Эльмар Грин - Другой путь. Часть вторая. В стране Ивана
Одно я, правда, понял и без его разъяснений: обед от меня уплыл. И какой обед! Никогда в жизни не бывал я на таком обеде и никогда не буду впредь, ибо жить мне осталось очень короткое время. Все же, проходя в первой комнате мимо висящего холста, я не утерпел и опять отогнул его немного. Да, дела складывались невесело. Печеный окорок, наполнявший своим благоуханием весь дом, так и не попал на продолговатое блюдо, ожидавшее его на кухонном столе. Он остался на железном листе, и две женщины опять заталкивали его в горячую пасть печи. Одна из них ворчала:
— Прямо сумасшедшие какие-то! Только собрались за стол, и вдруг — на тебе! Шальная муха вас укусила? И без того днюете и ночуете в лесу, как лешие, прости господи. Раз уж расписались, вернулись из загса, — надо за стол садиться. А вы опять в лес! Чего вы там еще не видали, в лесу-то? Пни пересчитать не успели?
Этот вопрос относился к высокой девушке, которая приткнулась в углу позади печи и там торопливо укладывала на голове кругами свои толстые белокурые косы. Относился он также к высокому парню, волосы которого напоминали коротко срезанную солому на жнивье. Его крупная голова с этими короткими волосами виднелась позади девушки в том же углу. Он снимал там свой нарядный пиджак и расстегивал рубашку. По всему видно было, что он приходился этой девушке братом.
Парторга я догнал на улице. Он только что остановился перед открытыми воротами деревянного гаража и кого-то позвал оттуда. Из гаража вышел парень в черной рабочей спецовке, и они о чем-то заговорили. Парень разводил руками и отрицательно тряс головой, а парторг движением ладони успокаивал его. Когда я приблизился к ним, он говорил парню:
— Нет, на полуторке не уместимся. Трехтонку давай. Ничего. Постоишь там пару часов — и обратно. А поддержать ребят надо. Не такой уж они пустяк затеяли, если взглянуть с точки зрения эпохи. А ты зато в число приглашенных на свадьбу попадешь. Это я тебе гарантирую. Идет?
— Ладно уж. Где наша не пропадала.
Пока они там договаривались, я немного прошелся вдоль улицы, делая вид, что мне все ясно и понятно. А на самом деле никакой ясности у меня в голове не было. Прояснить ее мог только парторг, и, помня это, я старался не упустить его из виду.
Тем временем из гаража выкатилась грузовая машина и остановилась посреди улицы. К ней стали сбегаться те самые парни и девушки, которых я только что видел в праздничных нарядах у нетронутого свадебного стола. Они уже успели переодеться в простые одежды. На белокурой девушке вместо белого платья был надет синий комбинезон. Свои толстые косы она стянула косынкой. Черноглазый парень подал ей из кузова машины руку, и они уселись рядом на переднюю поперечную доску. Темноволосая девушка уселась рядом с высоким парнем. Вид у него был непримиримый. Глядя прямо перед собой, он как будто не замечал всех остальных, кто садился вокруг него на поперечные доски в тот же кузов. Когда все уселись, парторг окинул всех взглядом и сказал:
— Итак, отправляемся в свадебное путешествие. Трогаем!
Помахав мне рукой в знак того, что скоро вернется, он сел в кабину к водителю. Но я не хотел без него оставаться. Куда бы я годился без парторга? И пусть мне на этот раз попался парторг молодой и непоседливый, но все же он был парторг, и потому не стоило от него отрываться.
Машина заурчала и тронулась. Я прыгнул вперед и ухватился за край кузова. Два парня подхватили меня и втащили наверх. Я сел рядом с ними и покатил неведомо куда по неровной, ухабистой дороге, так и не отведав свиного окорока, запеченного в тесте и сметане с картофелем, луком, перцем, лавровым листом и разными другими благоуханными вещами, которых мне, кажется, так и не суждено было больше в жизни вкусить.
63
Да, это был странный праздник! Вернее, праздником тут и не пахло. Какой же это праздник, если стол для гостей накрыт в одном месте, а гости и хозяева едут от него в другое место, едут на неудобной грузовой машине по скверной, тряской дороге, проложенной через вырубленный наполовину лес, где корни огромных пней и замшелые камни лезут под колеса, заставляя машину крениться туда и сюда. Праздник должен быть праздником и ничем иным.
Таким ли был, например, праздник, проведенный однажды в Иванову ночь на торпе Ристо Сааринена возле Суолохко? Вот это действительно был праздник, о котором стоило вспомнить. После того как там, на берегу озера, сожгли костер величиной с телегу и отправились веселиться в дом, на торпе откуда-то появился длинный Тауно Карьялахти, давний недруг Сааринена, и запустил камнем в окно.
