Василий Ажаев - Далеко от Москвы
Вернулся Карпов и сообщил, задыхаясь:
— С Беридзе не удалось поговорить. Селекторист с узла сказал так: «У нас, паря, идет испытание насосно-дизельной станции. Главный инженер и все остальные там, с тобой никто сейчас беседовать не станет». Вот бы взглянуть на эти дизеля и насосы в работе! Сколько, паря, муки приняли из-за них механики. Без чертежей, без опыта, а собрали. Говорят, Серегину за его труд простят его ошибку.
Алексей злился: Беридзе удружил ему, теперь Филимонов опередит его с испытанием.
— Поезжай, Иван Лукич, на узел и устрой ему там скандал от моего имени.
— Еду, Алексей Николаевич!
На обратном пути Ковшов не мог, как и всегда, пройти мимо Умары. Обиженный сварщик сделал вид, что не замечает его. Алексей несколько минут постоял. Он чувствовал, как от чистого пламени, бьющегося в руках сварщика, от всего облика Умары, который стал ему почти родным, запыленный и взъерошенный, с измазанным милым скуластым и курносым лицом, таял в нем самом лед раздражения и досады.
Алексей не успел отойти от сварщика, как примчался, вздымая пыль до неба, пикап Беридзе. Алексей было обрадовался, но тут же огорчился: машина пришла без главного инженера. Шофер устно передал странное приказание Беридзе: «Инженеру Ковшову немедленно приехать на узел».
— Поезжайте назад и передайте товарищу Беридзе: мы ждем его уже давно, — резко сказал Алексей шоферу. — Пусть он сейчас же едет сюда. Ковшов, мол, ругается, все люди взволнованы, нельзя их держать в таком напряжении.
— Он мне приказал без вас не возвращаться, — растерянно сказал шофер.
— Возвращайтесь и живо! — отрубил Ковшов.
Шофер, пожав плечами, влез в кабину. Машина зарычала и ринулась в обратный путь.
Наконец Алексей вернулся к месту, где стоял аппарат для опрессовки. Волосы Ковшова взлохматились, лицо блестело от пота, сапоги были серы от пыли. Он с удивлением заметил вдруг, что солнце поднялось высоко, воздух накалился. От утреннего тумана и прохлады не осталось и следа. Безоблачное голубое небо сияло. От озерка, к которому Ковшов подошел освежить водой разгоряченное лицо и пересохшее горло, струились легкие испарения.
Возле испытательной установки толпа строителей слушала объяснения Грубского. Инженер, наконец, скинул пиджак и галстук и в полосатой расстегнутой сорочке выглядел необычно, по-домашнему. Среди собравшихся было несколько шоферов — их машины стояли тут же.
Люди заметили начальника участка и переглянулись, — очень уж он был мрачен. Алексей зачерпывал тепловатую воду руками и брызгал себе на голову. От толпы отделились неразлучные Махов и Кучина. Алексей расчесывал пятерней волосы и отряхивался. Взгляд его упал на шофера и Мусю. Одетые в футболки, они выглядели по-спортивному. Девушка за весну похорошела, а у Махова даже глаза посветлели под палящим солнцем.
— Алексей Николаевич, мы с просьбой, — неуверенно сказал Махов. — Разрешите нам остаться здесь, пропустить рейс. Мы потом наверстаем. Обидно прозевать испытание — столько времени ждали! И никогда еще не видели, как испытывается такая громадина.
Алексей подобрел. Он уселся на пригорок.
— Располагайтесь, отдохните. Беридзе подводит нас. Застрял у Филимонова, не едет. Я Карпова послал за ним. Сейчас, наверное, подкатят оба.
— Кажется, уже пылят, — заметила Муся.
Карпов вернулся один — возбужденный и расстроенный.
— Наш Георгий Победоносец и не помышляет сюда ехать, — докладывал он. — Велел тебе туда приехать. Паря, что-то случилось, видно. Хотя настроение у него славное: улыбается, бороду гладит. Дизеля мне показал и насосы, они работают вовсю. Весь народ собрался. Беридзе речь говорил. Обскакали они нас, паря. С этакой трубой быстро не управишься, а у них все как на пятачке. Ты поезжай, Алексей Николаевич, — он строго наказывал. Вот и на бумажке начертил.
На обороте записки Ковшова жирным синим карандашом было написано: «Еще раз говорю вам: немедленно явитесь ко мне по весьма срочному делу».
Взбешенный Алексей, нещадно ругаясь и придумывая для Беридзе ядовитые фразы, помчался на перекачечный узел.
Машина с подъема влетела на площадку узла, ярко освещенную солнцем. Все тут выглядело по-праздничному. Алексей окинул взглядом большое каменное здание насосной станции. Справа от него стояли в ряд цилиндрические цистерны, от них разносился оглушающий дробный стук пневматической клепки. По всей площадке были разбросаны чистые, свежевыбеленные здания: блокпосты, дом связи, диспетчерская, электростанция, котельная, механическая мастерская и у самых сопок — домики и общежития строителей. Это был целый город, родившийся на глазах у Алексея.
