Анатолий Черноусов - Повести
Зато мастер теперь уже не смотрел на Андрюху как на пустое место, и настал день, когда он доверил «студенту» сборку целого редуктора.
Андрюха расстелил на верстаке сиреневый чертеж и даже разулыбался, как будто встретил старого знакомого. Точно такой же редуктор, только двухступенчатый, он проектировал недавно сам, когда выполнял курсовой проект по деталям машин. Вспомнил, как делал расчеты, составлял пояснительную записку, чертил вот такой же сборочный чертеж, деталировку; как их комната 308 тогда превратилась в настоящее конструкторское бюро: пять чертежных досок, ватманские листы, рейсшины. А Владька на защите проекта уморил преподавателей своим «экономическим финтом». Нужно было привести технико–экономические обоснования проектируемого объекта, иными словами — похвалить свой редуктор, отметить его положительные стороны. Владька думал, думал, да и загнул: «Основное преимущество моего редуктора — это то, что он на три килограмма легче, чем редуктор студента Самусенко».
— Да, конечно, — смеялись преподаватели, — если брать редуктор Самусенко как образец для сравнения…
Основательно изучив чертеж, Андрюха разложил вокруг себя детали будущего редуктора и, не торопясь, сосредоточившись, начал сборку. Вставив шпонку в шпоночный паз, профрезерованный в гладком валике, с помощью винтового пресса насадил на валик шестеренку; промыл в керосине подшипники и тоже насадил их на вал по одному с каждой стороны. Точно так же собрал и второй вал, что потолще. Затем опустил оба валика в чугунный корпус, покрытый изнутри красным суриком, опустил так, чтобы подшипники вошли в свои гнезда, а шестеренки — в зацепление. Теперь, вращая малый валик рукой, можно было полюбоваться и послушать, как передается вращение, как, почти бесшумно, с легким воркованием, шестеренки катятся друг по другу, как гудят подшипники и мелькают зубчики.
Накрыл редуктор чугунной крышкой и отошел в сторонку — ничего вроде получился редуктор. Горбатая обтекаемая коробка, а из нее концы валов торчат. Тот, что потоньше, будет подключен к электродвигателю, а тот, что потолще, будет вращать барабан конвейера, передавать конвейеру спокойное движение.
«Ну вот, а ты, Платон, говоришь, что вещи — это бледные тени вечных идей. Что же, по–твоему, где–то на небе есть идея редуктора?.. Сказки!.. Живой человек, конструктор, придумал этот узел, рассчитал, начертил. А я вот по его чертежу собрал редуктор, вот он, пожалуйста, твердый, красивый, живой, настоящий! А не бледная тень какой–то там «вечной идеи«…»
Теперь оставалось положить где надо прокладки, привинтить верхнюю и боковые крышки, чтобы закрывали подшипники; поставить указатель уровня масла и рымболт. Этим Андрюха и занялся, согнувшись над редуктором и орудуя гаечными ключами.
— Простите, — прозвучало над ним, и напахнуло не то духами, не то пудрой, — вы… студент?
Андрюха поднял голову — перед ним стояла молодая женщина в очках.
— Да… — сказал он.
Женщина достала из сумочки изящную записную книжечку и авторучку, приготовилась писать.
— Фамилия ваша?
— Скворцов… — Андрюха вопросительно смотрел на незнакомку.
— Та–ак, Скворцов, — сказала она, ставя в книжечке крестик. — Я новый сотрудник кафедры «Технология машиностроения», и вот послали руководить практикой. Зовут меня Калерия Самойловна.
— Очень приятно, — Андрюха приподнялся с верстака и слегка поклонился.
Сделав улыбку на холодноватом, строгом лице, преподавательница спрятала записную книжечку и ручку и сочувствующим тоном спросила:
— Ну как вы тут?
— Да ничего, нормально, — неловко пожал плечами Андрюха.
— Молодцом. А то многие, у которых была, в голос: «Надоело уже!..» Я им говорю: «Понимаю вас, но что поделаешь — программа требует… Сама недавно студенткой была, знаю». — И уже к Андрюхе: — Ничего, потерпите уж. Через все это надо пройти…
— Да собственно… — начал было Андрюха.
— Расскажите, чем занимаетесь? — серьезным тоном спросила Калерия Самойловна и кивнула на редуктор.
