Ефим Пермитин - Три поколения
— В чем дело? — спросил Андрей с досадой: Вера приехала из колхоза всего на два дня.
Девушка поднялась и сказала:
— Садитесь, пожалуйста. У нас только два стула, и если кто придет, то и усадить некуда, — а сама прислонилась к подоконнику.
— Я администратор Иван Иванов, из Москвы… Концертное бюро, в порядке шефства, посылает свои лучшие артистические силы для организации концертов на целинных землях… В наши планы входит и ваша эмтээс…
Как всегда, Иван Иванов делал несколько дел сразу: и говорил, и оценивал собеседников, и строил планы. «Как видно, смуглянка любит его. И, конечно, не выпустит из своих рук…»
— Артистка Аннета Алексеевна Белозерова, как вам должно быть уже известно, прибыла. Она привезла вам письмо от вашей мамочки.
— От мамы? Вы принесли письмо?
— Нет, — не меняя тона, с той же сладковато-грустной полуулыбкой ответил администратор. — Аннета Алексеевна желает лично вручить вам это письмо и очень просит, чтобы вы зашли к ней сейчас же.
— Видите ли, — хмуря брови, не глядя на Веру, но чувствуя на себе ее пристальный взгляд, заговорил Андрей, — я очень занят… Может быть, вы бы просто передали мне это письмо?
— Но почему, Андрей? Конечно, пойди! Аннете Алексеевне, может быть, еще что передать надо…
— Конечно, конечно, — радостно подхватил Иван Иванов. — Мы привезли вам посылочку. Не сомневаюсь, что-нибудь вкусненькое… — Администратор встал. — С вашего разрешения я передам Аннете Алексеевне, что вы зайдете к нам, в комнату для приезжающих, в течение ближайшего часа. До свиданья. — Иван Иванов поспешно раскланялся и вышел.
— Ну, девулечка, вставай, одевайся. Твой целинно-залежный генерал выразил желание навестить тебя.
Неточка вскочила, кинулась к толстяку на шею, поцеловала его и завертела по комнате.
— Довольно, довольно, моя колибри! Зачем расходовать столько энергии, прибереги темперамент до встречи с другом детства… — запыхавшись, проговорил счастливый администратор. — Слышишь? Ну, хватит же, озорница! — притворно строго прикрикнул Иван Иванов. — А я сейчас приготовлю тебе душ и, пока ты совершаешь свой туалет, вступлю в связь с публикой. — При этом он прищурился и так хитровато подмигнул, что Неточка не выдержала и звонко расхохоталась.
Но вскоре лицо ее приняло озабоченное выражение.
— А скажи, он очень обрадовался?
— Чуть до потолка не подпрыгнул! То есть так обрадовался, так обрадовался, невозможно сказать!
— Он был один?
— Нет, у него была какая-то работница…
— Работница? — Неточка взглянула на администратора расширенными глазами.
— Грубая девка какая-то… Вот в эдаких, — Иван Иванов широко развел в стороны руки, — рыжих солдатских сапожищах.
— Несчастный Дрейкин! — нежным голоском пролепетала Неточка.
Умный друг-администратор до тонкости знал свою «пленительницу»: в любой момент он умел и успокоить и обрадовать ее. Через минуту Неточка уже весело рылась в чемодане.
— Итак, адью, иду общаться с публикой. Всего, детка! — толстяк помахал шляпой и вывалился из комнаты.
Неточка вспомнила, что Андрей любил запах ландышей. Первый его «взрослый» подарок ко дню ее рождения — духи «Ландыш». «Он с детства безумно любил меня. Надо только взяться за него как следует, и он снова мой…»
«Мне нечего тебя учить, — вспомнились ей наказы Ольги Иннокентьевны. — Пусти в ход все и привези, привези мне его в Москву! Предупреждаю: соперница у тебя есть, но это до тех пор, пока он не увидел тебя. Увидит, и, если захочешь, Андрей наш». Неожиданно для Неточки Ольга Иннокентьевна уткнулась ей в плечо и горько заплакала.
Проплакавшись, она рассказала, что дед писал об Андрюшиной невесте: «Она агроном, девица видная, серьезная».
— Да и тебе, доченька моя любимая, тоже пора замуж, а лучшего, чем Андрей, мужа не найти… Не найти! — убежденно повторила Ольга Иннокентьевна.
Неточка поняла: Андрей как муж действительно очень удобен: «И в турне можно ездить, и дом открытый, и отец генерал, и мать — женщина свободных взглядов. Хорошо после гастролей вернуться под родную кровлю… А тот случай… — она улыбнулась. — Вымолю прощение. Скажу начистоту: глупое девичье любопытство, кто перед богом не грешен… Андрей великодушен, добр…»
Опрыскивая себя из пульверизатора духами «Ландыш», она любовалась своим телом, отраженным в зеркале.