Когда сын Сааринена, выхватив пуукко, выбежал на дорогу, перед ним оказалась целая компания. Ему пришлось бы плохо, не догадайся кое-кто из гостей его отца выбежать вслед за ним. Это были все крепкие ребята, и, когда началась резня, длинный Тауно и его приятели еле уволокли ноги. А один из них, сильно подвыпивший Пентти Паккала, даже удрать не успел и остался на месте с проткнутым боком.
Но молодому Сааринену этого показалось мало. Он так раскипелся, что в ту же ночь выбил все стекла в доме Тауно Карьялахти и повалил забор вокруг его сада. И только после этого он вернулся со своими друзьями продолжать праздник на торпе отца. Вот это действительно был праздник, на котором скучать не пришлось никому.
А здесь неведомо что творилось вместо праздника. Стол с вином и закусками оставался где-то в поселке, а гости в семи километрах от него разделывали лес. Я смотрел на это и не знал, что думать. Два парня с электропилами в руках валили деревья с такой быстротой, что хлопанье их вершин о землю раздавалось почти без перерыва. Они полубегом передвигались от дерева к дереву, настороженно поглядывая друг на друга из-за толстых стволов елей и сосен. Не подрубая деревьев топором, они отхватывали пилами треугольный кусок ствола с той стороны, куда намеревались повалить дерево, и тут же, не сходя с места, прикладывали пилу к другой стороне ствола. Сваливали они каждое дерево за несколько секунд.
Две девушки помогали им валить, подпирая деревья длинными шестами с вилками на концах. Черноглазому парню помогала высокая белокурая девушка. Синий комбинезон, дополненный высокими сапогами, сидел на ее статной фигуре ничуть не хуже белого свадебного платья. Косынка на ее голове стояла бугром из-за толщины закрученных кос.
Ее рослому брату помогала темноволосая девушка, наполненная радостью и смехом. Сейчас ей, правда, было не до смеха, потому что черноглазый парень со своей белокурой помощницей показал в работе такую прыть, что уже на первых двадцати минутах обогнал ее богатыря на целых два дерева. Пытаясь выручить своего медлительного великана, она так суетилась, то подтягивая за его пилой гибкий черный кабель, то налегая изо всех сил на вилку, что скоро ее холщовое рабочее платье стало мокрым от пота вдоль всей спины, а темные голые икры над голенищами низких сапог и смуглое лицо заблестели, как будто их смазали маслом.
Все остальные парни и девушки были заняты тем, что обрубали сучья у поваленных деревьев и распиливали их на бревна. Лес был полон треска, звона и стука. От больших костров, на которых сжигались отрубленные сучья, валил кверху густой белый дым. Я тоже принялся кидать в костер свежие хвойные сучья, хотя не видел в этом пользы. Выгоднее было бы отправить эти сучья на целлюлозную фабрику или же просто оставить их сохнуть в куче, чтобы люди потом смогли их увезти к себе домой на топливо.
Парторг не успел переодеться в рабочее платье, только снял галстук и расстегнул ворот рубахи. Но и в светло-сером праздничном костюме он не оставался без дела. Здесь все его звали мастером и, когда дело касалось какого-нибудь инструмента, обращались к нему. Это он выделил обоим спорящим парням по одинаковому куску леса одинаковой густоты и теперь переходил с делянки на делянку и обратно с топором и меркой в руках, измеряя объем поваленных деревьев и помечая зарубкой те места, где их следовало перепилить. Мне он подмигнул, проходя мимо, и прокричал так, чтобы слышали другие:
— Как вам нравятся наши молодожены? Кажется, они, неплохо усвоили одну из главных супружеских обязанностей, а?
И я ответил ему тоже громко, как мог:
— Да… Неплохо…
Ответив это, я приосанился немного и расправил плечи, окидывая взглядом делянки, на которых кипела работа. Похоже, что и я был тут в некотором роде не лишний. Как-никак потребовалось в чем-то и мое высокое мнение. И труд мой тоже не отвергался, только мало я себя в нем проявлял. Заметив, что мастер больше топчется на участке высокого парня, я перебрался к черноглазому и там поискал глазами, кого бы освободить от инструмента.
Тонкая девушка отдала мне свой топор, а сама потащила в костер сучья. Не такая она, правда, была тонкая, если судить по тому, как обозначили выпуклости ее тела трикотажные штаны и футболка. А руки ее, несмотря на тонкость, без особенных усилий поднимали и кидали в костер самые тяжелые сучья. Ее подведенные темным цветом блестящие глаза с веселым одобрением обращались к черноглазому парню, валившему в нашу сторону от кромки леса все новые и новые деревья, рот раскрылся от частого дыхания, и краска с губ давно сползла вместе с потом. Они, конечно, не стали от этого менее привлекательны, ее губы, хотя сама она была, пожалуй, другого мнения на этот счет. Но пусть она сама была другого мнения. Это ничего не меняло в ней. И, конечно, у меня тоже могла быть в жизни такая же стройная и сильная дочь, забывающая при случае о краске на губах.
