Павел Лукницкий - Избранное
Что нужно сделать, чтоб определить ценность открытого нами месторождения? Нужно провести здесь месяц, два; нужно поднять сюда инструменты и продовольствие, нужно исследовать все. Нужна специальная экспедиция. Мы свое дело сделали. Мы стучим молотками. Сколько можем мы унести на своих плечах? Карманы, сумки, рюкзаки — все набиваем мы ляджуаром. Мы берем образцы. В Ленинграде будут жечь их белым пламенем;
ляджуар улучшается в белом пламени, он темнеет, он приближается к цвету ниили; а ниили не нужно в пробовать, он синее всего на свете. Мы берем образцы для музеев, для испытания огнем, для славы Шугнана, на зависть всему миру к нашей стране. Для промышленности же, для гранильных фабрик ляджуар возьмут отсюда те, кто придет вслед за нами.
16
В этот день мы шли, карабкались и ползли ровно двенадцать часов подряд. К вечеру Ляджуар-Дара и Бадом-Дара разрастались, и мы обходили поверху вы0сокие мысы. Как обезьяны на ветках, мы перебрасывались от куста к кусту в цирках осыпей, над каменными воронками в пустоту. А перед тем, спускаясь другим путем от месторождения ляджуара, гребли, по примеру шугнанцев, предельно крутую осыпь длинными палками, держа их посередине, как держат двухлопастное весло байдарки. Мы плыли вниз, вместе с потоком камней, Хабаков только силою воли преодолевал свое полное изнеможение, огрызаясь в ответ на вопросы о его самочувствии. Но он все-таки двигался, и я уважал в нем это самолюбивое упорство. И все свои передышки он. превосходно использовал: когда мы пришли в летовку, в его пикетажной тетради был рельеф топографической съемки. Впрочем, нам он его не показал. А у меня в путевом дневнике еще несколько страниц были исписаны беглым, неровным почерком.
За три дня моя новая, дотоле ни разу не надеванная обувь превратилась в лоскутья.:
Внизу, в Барвозе, заболели Маслов и Юдин. Странное недомогание, жар, слабость, ломота и головокружение… Оба не спали по ночам, а днем засыпали в седле. Все мы, и здоровые и больные, глотали хину в непомерных количествах, потому что заболевание было похоже на малярию, хотя мы и знали, что малярии на Шах-Даре не бывает. Тропическая малярия и «персидский тиф»-папатачи в том, тридцатом году свирепствовали много ниже Хорога, по Пянджу-в Рушане. Теперь с этими болезнями и там справилась советская медицина.
В Рошт-Кала, против кооператива, мы расстались с Хувак-беком. Он сказал, что остается здесь «проводить собрание, говорить разные слова на собрании». Юдин хотел заплатить ему за сопровождение нас к ляджуару, но Хувак-бек, едва не обидевшись, наотрез отказался от вознаграждения. «У меня есть партбилет, и не ради денег я с вами ходил!»-так перевел Зикрак горячее его возражение.
С Зикраком мы расстались в Тавдыме, и на следующий день крупной рысью, оставив позади Маслова с вьючной лошадью, въехали в ворота хорогской крепости, распахнутые перед нами штыком часового. Он издали радостно заулыбался, увидев нас. Красный плакат «Добро пожаловать!» снова мелькнул перед нами.
17
Вавилон и Передняя Азия вывозили ляджуар, считавшийся священным камнем, в Египет. В эпоху Нового царства, середины второго тысячелетия до нашей эры, князьки Передней Азии посылали ляджуар, как лучшую дань, фараону. Мы отправили ляджуар в Академию наук и в Геолком Ленинграда.
Александр Евгеньевич Ферсман был несказанно обрадован нашей находкой. Как только не пробовал, не испытывал он образцы! По его приглашению, в Минералогическом обществе я сделал доклад о найденной нами ляпис-лазури. Написанная Юдиным, Хабаковым и мною научная статья была опубликована в «Трудах Памирской экспедиции 1930 года».
18
Тысяча девятьсот тридцать первый год. Снова медленно, шаг за шагом, движутся лохматые киргизские лошади. Снова покачиваются в седлах участники геологической экспедиции: массивный, дородный, грубоватый Юдин; петрограф Н. С. Каткова; коллекторы В. Н.Жуков и В. А. Зимин -простые русские парни; молодой художник Д. С. Данилов, которому поручена глазомерная маршрутная съемка. Я участвую в экспедиции в качестве заместителя начальника. Овчинные полушубки, тяжелые сапоги, винтовки, геологические инструменты… Караван вьючных лошадей со снаряжением и продовольствием. Ночи в палатках, костры, дежурства, дымящийся по утрам и вечерам плов в больших котлах…
С нами шесть бойцов-пограничников — наша охрана на случай нападения басмачей. С нами караванщики- ошские, испытанные в совместных странствиях по горам узбеки.
