Евгений Дубровин - Марсианка

Возле кузнечного цеха на скамейке сидел Глебыч и щурился на заходящее солнце.

– Домой? – спросил он.

– Ага…

– А я в душ. Пока смена пройдет – подремлю…

Олег присел рядом.

– Сегодня я зарегистрировался… в обеденный перерыв.

– В добрый час, Олежка. Кто она?

– Я не знаю, Глеб Петрович. Закрутилось все, сам ничего не пойму. Красивая, любит меня…

– Ну, в добрый час. Плохая за тебя не пойдет. Плохому человеку с хорошим скучно. Вы приезжайте ко мне. Такой букет роз подарю – никто в руках не держал.

Олег шел, насвистывая веселый мотивчик. План, неожиданно возникший в его голове, был дерзок и прост. Скоро шеф должен возвращаться с совещания. Он всегда работает по вечерам в КБ. Возле проходной подойти к нему и сказать: «Лев Евгеньевич, познакомьтесь, вот моя жена». Самое главное – сказать быстро и решительно, чтобы шеф не успел убежать. А потом левой рукой переместить Иду так, чтобы загородить ему дорогу. Шеф смутится и забормочет что-нибудь. Тут надо не зевать: «Мы вас приглашаем на комсомольско-молодежную свадьбу. Ивлев и Синеоков уже ждут в «Доне». Пусть тогда попробует отказаться! Ни один еще руководитель не посмел игнорировать комсомольско-молодежную свадьбу! Потом Олег позвонит Ивлеву с Синеоковым и от имени шефа пригласит их в ресторан. А там хочешь не хочешь, стол уже накрыт, на тарелках – куски гусятины, а в ведерках дымится шампанское. Хотел бы он знать, кто откажется от гуся и шампанского? За рюмкой языки развяжутся, он расскажет им и про голубую девушку, и про отца… и вообще предложит свою дружбу. А Ида будет смеяться. Хотел бы он знать, кто устоит против Идиного смеха.

Олег шел и насвистывал. Главное – сказать быстро и решительно. Он сделает это. Сегодня он сделает это. Голубой ветер шумел в пролетах недостроенного цеха. По куче металлической стружки недовольно прыгали тощие воробьи. Гудели струнами арфы заводские трубы.

Возле Доски почета Олег остановился. Это была старая деревянная доска с разбитым стеклом и пожелтевшими фотографиями. Ею никто не занимался, так как возле проходной вот уже два года возводилась новая доска – монументальное сооружение из стали и бетона. Доска верой и правдой послужила заводу солидный отрезок времени. Шеф на снимке выглядел очень молодо. Короткая стрижка, смеющиеся глаза. Тогда он еще мог смеяться, так как был всего-навсего простым конструктором.

На этой фотографии Лев Евгеньевич очень походил на Олегова отца. Тут Олег всегда задерживал шаг. В их семье не сохранилось отцовских снимков. Так уж получилось. Когда загорелся дом, про карточки на стене забыли.

Много раз Олег боролся с искушением завладеть этой фотографией. Однажды он даже тайком пронес на завод фотоаппарат, чтобы сделать репродукцию, но всегда мешали люди. Олег оглянулся. Двор был пустынен. Он осторожно залез рукой под стекло, отколол кнопки. Послышались шаги. Конструктор дернул руку – кулак вместе с зажатой фотографией застрял в дыре. Шаги прошли. Это был Синьков.

Олег вытащил руку, спрятал в карман карточку и пошел к проходной. В зеленых ветвях шумел голубой ветер. Сияла под садящимся солнцем медная стружка. Шеф видел все. Это было заметно по походке. Он подумал, что Олег мстит за квартиру.

ДОНЕСЕНИЕ

«Сообщаю, что за лесом овчарке удалось взять след. На одной из луговых дорожек мы обнаружили капли крови и клочки человеческих волос. Были обысканы оба берега реки на протяжении пяти километров в ту и другую сторону от следов крови. Было найдено: бутылок – 18, консервных банок – 32, перочинных ножиков – 3, ботинок мужских – 1 (со следами крови). Все отправлено на экспертизу.

С 14.20 до 16.40 мы проводили траление, в результате чего обнаружили тело мужчины. По нашему мнению, смерть произошла до погружения в воду, от 18 ножевых ран. В карманах убитого было: 50 копеек, расческа и фотография человека мужского пола, на обороте которой нам удалось прочесть надпись химическим карандашом: «Лучший конструктор» (остальное расплылось). Вещи отправлены на экспертизу.

Призрак

Олег прождал час двадцать минут. Потом бесцельно побрел по городу. В киоске купил пачку «Беломора», закурил и тут же выбросил папиросу в урну. Возле кинотеатра прочел «Крокодил идет по району», потом подумал и взял билет на фильм, который уже видел.

И вдруг, когда прозвенел звонок, снова побежал к месту встречи. У рекламного щита, где они назначили свидание, по-прежнему было пусто. Ветер таскал взад-вперед рваную газету и хлопал концами отклеившегося объявления. Может, что случилось? Конечно же, случилось. Она не могла не прийти.