Как и следовало ожидать, главный инженер находился в просторном светлом зале насосно-дизельной станции. Он, Филимонов и вокруг них десятка два монтажников молча стояли у насосов. Тут же был и Серегин. С ключом в одной руке и контрольным журналом в другой он стоял торжественно, как часовой. Глаза его сияли. Огромные лоснящиеся машины работали без шума, без стука. Филимонов, до бровей вымазавшийся в масле, еле держался на ногах от усталости. У Георгия Давыдовича лицо, руки, рубаха и брюки тоже были измазаны маслом. По глазам его, по умиротворенному лицу, по тому, как он теребил бороду, можно было догадаться — испытание прошло успешно.
— Каковы вещички, а? Не налюбуюсь! — крикнул Беридзе Ковшову. Свирепый вид Алексея развеселил его. — Может быть, все-таки поздороваешься с нами, поздравишь с окончанием монтажа дизелей и насосов и пуском их? Поздравь хотя бы вот этого героя, — он положил руку на плечо устало улыбавшегося Филимонова
— Поздравляю! — буркнул сердито Алексей.
Все захохотали. Алексей постоял, посмотрел на работу насосов, прошелся по кафельному чистому полу в дизельный зал и вернулся с посветлевшим лицом.
— Молодец ты, согласен хоть пешком притащить тебе знамя, — сказал он, обнимая Филимонова. — И вас всех поздравляю, товарищи, — обратился Алексей к монтажникам, пожимая им по очереди руки.
— Мы уж тут с Георгием Давыдовичем и Роговым без тебя решили, что знамя за тобой должно остаться, — сказал Филимонов. — Как-никак, а тебе потруднее, чем нам, достался сегодняшний день.
— Ну, останавливай машины — и марш спать! — приказал Беридзе Филимонову. — Срок назначен доктором Батмановым: двадцать четыре часа...
Беридзе вышел на улицу, держа Алексея под локоть. Кабинет и жилье главного инженера на Чонгре по-прежнему совмещались в одной маленькой комнатке дома связи, куда отовсюду просачивались неумолкаемое жужжание и треск. С пролива доносился рокот и плеск прибоя.
— Прошу тебя, Георгий, ни секунды не задерживайся. Поедем на участок. Там все раскалилось докрасна, — решительно заявил Ковшов.
Беридзе снял измазанную маслом рубашку и, обнаружив густо заросший волосами мощный торс, припал к объемистому ковшу с водой.
— Я поеду, сейчас же поеду, — оторвался он, наконец, от ковша. — Но поеду, дорогой, один, без тебя.
— То есть как без меня? — удивился Алексей.
— Да. Один. А ты полетишь в город. Батманов прислал за тобой самолет.
— Ты что, с ума сошел! — возмутился Алексей.
— Не горячись. Взгляни лучше на бухточку, видишь самолет? Он ждет тебя.
— На кой черт мне этот самолет?
— Полетишь на нем, говорю, в город, в управление. Понял?
— Шутник ты, товарищ главный инженер. Понравилось тебе играть на моих нервах. Играй, играй, ничего, я прочный, выдержу, — Алексей говорил с гневом.
— К сожалению, Алеша, я не шучу. Тебе лететь в Новинск, а оттуда в Москву. Докладывать в наркомате будешь. Жалко мне тебя отпускать, помощник ты верный. Однако ничего не попишешь.
— Какой доклад? Какая Москва? — воскликнул Алексей. — Что ты, на самом деле!
— Обыкновенная Москва, столица. Эх, здорово побывать сейчас в Москве! Многие тебе позавидуют, и я — первый.
— Ты что, серьезно? — голос Алексея дрогнул. — Никуда я не поеду, никуда не полечу. У меня участок, не могу я оставить его в такую минуту.
— Участок доверь мне, Алеша, не подведу. Сам буду заканчивать его с Карповым и Грубским. А лететь придется, хочешь не хочешь. В Москву ведь, чудачок, понимаешь? Ты же сам все время стремился туда, у тебя там родители и жена. Забыл, как тосковал зимой?
— Мало ли что стремился! Теперь не стремлюсь!
— Наркомат неожиданно вызвал Батманова и меня. Но ты же понимаешь, мы не можем сейчас оставить стройку. Целый час торговались, кого послать. И решили: ехать тебе, больше некому.
— Нет уж, поезжайте сами с Батмановым! Я человек маленький, ведаю одним боевым участком, за все строительство не ответчик! — бушевал Алексей.
Георгий Давыдович хохотал, плеща воду из ковша на грудь и на спину. Алексей вырвал у него из рук ковш и бросил на лавку:
— Да хватит тебе забавляться! Баню устроил!
— Вот что, Алексей, я тебе серьезно говорю: не теряй времени, до управления лететь три часа. Торопись. Батманов ждет, звонил мне, справлялся, вылетел ли ты.
