Последний бой - Тулепберген Каипбергенович Каипбергенов
Александр до боли сжал кулаки, до скрежета сцепил зубы. Бессильная ярость толкала его на какую-то безрассудную дерзость. Но что, что делать? Нужно спугнуть. А как их спугнешь, один, безоружный?..
Зарево над аулом разгоралось все ярче. Чтобы увидеть его, уже не нужно было оглядываться — багровые отсветы мерцали на черном атласе воды, играли с копнами молодых турангилевых листьев, кровавыми пятнами обрызгали лица и руки пришельцев.
Решение пришло неожиданно. Александр отполз, встал на ноги и что было духу помчался к мостку, затем по правому берегу вниз, туда, где, помнилось, незнакомцы привязали коней. Остался там кто-нибудь их стеречь или нет? От этого будет зависеть, как Александру действовать дальше.
Последние несколько сажен он прополз на коленях. Притаился в ложбинке, впился взглядом в кустарник, где были привязаны лошади. Эх ты, черт, выходит, оставили: двое мужчин с обрезами, перекинутыми за спину, тихо переговариваясь, разгуливали по лужайке. Был бы один, знал бы Александр, как поступить. А как с двумя справиться?
Он прокрался к коню, что привязан был с краю, тихо распутал уздечку и махом вскочил в седло. Конь заржал, встал на дыбы, но сбросить всадника не сумел. Тяжелым ударом и пронзительным свистом Александр оглушил жеребца, заставив рвануться галопом.
Первая пуля просвистела у Александра над головой, вторая гулко шлепнулась в ствол турангиля. «Стреляйте! Стреляйте еще! — прыгала у него в голове отчаянно-счастливая мысль. — Ну, стреляйте же сволочи!»
Расчет оправдался: через короткое время со стороны мостка послышался топот множества ног. Врассыпную, побросав кетмени и лопаты, путаясь в полах длинных чапанов, бежали насмерть перепуганные землекопы. Самый быстрый из них уже вскочил на коня и волчком завертелся на месте, не зная, откуда грозит опасность, в какую сторону нужно бежать. Вслед за ним вскочил на коня и другой, затем третий... Последним, тяжело отдуваясь, прибежал великан-предводитель.
— Ну, чего здесь? Откуда стреляли? — прохрипел он и бросился к своему коню. Коня на месте не оказалось.
— Мы стреляли, — дрожащим голосом объяснил один из оставшихся для охраны. — Глядим — жеребец на дыбы, а на нем человек. Как огреет коня! А мы по нему!..
— Попали?
— В такой темноте попадешь... — уже будто оправдывался второй из охраны.
— Дураки! Ослы вонючие! Бабы! — взъярился Джуманияз. — Соображаете, что натворили? Мы там думали, целый аул на них налетел. Какой-то один конокрад... Да из-за вашей стрельбы все дело сорвалось!.. Ну, если сорвется... и коня моего не приведете обратно — головы отрублю! Вот перед богом клянусь — отрублю!
Храбрые воины Джуманияза постепенно приходили в себя, успокаивались, но с коней пока никто не сходил.
— Спешиться! Коней привязать! — грозно приказал великан. — Ты и ты, — указал он на двоих, бывших в охране, — и вы четверо, — это те, кто оказался к Джуманиязу поближе, — пойдете туда и пустите воду. Там работы осталось — пара лопат. А мы здесь будем ждать. Ну!
Нукеры, на которых пал выбор, не проявили особой ретивости. Один даже попробовал было воспротивиться наказу палвана:
— Конокрад, говоришь... А может, их там целая сотня...
— Трус! — замахнулся камчой Джуманияз. — Шкуру спущу!
Пришлось подчиниться. Нехотя, едва волоча тяжелые ноги, с видом обреченных на вечные муки, двинулись шестеро нукеров по направлению к мостику. Шедший последним остановился.
— Вы бы не здесь — на мостке поджидали. А то конокрады эти мост перехватят — капкан, куда нам деваться?
— Ладно, идите, будем поджидать на мостке, — согласился Джуманияз-великан.
...Александр, привязавший неподалеку коня и снова подкравшийся к всадникам, очень отчетливо расслышал весь разговор. Значит, решили вернуться, довести до конца! И теперь уже, кажется, их не остановишь.
Спустившись за стеной камыша к самой воде, он видел, как по берегу, с той стороны, низко пригнувшись к земле, шли шестеро нукеров. Потом их тени слились с черной стеной кустарника, и уже только глухие удары кетменей говорили Александру, что там творится. В беспомощном отчаянии он поглядел на аул — туда, где в розовых клубах дыма горело ночное небо, подумал с тоской: не придут... Разувшись, сбросив одежду, он кинулся в ледяную воду канала, поплыл к противоположному берегу. Зачем? Что он сумеет там сделать? Над этим Александр сейчас не думал. Каждый удар кетменя молотом бил его по ушам, по голове, по самому сердцу, и мысли его были заняты только одним: еще несколько взмахов лопаты, еще пять — десять минут, и эта темная, мертвяще холодная масса неудержимой лавиной хлынет вниз, на аул...
Сильное течение канала снесло Александра метров на сто ниже того места, где копошились нукеры. Мокрый, дрожащий всем телом, он вышел на берег и, сам понимая бессмысленность того, что вершит, воздел голые руки, с диким ревом пошел на врага. И странное дело — басмачи побежали. Александр хотел закричать еще громче, страшней, но в эту минуту споткнулся, упал, задохнулся. Он молчал, а крик продолжался, крик нарастал. Это был уже гул, и Александру почудилось, будто идет этот гул из-под земли. Он поднялся, взбежал на пригорок и замер, не зная, радоваться ему или горевать: со стороны аула неслась гудящая толпа, — вот отчего бежали нукеры! — а рядом с Александром, почти у самых ног его, ревела, пенилась вода...
Первым примчался Калий. Желая определить глубину прорана, он с ходу ткнул вилами в воду и через мгновение уже купался в канале. Пришлось Александру снова нырять в ледяную купель.
К счастью, проран оказался не очень глубоким — не успели бандиты как следует над ним поработать. Но теперь с каждой минутой вода сама расширяла и углубляла проток. Нужно было срочно перекрыть ей путь в долину, потому что через час или два сделать это будет уже невозможно.
— Вилы, лопаты, посохи — все сюда! — командовал Орынбай. — Разбирайте мосток!.. Женщины! Бегите в аул — серпы, косы, мешки! Побольше, побольше!..
И закипела работа. Доски и бревна из разобранного мостка, вилы и посохи вбивались в проран, в воду летели связки тут же накошенной травы, охапки камышовых стеблей. Кто-то первым придумал, связав рукавами
