Анатолий Рыбаков - Водители
Все же она тщательно следила за всеми спусками и подъемами. Почему перед каждым мостиком обязательно канава? Дашь на спуске разгон, чтобы взять подъем с ходу, а перед мостиком приходится тормозить, вся инерция пропадает! Не могут сравнять мостик с дорогой!
Свою злость Нюра срывала на ком попало и вскоре со всеми перессорилась.
То ей казалось, что ее машину грузят медленнее других, то кричала, что ее задерживают с оформлением документов. Когда какой-то шофер отлучился, загородив своей машиной проезд к воротам, она подняла заводную ручку: «Еще раз загородишь проезд – получишь этой штукой».
И все же, как Нюра ни старалась, Демин ее обогнал. Когда она подъезжала к городу с первым грузом кирпича, он встретил ее возле железнодорожного переезда, ехал уже вторым рейсом, помахал ей рукой.
Нюра сделала вид, что не заметила его приветствия, но не удержалась и посмотрела ему вслед. Такая же машина, как у нее, а разве можно их сравнить? Мотор работает так, что рядом стой – не услышишь! И вид у нее особенный – вся блестит, не поймешь отчего, а ведь краска одинаковая.
Нюра нигде не теряла ни минуты, но, как на беду, засорилось питание. Пришлось остановиться и прочистить карбюратор. За этим занятием ее застал проезжавший мимо Демин, притормозил, весело крикнул:
– Загораем, Анна Никифоровна?
Он остановился, чтобы помочь ей, но Нюра махнула рукой, и он, рассмеявшись, умчался.
Еще три раза останавливалась Нюра из-за питания, да и ездила она медленнее, чем Демин. Они встретились к концу смены на разгрузке: Нюра, сделав четыре рейса, Демин, по ее подсчетам, – пять.
До конца смены оставалось полчаса, сделать еще один рейс она не успеет, нужно ехать в гараж. С этим намерением Нюра уселась в кабину, но увидела, что Демин развернул машину и поехал в сторону погрузки. Как же так? Ведь на заводе кирпич ему уже не отпустят. А может быть, отпустят? Строительный сезон в разгаре, вон сколько машин сегодня собралось! Зачем же ей уезжать, когда Демин остается? На этих-то минутах он и выигрывает время.
Разгрузка удобрений ее не задержала, и ровно в двенадцать часов Нюра подъехала к закрытым воротам завода. Она вышла из кабины и в растерянности остановилась перед ними. Потом ворота открылись, из них выехали две машины. Задняя осветила своими фарами кузов первой, и Нюра увидела в ней уезжавших с завода грузчиков. Все кончено, опоздала.
Бросая на дорогу длинные полосы света, машины ушли. Только красненькие огоньки стоп-сигналов еще мелькали в темноте ночи, но вот исчезли и они. Старик сторож в брезентовом дождевике закрыл ворота. Ничего не поделаешь, надо ехать назад. Нюра подошла к кабине, вдруг из-за поворота вынырнули фары, на минуту ослепили ее, раздался шипящий звук резко заторможенных колес, машина прошла несколько метров юзом и остановилась перед «колдуном», загородившим дорогу. Послышался окрик. Нюра узнала голос Демина.
– Ты чего машину поперек дороги ставишь?! Да еще свет выключила!
– А ты чего кричишь?
Он сразу переменил тон, будто только узнал ее:
– Анна Никифоровна, наше вам! Успели погрузиться?
– Успела, – ледяным голосом ответила Нюра, вынимая из кабины заводную ручку.
Демин привстал на подножке, заглянул в кузов.
– Что-то не видно.
Он закурил. Красный огонек папиросы осветил его ладони.
Нюра молча нагнулась к радиатору, вставляя ручку в заводное отверстие.
– Погоди, – он тронул ее за руку, – ты так, порожняком, в город поедешь?
Она с недоумением посмотрела на него.
– А ты не поедешь?
– Нет.
Он стоял рядом с ней, опершись одной ногой на буфер, чуть согнув стройное тело, перехваченное в тонкой талии широким командирским ремнем. Нюра отвернулась.
– Что же ты повезешь? – стараясь казаться равнодушной, спросила она.
– Ничего. Я здесь буду ночевать, утром первый погружусь.
Вот на чем они с Ползунковой выигрывают! Полрейса сейчас, полрейса утром, вот и получается лишний рейс. Значит, он не пять, а все шесть рейсов сделал.
– Раскрываю производственный секрет. Может, разделишь компанию?
Нюра молчала, и, точно угадывая ее мысли, Демин продолжал:
– Насчет диспетчера не беспокойся. Сейчас позвоним, он сам обрадуется, что холостого пробега не будет.
Он уговаривал ее, а она видела его насквозь и отлично понимала, почему он ее уговаривает, но искушение было слишком велико: не будет прогона, а завтра она успеет сделать лишний рейс. А то, о чем он думает, пусть не думает.