Восточный Памир. Восточная граница Советского государства. Разреженный воздух долин, взнесенных природой на четырехкилометровую высоту. Еще более разреженный воздух на перевалах, через хребты, превышающие долины на полтора-два километра. Пустыня Маркансу, Пшарт, Аличур, Сарезское озеро, Кумды, Тамды, Кызыл-Рабат, озеро Зор-Куль и много других восточнопамирских названий.
Так в ежедневном пути проходят май, июнь, июль.,»
Седьмого августа экспедиция вышла из кишлака Барвоз, на реке Шах-Дара, вновь к месторождению ляджуара. Поднимаются все шестеро постоянных участников экспедиции и шесть шугнанцев-носильщиков. С нами мохнатый, тяжело завьюченный як, которого мы надеемся провести к самому месторождению. Все мы придем и уйдем. Жуков останется там: он принял на себя обязанности производителя работ по добыче и вывозу ляджуара. На Памире он никогда не бывал. Но человек он физически крепкий, упорный. Работа на высоте 4570 метров — нелегкое дело, но Жуков — коммунист, он выдержит и обязанности, взятые на себя, выполнит!
К месторождению мы поднимались два дня. Яка удалось довести до подножия отвесной мраморной скалы; там, прямо в русле высохшего ручья, была поставлена палатка.
Я с Даниловым, Зиминым и Жуковым решили подняться на вершину скалы. Карабкались по узкой расселине, обошли скалу с тыла и забрались на ее вершину. Мы надеялись найти здесь новые точки выходов ляджуара. Но их здесь не оказалось. Мы спустились к Ляджуар-Даре и снова поднялись вдоль ручья, туда, где Юдин и прочие поставили палатку. Это было восьмого августа.
На следующий день я, как было условлено, отправился один к истокам реки Ляджуар-Дары: возникшая в прошлом году мысль исследовать неведомые ледники и водораздел главного шах-даринского хребта не давала мне покоя. С этого дня я надолго оторвался от экспедиции. Мои хождения привели меня к открытию пика высотой в 6096 метров, который я назвал пиком Маяковского. Опишу я эти хождения в другом месте.
Десятого августа все, кроме Жукова и одного носильщика, ушли вниз. А Жуков остался на месторождении в ожидании рабочих и группы саперов-пограничников, которых представляло экспедиции командование памирекого отряда для прокладки к месторождению вьючной тропы и для помощи в организации вывоза ляджуара.
Никому не ведомое прежде, безлюдное, глухое ущелье Ляджуар-Дары наполнилось грохотом взрывов, звонким стуком мотыг и ломов, ржаньем пробирающихся по дикой тропе лошадей, голосами людей, упорно работающих на отвесных скалах. Десять бойцов-пограничников и сорок рабочих-шугнанцев принимали участие в этой грудной работе.
Во второй половине августа пять с половиной тонн синего памирского камня, выбранного Из осыпей под отвесною мраморною стеной, были вывезены с месторождения и с величайшими трудностями доставлены в Хорог.
Жуков выполнил порученную ему работу. Погода испортилась. Дальнейший вывоз камня пришлось прекратить.
В сентябре, соединившись в Хороге, все участники экспедиции двинулись караваном вниз по Пянджу-к Рушану, Ванчу, Калай-Хумбу и далее, к столице Таджикистана…
19
Тысяча девятьсот тридцать второй год.
Пограничники год назад пришли на памирскую государственную границу и накрепко закрыли ее. Кончилось басмачество. Пути на Памир стали безопасными, мирными и спокойными. От Оша до Хорога прошли первые автомобили… Началось строительство восточно-памирской автодороги. На Пяндже, на Гунте, на Шах-Даре появились первые колхозы, открывалось все больше школ.
Памир переставал быть таинственной заповедной страной. Легенды уступали место строгим расчетам и точным цифрам. Началась всеобъемлющая, будничная, плановая работа по превращению Памира в область во всех отношениях и в подлинном смысле слова советскую. Героический период маленьких, уходивших как на иную планету экспедиций закончился. Романтика медленных, дальних странствий сменялась повсеместным торопливым движением, календарными неумолимыми сроками. На Памир вступили десятки научных отрядов огромной Таджикской комплексной экспедиции, в которой было триста научных работников, а всего-больше тысячи участников.
Эту экспедицию прекрасно организовал и умело ею руководил Николай Петрович Горбунов,-в прошлом, при В. И. Ленине, управляющий делами Совнаркома РСФСР, а с конца двадцатых годов энергичный исследователь Памира, замечательный ученый, впоследствии академик, непременный секретарь Академии наук СССР.
