Семен Бабаевский - Семен Бабаевский. Собрание сочинений в 5 томах. Том 2
Тем временем солнце клонилось к закату, пора бы начинать гулянье, а Сергей с Ириной все не ехали. Семен волновался и не находил себе места. Тимофей Ильич, заметно опечаленный, несколько раз выходил на улицу, смотрел в ту сторону, откуда должен был появиться сын.
16
Сергей собирался ехать к родным с Ириной, но как раз случилось так, что в этот вечер Ирина дежурила на электростанции и подменить ее было некому… Сергей заехал к Кондратьеву и просидел у него часа два. Кондратьев рассказывал о поездке в «Красный кавалерист», о Татьяне Нецветовой, о предстоящем совещании актива. После этого попросил Сергея непременно повстречаться в Усть-Невинской с Виктором Грачевым и предложить ему остаться в районе.
— Без инженера-электрика нам теперь не обойтись, — говорил Кондратьев. — Обещай ему хорошие условия, квартиру, — словом, скажи, что жить ему у нас будет хорошо.
— Я уже с ним имел беседу на эту тему, — и разговаривать не желает.
— Значит, плохо беседовал. Пойми, Сергей, что нам потребуются и мелиораторы, и лесоводы, и архитекторы, и инженеры: без специалистов, людей образованных, трудно будет осуществить намеченные планы… А особенно нужен нам такой человек, как Виктор Грачев…
— Я понимаю… Но не придумаю, как его задержать.
— Поговори по душам, он же твой друг детства, к тому же и вырос в Усть-Невинской. Кубанец!
— Поговорю, — сказал Сергей, собираясь уходить, — но беда, что кубанцы бывают разные.
Сергей не сразу поехал к отцу, где его поджидали собравшиеся гости, а завернул на край станицы и остановился у домика вдовы Грачихи. Виктора он застал лежащим под яблоней на раскинутой бурке в одних трусах и с книгой в руке.
— «Здорово, парнище!» — выкрикнул Сергей стихотворную строку.
— «Ступай себе мимо», — в тон ему ответил Виктор.
— «Уж больно ты грозен, как я погляжу!» Виктор, и чего ты лежишь голый, как запорожец за Дунаем?
Они рассмеялись. Примостившись на бурке, Сергей заговорил о всяких пустяках, вроде того, что хорошо вот так, голышом, лежать в тени, а еще лучше — на берегу Кубани. Виктор тоже отвечал шуткой, сказал, что купаться приятно не одному, а с друзьями, а книгу читать можно и одному.
— Это что ж ты читаешь? Роман?
— Не роман, но книга увлекательная, — сказал Виктор, загибая уголок на листке. — Знакомлюсь с новыми методами монтажа крупных гидростанций.
— А я думал, что любовью интересуешься.
— Почему ты так думал?
— Да ты же охотник по этой части! — Сергей ударил Виктора кулаком по голой спине. — То полюбишь, то разлюбишь!
— Знаю, о ком говоришь, — угрюмо проговорил Виктор, перелистывая книгу, — но только ее я никогда не любил… Вот в чем горе.
— Тогда зачем же ты хотел ее увезти с собой?
Виктор погладил ладонью спадавшие на лоб мягкие волосы.
— Да, хотел. Хотел потому, что встречаться с Соней мне было приятно. Мы часто вспоминали детство, те далекие и глупые годы, когда ничего, кроме Усть-Невинской, не знали… И все. А в сердце, Сережа, поверь, у меня ничего не было и нет. — Виктор лег на живот. — И мы бы уехали вдвоем, а вот теперь… — Он не досказал и начал щипать жесткую шерсть бурки.
— Что ж теперь? Разве что случилось?
— Так… Ничего особенного, а только уезжать мне по хочется.
— Вот и прекрасно! — обрадованно воскликнул Сергей. — И не уезжай! Оставайся — это же просто здорово!
Сергей обнял друга, посмотрел ему в глаза так тепло, так ласково, будто хотел поведать самое сокровенное.
— Станешь руководить электрическим хозяйством всего района, Витя! А условия для тебя создадим такие, какие захочешь. Дадим не квартиру, а целый дом!
— Сережа, а из тебя получился бы неплохой сват, — с заметной иронией сказал Виктор. — Уж очень умеешь расхваливать. Не жизнь ты мне обещаешь, а рай земной.
— Да так оно и будет!
Виктор встал, согнул сильные, с резко очерченными мускулами руки, потянулся. Поднялся и Сергей.
— Вот что, Сергей, — сказал Виктор. — Я остаюсь… Но если ты мне настоящий друг, дай свою машину.
— Зачем?
— Поеду в Родниковскую.
— А что там у тебя?
— Дай машину и ни о чем не спрашивай.
— Ну, поезжай, а я побуду у Семена: дочка у него…
За Усть-Невинской уже пылал закат, и с гор тянулись мягкие тени. Быстро вечерело, и, когда Сергей входил во двор отца, в саду ярким костром горели лампочки и гости уже сидели за столами.
