Чего же ты хочешь? - Всеволод Анисимович Кочетов
— Пуллах!
Для Сабурова это был звук пустой. Он пожал плечом.
— Чудак! — пояснил Клауберг. — Здесь центр разведывательной службы ФРГ. Бундеснахрихтендинст! До выхода генерала Гелена в от ставку ты мог бы встретить его в одном из этих зданий. Вон, видишь, крыши?
— А сейчас кого бы встретил?
— Генерала Герхарда Весселя. Старые боевые силы Германии! -
Клауберг сделал такой жест, будто поправляет рукой невидимую портупею и кобуру с пистолетом на поясе.
Они вместе принялись вспоминать детство, молодость, расчувствовались, пошли в вагон-ресторан, заказали бутылку рейнского, и в конце концов Клауберг предложил:
— Петер… тьфу, черт побери!.. Умберто! Давай-ка сойдем в Нюрнберге да скатаем автомобилем в Кобург?! Сотня километров. Пустяк.
А то, кто знает, будет ли еще подходящий случай.
Сабуров согласился. Они сняли две комнаты в ближайшей от вокзала нюрнбергской гостинице, наняли автомобиль с шофером и менее чем через два часа были в Кобурге.
Никогда Сабурову не думалось, что его так взволнует встреча с местами детства, с теми местами, где покоятся его родители, где все чужое, немецкое и вместе с тем навечно связанное с его жизнью. Город вырос, изменился. Когда родители привезли сюда его, Петю, прозванного соседскими мальчишками Петером, здесь было двадцать с чем-то тысяч жителей; сейчас, как сказал Клауберг, успевший осведомиться у портье в нюрнбергской гостинице, уже за шестьдесят или даже, все семьдесят. Новые улицы, новые дома, новые магазины… И все же черты былого не стерлись с лица маленькой столички герцогства Саксен-Кобург-Готского. По-прежнему вокруг Дворцовой и Рыночной площадей стоят чудесные средневековые здания. Да, да, здесь носились они с Уве, оба с голыми коленками, в коротких штанах, вокруг статуи Альберта, мужа английской королевы Виктории, немки, рожденной в этих краях, родственницы русских цариц; отсюда бегали они к набережной реки Ицы, совсем недалеко впадающей в Майн, или отправлялись на холм к старому замку графов Ханнебергов и герцогов Саксонских, в котором существовал интереснейший музей, полный старинного оружия, старых экипажей, коллекций зеркал и еще всякой занимательной всячины. Кстати, в одной из комнат этого замка почти четыре сотни лет назад жил Мартин Лютер.
Нет, в замок они с Уве не пошли, и к Ице не пошли. Они побывали на кладбищах — Клауберг возле своих могил, Сабуров — возле своих. Постояли молча, подумали. А затем нашли и виллу «Эдинбург», где некогда был «двор» российского императора Кирилла, где была конюшня, на которой ухаживал за лошадьми отец Клауберга и где поблизости жили родители Сабурова и с ними он, десятилетний русский мальчик, постепенно превращавшийся во взрослого человека без родины.
Экскурсия в прошлое, в детство, в юность радости Сабурову не принесла. Клауберг на обратном пути в Нюрнберг болтал, вспоминал смешные мальчишеские истории. Он же, Сабуров, всю дорогу делал вид, что задремывает, говорить ему не хотелось.
Когда уже были в Нюрнберге и готовились расположиться на отдых в гостинице, чтобы с утренним поездом двинуться дальше, Клауберг сказал:
— Хватит, Петер, хлюпать носом. Это отвратительная славянская черта— предаваться воспоминаниям вместо того, чтобы действовать. Жизнь— то идет! На, полистай-ка лучше вот это. Купил в Кобурге. Совсем свеженький! — И бросил на колени сидевшему в кресле Сабурову журнал с названием «Национ Ойропа». — В нашем с тобой родном городе издается, — добавил он, — а имеет международное значение. Вот куда шагнул старый, тихий Кобург!
Начав листать нехотя, лениво, Сабуров мало-помалу зачитался статьями, помещенными в «Национ Ойропа», информациями, объявлениями. «В ресторане „Лоэнгрин“ на Тюркенштрассе в Мюнхене состоялось собрание членов НДП». «В ресторане „Хаккеркеллер“ в Мюнхене состоялось собрание членов НДП»… «Лидеры НДП посетили кладбище в Ландсберге, возложили венки на могилы. Потом было сделано следующее заявление по телевидению: „Мы здесь почтили память всех тех, кто невинно погиб от насилия в результате произвола и жажды власти. В то время как в Дахау и Берген-Бельзене чтят погибших, никто не посещает могилы в Ландсберге, в которых покоятся некоторые совершенно невинные жертвы“.
— А кто там покоится, ты не знаешь, Уве?
— И мы там могли покоиться, Петер, — с усмешкой ответил Клау берг. — Те, которых в сорок шестом повесили по приговору союзнического трибунала в Нюрнберге. Военные преступники!
— Так, значит, эта НДП…
— Ох, и отстал же ты! Просто мохом порос. У вас там, в Вариготте, газеты-то читают или нет? Национально-демократическая партия, мой милый, наследница партии фюрера! Она мала. Но и у фюрера вначале она была невелика. А потом даже и ты хотел вступить в нее, но тебя, помнится, не приняли.
— Нет, я не хотел вступать, я против партий. Я принципиально бес партийный.
— Да, так вот учти: и подо льдом вода бежит. Но не пугайся, это нас с тобой не касается. Мы в это впутываться не будем. У нас задача другая, совсем другая. Мы едем в Лондон. Но все-таки, знаешь, приятно чувствовать подземный гул, который предшествует извержениям вулканов.
После ночевки в Нюрнберге снова двинулись в путь. Поезд шел на север, выполняя предначертания маршрута, составленного Клаубергом. Они видели Западную Германию в стройках, в новых, очень новых заводах, они видели отряды марширующих солдат бундесвера, ничем не отличимых от солдат вермахта; немецкое небо резалось ревущими реактивными самолетами, затягивалось дымами кузниц оружия; на станциях в репродукторах гремели бодрые марши, лязгающие как железо об железо. Клауберг смотрел на это и довольно потирал руки.
— Здорово, Петер, здорово!
Перед Ганновером он сказал:
— Нам здесь пересаживаться. Давай устроим еще одну небольшую остановочку и побродим по городу. Ты бывал в нем?
— Однажды. Лет сорок пять назад. Приезжали зачем-то с отцом.
— Хороший город. Красивый. Хотя, по вашим русским понятиям, мрачный. Да, конечно, он каменный, а не из дерева, на крышах — железо, а не солома.
Клауберг явно задирался. Но отвечать ему не хотелось, пусть себе. Вскоре Сабуров понял, что дело было не в том, что его спутнику захотелось осмотреть город. Выйдя с вокзала, они не бродили из улицы в улицу, как делают туристы, а целеустремленно отправились по какому-то известному Клаубергу адресу.
На одном из скрещений ганноверских улиц стоял массивный, хмурый домина с каменными воротами.
— Подымемся на пятый этаж, — предложил Клауберг. — Это очень интересное местечко.
На пятом этаже они увидели тяжелую дверь с несокрушимыми запорами. Когда Клауберг распахнул ее, их глазам представилось большое развернутое