Андрюха, сообразив, что вопрос задан не из праздного любопытства, что преподавательница хочет выяснить, насколько он знает свое дело, свою машину, стал старательно, как на экзаменах, рассказывать… Понимаете, говорил он, чтобы изготовить, например, большое зубчатое колесо, люди издавна делали так. Мастерили из дерева модель этого колеса, помещали ее в яму и начинали насыпать вокруг модели специальную формовочную землю. Насыпали и трамбовали, насыпали и трамбовали. Затем осторожно вынимали модель, и в земле оставался отпечаток, иными словами, — форма. В эту форму и заливался потом жидкий, расплавленный чугун. Застывал чугун — и заготовка колеса была готова. С тех пор в изготовлении крупногабаритных форм почти ничего не изменилось. Ну разве что трамбуют теперь не деревянными трамбовками, а пневматическими. А вот такая установка, какую мы здесь собираем, все в корне меняет. Формовочная земля будет подаваться конвейером в головку машины, а в головке вращается ротор с плицей. Плица подхватывает землю и швыряет вниз, в изготовляемую форму. А чтоб вся форма равномерно заполнялась, земляная струя должна перемещаться в пространстве… ну вот как кисть маляра, когда он красит пол: туда–сюда, туда–сюда, и притом чуть–чуть наискосок. Для этого в машине предусмотрена электроавтоматика…
Тут Андрюха осекся. Он вдруг увидел в глазах преподавательницы такую скуку, такое безразличие, что оскорбился до глубины души. «Я тут распинаюсь, елки–моталки, — подумал он, — а ей до лампочки все мои «живописания«…»
— Как отчет? — спросила Калерия Самойловна, решив, видимо, что Андрюха закончил свой рассказ. — С собой? Покажите.
Андрюха достал из тумбочки тетрадь, обернутую целлофаном, протянул преподавательнице.
— Так, так… — говорила Калерия Самойловна, листая отчет. — История завода, перспективы развития, структура управления, кстати, что такое СКО, ну–ка ответьте.
— Специальный конструкторский отдел, — сказал Андрюха, а про себя подумал: «Нашла о чем спрашивать…»
— А что такое БТЗ? — Калерия Самойловна убрала с рукава своего светло–серого жакета сориночку.
— Ну как же, — усмехнулся Андрюха, — это же, можно сказать, самая серьезная и важная служба. Бюро труда и зарплаты…
— Да, — вздохнула Калерия Самойловна, — зарплата в наше время — это… — Она помолчала и опять спросила. — ЦЗЛ?
Потом она еще спросила, что такое ОГТ, ОГМЕТ, ОГК, ПДБ, ОТК, ОНИР, ИРК…
— А это что за отдел? — силилась вспомнить Калерия Самойловна. — ПАС… ПАС… Погодите, я что–то не припомню…
Андрюха чуть не расхохотался. Однако, спохватившись, сделал смущенный вид и пробормотал:
— Да это так… в порядке юмора. Я вычеркну потом. Просто эти сокращения, разные ЦИЛ да ОГМ… Так их много, что я подумал: а почему бы не ПАС? — практикант Андрей Скворцов.
— Чего только не придумают! — Калерия Самойловна вдруг оживилась, повеселела. И рассказала, что один из студентов свой отчет о практике назвал: «Мемуары Петра Кондрашкина»…
— Хорошо, — сказала она, возвращая тетрадь Андрюхе. — У многих вообще ни строки не написано — «а мы, говорят, и забыли…»
— Ну и что им будет? Тем, кто отчет не пишет? — спросил Андрюха.
— Безобразие, конечно, — сказала Калерия Самойловна. Однако, подумав, беспечно махнула рукой: — Напишут, куда они денутся! К концу практики у всех отчет будет. Всегда же так делается, господи! Пока не припрет… Мы, помнится, тоже все делали в самый последний момент. Ночку не поспишь, бывало… Такова уж психология студента…
«Все штурмом берем, штурмом», — вспомнились Андрюхе слова Философа, которые тот сказал на экзамене. С горечью сказал, неодобрительно. А эта… вроде далее с умилением — «всегда же так делается, господи!»
Не раз еще вернется Андрюха в своих раздумьях к этим словам Калерии Самойловны…
А пока он слушал преподавательницу и думал: «Забавно». А думал он так потому, что все студенческое, весь мир лекций, зачетов, бессонных ночей, защита проектов, «редуктор студента Самусенко» — все это отодвинулось куда–то и стало даже чуточку забавным, будто принадлежащим детству. И Андрюха вспомнил, что такое чувство он уже однажды испытывал, когда приехал на каникулы к себе в деревню. Сходил в школу, побывал в своем классе, встретил учителей. Все то же, да не то. Будто время что–то сделало с его глазами, и он смотрит на свою маленькую школу, на свою парту, на учителей не то чтобы свысока, нет, а вот с этим сложным чувством, где и удивление — неужели это было со мной? — и чувство грусти, и улыбка от сознания — а ведь было, было! Ведь это я ни за что ни про что вот здесь, на этом самом месте дал в ухо Кольке Петухову. Забавно…
А теперь вот глазами, с которыми снова что–то произошло, смотрел Андрюха на Калерию Самойловну.