— А! Сергей Тимофеевич! — закричал Рубцов-Емницкий. — Наконец-таки!
Навстречу Сергею шел Семен. Сергея посадили между Семеном и Анфисой, — и гулянье началось.
А в это время Виктор уже подъезжал к Родниковской и с волнением смотрел на силуэт станицы, выступавшей между гор в зареве электрических огней. Он въезжал к окраинную улицу и не знал, куда ему ехать. Ванюша-шофер изредка посматривал на своего нового пассажира, как бы спрашивая, куда надо заворачивать, а Виктор молчал: куда ехать, он не мог сказать, ибо никогда здесь но был и не знал, где живет та женщина, которую он встретил в Рощенской, по имени Татьяна. Больше о ней ему ничего не было известно.
— Останови, — сказал Виктор, когда они въехали под развесистую кущу деревьев. — Я здесь пойду пешком, а ты возвращайся и скажи Тутаринову… Скажи, что я ему очень благодарен.
И Виктор пошел по незнакомой и густо затененной деревьями улице.
17
У Тутариновых в саду было шумно. Гости поздравляли Анфису и Семена, говорили, что маленькая Василиса Гончаренко родилась в хорошее время.
— Жизнь у нас — оно само собой, — ни к кому не обращаясь, сказал дед Евсей. — Дите пусть растет, а только и нам бы с Параськой поселиться в коммунизме…
— Молчи, старый! — перебила бабка Параська. — Нас еще там не хватало.
— Сергей Тимофеевич, — отозвался Рагулин, — чем мы будем хлеб убирать? Чем станем молотилки крутить? Вот меня какая более всего жизня беспокоит.
— Электричеством, — ответил за Сергея Савва Остроухов.
— А где же оно, твое электричество?
— Та над вашей головой!
— Или вы, Стефан Петрович, ослепли? — спросил Прохор.
— Сад осветить и дурак сможет, — сердито сказал Рагулин, покосясь на Прохора. — А в степи что делается?
— Стефан Петрович, — заговорил Сергей, — чего вы так волнуетесь? Вы на свои тока подвели линию?
— Подвел, а какой из этого будет толк — неизвестно… В МТС просил локомобиль подбросить на всякий случай, а мне его не дали… Директор «за», а главный механик «против»… «Действуй, говорит, электричеством». А что может получиться: электричество застопорит, не потянет, — это тебе не в саду зарево делать! Нужно локомобиль держать наготове, а его нету… А у соседей какая картина? Нету ни линии, ни локомобилей…
Рагулин встал, очевидно, хотел еще что-то сказать, но ему не дали вымолвить слово. Поднялся галдеж, недовольные возгласы. Подошел Артамашов, уже здорово подвыпивший, с веселыми, блестевшими глазами.
— Стефан Петрович, чертяка старый! — обнимая Рагулина, воскликнул он. — И чего ты завсегда бунтуешь? Или ты находишься на заседании правления? Пей и гуляй! К коммунизму нужно идти с веселой душой.
— Гляди, Алексей, как бы плакать тебе не пришлось, — сказал Рагулин, отстраняя руки Артамашова. — Тебя только допусти в коммунизм — в один миг все размотаешь… Эх ты, веселая душа!
— Я-то всюду проживу! — отвечал Артамашов. — А вот тебе, Стефан Петрович, со своей жадностью да с ворчливостью в коммунизме совсем делать нечего.
Артамашов быстрым шагом пошел к гармонисту, а за столом заговорили все сразу. Рубцов-Емницкий, наклоняясь к Тимофею Ильичу, сказал:
— Тимофей Ильич, верите, я уже весь в той жизни!
— Эх, Лев Ильич, — угрюмо проговорил старик, — горько там тебе придется.
— Почему?
— Торговать там не сможешь… Честности не хватит.
— Смогу, — уверенно заявил Рубцов-Емницкий.
— Говорят, что горбатого могила исправит…
— Так я же, для ясности, быстро перестроюсь, — с умиленной улыбкой на пухлом лице проговорил Рубцов-Емницкий.
— Перестройка, как я понимаю, не поможет…
Тем временем Артамашов увел гармониста за ворота, куда ушла молодежь; быстро образовался круг, начались танцы. Анфиса отнесла в хату Васютку, позвала Семена, и они ушли к хороводу. Рагулин, все время сидевший молча, сухо попрощался и ушел с женой домой. Постепенно столы пустели. Сергей сидел один, о чем-то думая. К нему подошла Ниловна.
— Сыночек, у нас заночуешь? — спросила она ласково.
— Нет, мамо, поеду к Ирине на гидростанцию, а тогда домой.
— Ну, поезжай, поезжай, — согласилась Ниловна, глядя на сына влажными глазами. — Поезжай, а то мы веселимся, а она, бедняжка, там одна…