Глава четырнадцатая
Они отъехали метров триста от дороги и остановили машины у большого стога прошло-годнего сена, сухого, почерневшего, прикрытого досками – подобием деревянной крыши.
Тянуло холодом, наверное, с озера, которое ощущалось вдали, за серой пеленой тумана. Луна вышла из-за облаков, осветила длинные низкие сараи завода, уснувшую деревушку, серый булыжник дороги, контуры дальнего леса, черную впадину оврага.
Демин вытащил из кабины подушку и спинку сиденья и разгреб сено, устраиваясь на ночлег.
– У немцев на дизелях кабины широкие, – говорил он. – Сиденья как кровати: одна внизу, другую сверху подвешивают, как в спальном вагоне.
– У немцев! – иронически протянула Нюра, роясь в ящике для инструмента. – Где ты их видел?
– Видел, не беспокойся, – ответил Демин. – Ты чего копаешься?
– Значит, нужно.
Он обошел машину. Нюра не видела, но чувствовала его насмешливую улыбку.
– Н-да… «колдун». Зверь! А запасной-то спущен!
– Где?
Она подошла к багажнику и отверткой, которую держала в руке, нажала на баллон. Совершенно пустой! Максимов! Даже не предупредил, что баллон спустил, бросил все и ушел.
Она молча отвернула болт, баллон тяжело упал на землю.
– А ну дай! – сказал Демин, беря в руки монтировочные лопатки, которые Нюра дастала из багажника. – Разве это лопатки? Только камеры ими колоть!
Он принес свои и быстро разбортовал баллон.
– Где он у тебя спустил?
– Не у меня, – вздохнула Нюра, – у Максимова.
Демин поднял голову.
– Почему не накачал?
– Потому что не накачал!
– Понятно!
Вытащив камеру, он осмотрел ее, потом, присев на корточки, долго шарил рукой внутри покрышки.
– Есть!
Он вытянул короткий толстый гвоздь, головка которого запряталась в углублениях протектора.
– Вот это заноза! Камера запасная у тебя есть?
– Нет, буду клеить.
– Длинная волынка, да и не будет держать заплата, – сказал Демин. – Я тебе одолжу, а ты, когда свою отвулканизируешь, мне отдашь.
Стоя на коленях и заправляя новую камеру, он говорил:
– Ездите, товарищи, неправильно. Покрышки-то – у вас на одну сторону стертые, нужно их время от времени менять местами, тогда будет равномерный износ.
Он щеголял техническими терминами.
– И так каждый день меняем: то один спустит, то другой, – сказала Нюра.
– Потому и спускают, что не смотрите. Ну, готово! Компрессор у тебя работает?
– Какой там компрессор?
– Эх, вы!
Она рассердилась:
– Ладно, пусти, я накачаю. Есть у тебя – и радуйся.
– Анна Никифоровна, зачем сердиться? Мы с вами здесь как на даче, и вдруг такие разговоры!
Он включил компрессор на своей машине. Баллон, наполняясь воздухом, надувался и креп. Нюра хотела попробовать его плотность лопаткой, но увидела, что Демин следит за манометром на конце шланга. Вот как у него все поставлено! А она молотком постучит по баллону: если звенит, значит, хорош.
– Давление нормальное! – Демин выключил мотор.
Нюра вставила ниппель, послюнявленным пальцем проверила, не спускает ли. Затем они оба, подняв баллон, положили его в гнездо.
– А болтик-то пляшет! – весело приговаривал Демин, указывая на болт, крепящий колесо в гнезде. – С музыкой ездите.
Вытирая руки о ветошь и стряхивая с комбинезона пыль, он сказал:
– Завтра бы в дороге загорала! А все я тебе нехорош!
– Чем хорош, а чем нехорош, – сказала Нюра, насмешливо посматривая на то, как он тщательно отряхивает пыль с комбинезона.
– Чем же я нехорош?
– Все тем же, – засмеялась Нюра.
– Понятно, – тряхнул он золотистыми волосами – Но все отрегулируется! Сейчас ужинать будем.
В темноте возле стога белела разложенная им газета. Демин нарезал хлеб, колбасу, лук.
– Ну иди, – позвал он Нюру, – довольно копаться!
– Сейчас! – Она засунула голову под капот. – Ничего не видно!
– Чего колдуешь?
Он подошел, наклонился к мотору:
– Что случилось, Нюрочка?
Ей вдруг показалось, что он хочет обнять ее. Она отстранилась.
– Что случилось? – удивленно спросил Демин.
– Жиклеры надо продуть, – сказала Нюра, – всю дорогу мучилась: чихает, стреляет.
– Так ты посвети! Переноска есть?
– Какая там переноска!
– Беда с вами!
Он принес свою переносную лампу, присоединил ее к аккумулятору – маленькая лампочка вспыхнула ярким светом.
– Ну и загажено! Клеммы чистить надо да солидольчиком смазывать… Человек, Анна Никифоровна, любит ласку, а машина – смазку.