Он вспомнил ее лицо утром… Растерянное, виноватое. «Ты, кажется, недоволен, что я не отравилась? Хочешь, я выпью мышьяк? Клянусь…»

Она говорила правду. Он умеет отличить ложь от правды…

Они прошли мимо глаз хозяев, как через пожар. Павел Игнатьевич считал его виноватым в том, что Наденька теперь уже навсегда осталась старой девой, а Катерину Иосифовну увезли с преждевременными родами и у него теперь опять не будет сына…

Но разве он виноват… Разве он виноват, что у нее такие глаза, такой смех…

Что-то случилось. Он чувствовал это. Не колеблясь больше, Олег побежал к автобусной остановке.

Народ как раз ехал с работы, и ему еле-еле удалось втиснуться. Автобус натужно ревел, поднимаясь в гору, долго стоял на остановках, дожидаясь, пока шофер «утрамбует» пассажиров. Олег, нервничая, считал остановки. Быстрее дошел бы пешком…

Он ни разу не был у нее дома. Днем… не был. Просторная веранда пахнет свежей краской. Окно во всю стену заплетено диким виноградом. Очень чисто. Вокруг керогаза сияет под лучами заходящего солнца никелированная посуда.

Отца он почему-то представлял себе толстяком с лысиной. Но дверь открыл худой человек с густой черной шевелюрой.

– Вам кого?

– Иду…

– Ее нет.

– А где она?

– Не знаю.

Помолчали. Отец застегнул на пижаме пуговицу.

– До свиданья, – сказал Олег.

– Всего доброго.

Он постоял во дворе. У соседей цвела липа. Хотелось закрыть глаза и идти на запах. Он часто делал так: закрывал глаза и шел на запах.

И на второй звонок вышел отец. Боясь, что он захлопнет дверь, Олег заговорил торопливо:

– Минуточку… мне надо поговорить… Дело в том, что я Идин муж…

По тому, как растерялся отец, Олег понял, что Ида ничего не сказала дома…

Они сидели напротив и смотрели на него испуганными недоверчивыми глазами.

– Мы поженились сегодня. – Олег тоскливо слушал свой голос. Зачем он пришел сюда? Она ничего не сказала родителям. Они даже не подозревали о его существовании. Значит…

Ему вдруг стало стыдно перед этими старыми, растерянными людьми. Пришел чужой человек и предъявляет права на их дочь… словно купчую принес…

Мать отвернулась и заплакала. Отец заходил по комнате, прихрамывая на правую ногу.

– О, господи, зачем же это она!.. Родителям ни слова…

– Такая молоденькая!

– Да что мы ее, гнали, что ли?

– Это все ты! Не уследила за девкой!

Они стали переругиваться, ахать и охать.

Олег тихо направился к двери. В этой комнате он был совершенно лишним. Здесь властвовала ОНА. На стене висел ее портрет, пахло ее любимыми духами, повсюду были разбросаны ее вещи. Он сразу понял: она была для них божком. Они ничего не знали. И не хотели знать. Они бы не поверили, если бы он все рассказал.

Во дворе Олег опять немного постоял, закрыв глаза. Додумал мысль. Значит… значит, с ней ничего не случилось…

В вечернем сквере пусто и тихо. Лишь со стороны тротуаров доносился смех, веселые голоса. Напротив на скамейке сидел человек и вот уже часа полтора в упор смотрел на Олега. Сидел и смотрел. Смотрел и усмехался.

Надо было встать и уйти. Потому что этот человек не мог быть Алькой Готманом. Ни за что не мог быть… Но Олег не уходил. Он ждал, что парень напротив подойдет к нему и скажет:

– Привет, Олег… Не узнаешь?

У парня длинное лицо, как у Альки, и волосы курчавые, как у Альки, и плечи широкие, как у Альки. Но это не Алька, потому что Альки давно нет. Вот уже несколько лет он летает с тучами, выпадает дождем, растворяет в землю соли, крутит турбины… И Нинка Богина, и Светочка Регалина, и Вано, и Сибирь-язва… Вся триста шестнадцатая группа летает с тучами, растворяет в земле соли… Потому что вся триста шестнадцатая группа погибла при взрыве… Все, кроме него. У них была замечательная группа. Самая лучшая в институте. Самая способная. Самая дружная. Восемь девчат и восемь ребят. Смешно… На одном из собраний они приняли решение ухаживать только за девушками из своей группы. И Олег ухаживал… За Светочкой… маленькой… робкой… Когда они танцевали на вечеринках, у нее всегда дрожали руки… Она уехала пятнадцатой, «лишней»…

Их группе фантастически повезло. Особый объект… Туда из их института еще никого не пускали. Тогда было модно ездить группами… Триста семнадцатая уехала на целину, триста восемнадцатая на какой-то завод… Их группе здорово повезло…