Андрей злился на себя за то, что уступил настояниям Веры и пошел к Неточке. Зачем? Легкомысленна, лжива. Можно ли забыть сцену у Никитских ворот?.. «Теперь уж тебе не в чем больше отказывать мне, моя златокудрая Диана!..»
Как это было подло, низко… Ведь она же заверяла меня, что… А, ну ее к дьяволу!.. Полгода не виделись, и хорошо. Ведь ничего же, ровно ничего не осталось, кроме стыда за нее и презрения…» — так он думал, идя к Неточке. И в то же время ощущал дрожь в коленях. Да, ничего не поделаешь: ему хотелось увидеть Неточку… Это бесило Андрея, унижало его в собственных глазах.
Он пытался разобраться: «Почему? Оскорбленная гордость? Ненависть? Не то, не то». Андрей почувствовал, как в его душе, откуда-то из глубины, поднимается, подступает к сердцу невыносимая мука.
«К черту! — чуть не вскричал он. — Бездушная! Пустоколосая!»
Андрей решительно постучал.
— Войдите, — не сказал, а пропел высокий, звонкий голос.
Неточка стояла у окна, чуть склонив голову, вытянув вперед руки. Она прекрасно продумала и прорепетировала сцену встречи. Но если Неточка знала Андрея, то и Андрей знал ее. «У окна встала с умыслом — солнце золотит волосы…»
Он остановился у порога и молча смотрел на нее. Неточка поняла, что репетицией многое не предусмотрено, и с отчаянной решимостью кинулась к Андрею с криком: «Дрейкин!» (так раньше любила она называть его), обняла за шею и повисла, уронив голову ему на грудь. С поджатых ног со стуком свалились на пол атласные туфельки.
— Дрейкин! — чуть тише повторила Неточка, и Андрей почувствовал с детства знакомый ему запах ландыша. Он напрягал мышцы, чтобы не обнять ее. «Актриса… фокусы!»
— Надень туфли и встань как следует, — тяжело дыша, выговорил наконец Андрей.
Пряча недовольство под кроткой улыбкой, Неточка постаралась вложить в свои слова всю искренность, на какую была способна:
— Прости меня, Дрейкин. Но пойми, ведь я же люблю тебя… Я так измучилась… Мама просила поцеловать тебя…
Андрей сделал вид, что не слышал последних слов.
— Как мать? Отец?
Неточка опустилась на край кровати.
— Садись, — с грустью произнесла она и указала место рядом. — Стулья тут как булыжники.
— Стулья как стулья… — Он присел на кровать, хотя ему казалось, что удобнее было бы сидеть на стуле. «Возьму письмо и уйду…»
— Мамочка очень, очень просит тебя вернуться в Москву. — Неточка молитвенно сложила руки. Андрею показалось, что ее глаза наполнились слезами. — Письмо там, — Неточка вытянула тонкую руку по направлению к столу. — Вон там, где ландыши… Помнишь ландыши, Андрюша?
Неточка сидела, положив ногу на ногу и играя болтающейся на кончиках пальцев туфелькой. Вдруг туфелька упала на пол, и Андрей увидел узкую розовую ступню.
Пока Неточка рассказывала о матери и об отце; он смотрел на стол со знакомыми ему безделушками. На видном месте, в хрустальном стакане с колокольчиками, точно отлитыми из белого воска, красовалась веточка ландыша. На Андрея нахлынули воспоминания: все, что он любил с детства…
Неточка заметила, как суровость на лице Андрея растворяется, тает… «Еще немножечко — и ты мой, мой!»
— На одном концерте я познакомилась… Ну, ты знаешь, с кем, я тебе писала… Я сказала ему, что ты мой жених, что мы с детства любим друг друга, но что мы в разлуке, что ты здесь и я измучилась… Пойми и прости меня, Андрюшенька… Это была страшная ошибка, которую я искупила страданием… — Неточка положила руки ему на плечи и, закинув голову, подставила полураскрытые губы. — Ну же, ну, Андрюша.
Андрей вскочил.
— Не лги! Не верю я тебе! Не верю! — Он ясно видел ее всю, с ее вечным притворством и грубой чувственностью.
— Я пришлю за письмом, — выкрикнул он уже в дверях.
Растерянная и взбешенная Неточка кинулась было за ним, но остановилась… Через минуту вошел Иван Иванов и иронически улыбнулся: он видел, что его «хозяйка» потерпела поражение.
— Ну, мой дорогой фейерверк… — примирительно начал он.
— Дурак! Старый идиот! — пронзительно закричала Неточка.
Администратор попятился к двери и только у порога залепетал жалобно и кротко:
— Дурак… Старый идиот… Верно, я старый идиот… Бей меня по идиотской лысой голове! Да, тысячу раз дурак, что пустил к тебе этого целинно-залежного хама…
— Убб-и-и-рай-ся к ччер-ту-у-у!
