ли он будет Павлу помощником. А если и будет, то опять же лишь в том случае, если идею Павла поддержит Прыгунов.
За время службы в армии Павлу удалось закончить среднее образование. Приехав в Казахстан, сдал экзамены в институт. Хотелось ему поступить на факультет механизации сельского хозяйства, но в Павлодарском институте такого не оказалось. Ехать в другое место — далеко, неспособно. Пришлось учиться на агрономическом. Поначалу Павел учился без большого энтузиазма, а потом понял, что это даже очень хорошо, что он получит агрономическое образование, что он будет что-то знать о земле, которую пашет.
Можно бы учиться очно, но Павел не стал расставаться с друзьями-товарищами, вместе с которыми прослужил три года. Так, заочно, он и закончил три курса. Пройдет еще два года, и он будет агрономом.
В молодости пахал Павел землю, а знать о ней, в сущности, ничего не знал. Теперь он глядит на сявалкасинские поля уже по-другому.
Чувашская земля… Бугры да овраги. Хлынут вешние воды и уносят в Цивиль, Кубню, Унгу, Суру главное богатство земли, ее верхний, самый питательный слой.
Чувашская земля похожа на рубашку, сшитую из разных лоскутков. Какой только почвы здесь нет! Однако же большая ее часть под лесами, а сказать точнее — отвоевана у леса. И земля эта требует умного обращения. Не трогай ее года два — она совсем как чернозем. Но копни всего-то на ладонь в глубину — там уже начинается подзол. Ничто не удерживается на этом подзоле: ни дождевые воды, ни питательные вещества для растении. Просачиваясь сквозь подзолистый слой, они собираются в материнском, или, по-чувашски, кротовом слое. А слой этот лежит на глубине тридцать пять — пятьдесят сантиметров. Что делает обычный плуг? Он выворачивает наверх подзол. А много ли пищи в подзоле для попадающего в него хлебного зернышка? Полил дождь, и заплыла земля, а потом затвердела, как камень, — танцуй, не крошится. И уж какого тут ждать урожая! Потому-то они, урожаи, и так низки.
Конечно, если удобрить эту землю навозом — тогда можно пахать и поглубже. А не внес навоза — глубокая вспашка, кроме вреда, ничего принести не может. Мощные тракторы пришли на ноля Чувашии, и на прицепе у тракторов самая разная техника. И плуги тоже придуманы самые разные. Однако же урожайность лесных земель осталась почти на том же уровне, что и при дедах и прадедах, которые ковыряли ту землю сохой.
Не попробовать ли пахать безотвальным плугом по методу Терентия Мальцева?!
Для начала Павел решил спросить совета у самого Мальцева. И еще оттуда, из Казахстана, написал ему письмо. И там, в казахстанских степях, не давала покоя Павлу родная чувашская земля. Да и если бы подзолом была богата одна Чувашия — он занимает около половины всей земельной площади России! Заодно написал Павел и о своей идее плуга с трехслойным лемехом, который, по его понятию, мог бы сделать подзолы более плодородными.
Недели через две пришел ответ, в котором Мальцев писал, что его метод может улучшить воздушный и водный режим на подзолах, но рекомендовать его он может лишь с известными оговорками. Что же до идеи трехслойного плуга, то она, в принципе, ему кажется интересной и заслуживает внимания. Такой плуг следует построить и испытать, и он попросил челябинских машиностроителей, чтобы они изготовили хотя бы один экземпляр по чертежам Павла. «Теоретически вы мыслите правильно, но надо еще посмотреть, что покажет практика. Взялись вы за нелегкое дело, набирайтесь терпения и выдержки. Говорю это, исходя из своего более чем сорокалетнего опыта…»
Как бы в подтверждение последних слов ученого, месяца через три пришел ответ из конструкторского бюро завода, в котором сообщалось, что о постройке такого плуга не может быть и речи: он будет слишком тяжелым и недостаточно маневренным.
Так что Павлу пока ничего другого не оставалось, как смастерить свой плуг самому п самому же испытать его.
Совсем стемнело, и Павел зажег лампу, задернул занавески на окнах. После шума общежития непривычно тихо и одиноко.
«Что ж, чтобы не было скучно — сядем за книги… Да вот хотя бы за политэкономию. Давно пора уже посылать контрольную работу».
Он раскрыл учебник и начал читать главу о земельной ренте. Материал близкий и понятный. Но видно уж день нынче, что ли, такой — от земли вообще мысли Павла незаметно опять вернулись к своей чувашской земле.
В масштабе района и то земли разные, что же говорить про республику, про всю страну. Однако же ценится получаемая с земли продукция одинаково, что в том, что в другом районе, что в Чувашии, что на Кубани. И выходит, что для кубанцев эти расцепки прибыльны, а для сявалкасинцев убыточны, потому что, проделывая одну и ту же работу, одни получают с гектара двадцать, а то и тридцать центнеров, а другие шесть-семь. Но где же справедливость?! И неужто нельзя все это как-то учитывать?
В сенях раздались шаги, в дверь постучали.
— Входите, — крикнул Павел, отодвигая книгу.
