Вилис Лацис - К новому берегу
Не зная, сколько времени продержится мороз, Айвар организовал работу в три смены. В десять часов вечера Жан Пацеплис сдал машину сменщику, но не спешил уходить. Отойдя немного в сторону, он долго наблюдал за его работой и остался ею недоволен.
«Халтурит, поганец… как бы не свалился с платформы… еще разобьет машину… — думал он, с тревогой наблюдая за нервными, дергающими движениями ковша. — Новичок остается новичком. Словами ему ничего не вдолбишь».
Он, наверно, долго простоял бы здесь, если бы не подошел Айвар.
— Идем, Жан, домой. У меня для тебя новость, — сказал он.
— Вот как? — Жан посмотрел на Айвара. — Ладно, идем…
«Наверно, что-нибудь про Анну… — подумал он, шагая рядом с Айваром. — Видно, получил письмо».
Айвар шел таким быстрым и широким шагом, что Жану пришлось как следует поднажать, чтобы не отставать от него, хотя и сам он был не из малорослых. Всюду между кочками был лед, и приходилось все время балансировать, однако, пока они дошли до края болота, каждый успел растянуться во весь рост.
4
Жан ошибся: то, о чем хотел рассказать ему Айвар, не имело отношения к письму Анны.
Почувствовав под ногами ровную почву, Айвар, будто между прочим, заметил:
— Организуется несколько новых МТС. Одна здесь же, на севере нашего уезда.
— Вот как? — отозвался Жан. — Старые, наверно, не справляются. Теперь стало больше колхозов, не успевают обрабатывать всю землю.
— Пока еще справляются, но когда волна коллективизации прокатится через всю Латвию, тогда будет поздно организовывать. Мы должны быть готовы сегодня же.
— К тому, кажется, идет, Айвар.
— Несомненно. Я слышал, что директором одной из новых МТС будет кто-то из работников нашей машинно-тракторной станции.
— Наверно, Финогенов? — довольно равнодушно заметил Жан.
— Нет, Жан, Финогенов пока останется здесь, — ответил Айвар. — Директором уходит старший агроном Римша.
— Римша? — от неожиданности Жан даже остановился. Его равнодушие как рукой сняло. — Не может быть!
— Почему не может быть?
— Тогда я что-нибудь услышал бы от… — он осекся и стал глядеть в сторону, — от рабочих. Никто ничего еще не знает.
— Это стало известным только вчера. Римшу вызвали в Ригу — в министерство и в Центральный Комитет партии. Если его кандидатуру найдут подходящей, ему сразу же придется переехать на новое место.
— Вместе с семьей? — вырвалось у Жана. Он готов был откусить себе язык за неуместный вопрос, но уже было поздно. Айвар невольно улыбнулся, он понял, чем встревожен юноша.
— А как же иначе, — сказал Айвар. — Если уедет глава семьи, уедет и семья… Что же тут удивительного?
— Нет… я ничего… просто так… чему ж тут удивляться.
Весь остальной путь Жан молчал. Нарочно отстав немного от Айвара, он с грустью думал: поедет Гайда с отцом или останется здесь? Вряд ли — Гайде оставаться здесь незачем. Она и на новом месте найдет подходящую работу… и новых друзей. Но тогда развалится хореографический кружок, некому будет руководить им… Прощай мечта об участии в республиканском Празднике песни! Если Гайда уедет, все остановится и развалится. Кончатся тренировочные поездки на велосипеде, республиканские соревнования на первенство по велокроссу пройдут без Жана Пацеплиса. И даже Пурвайская МТС перестанет привлекать его. С одинаковым успехом можно будет водить трактор в каком-нибудь дальнем уезде.
Агроном Римша был хороший человек, простой и искренний в обращении с людьми, и Жан желал ему всяческих успехов, но в тот вечер он никак не мог совладать с одним эгоистичным желанием: как бы хорошо было, если бы министерство или Центральный Комитет нашли, что Римша не подходит на должность директора. Все бы осталось по-старому, жизнь текла бы по прежнему руслу, и рано или поздно произошло бы то, о чем уже давно мечтал Жан. Он не был уверен в чувствах Гайды, но был убежден, что потеряет ее навсегда, если она уедет отсюда. Забудет, подружится с другим и станет жить счастливо, будто никакого Жана Пацеплиса и нет на свете.
— А далеко это? — вырвался у него другой необдуманный вопрос, когда до усадьбы Урги оставалось всего несколько сот шагов.
— Что? — спросил Айвар.
— Эта новая МТС…
Айвар назвал дальнюю волость. После этого Жан ни о чем больше не спрашивал. На дворе МТС они попрощались. Айвар пошел к себе, а Жан еще немного постоял посреди двора, смущенно глядя на освещенные окна второго этажа. Там, за этими окнами, была Гайда… и скоро ее здесь не будет.
В рабочем общежитии хлопнула дверь, кто-то шел по двору. Жан поспешил уйти, пока его не увидели.
В общежитии все уже знали об уходе Римши: под вечер он позвонил из Риги, говорил с женой и велел собираться, на новом месте уже была приготовлена квартира для директора.
Жан поужинал и лег спать, но через каждые полчаса вставал и выходил во двор. Немного повертевшись перед окнами Римши и ничего не увидев, он возвращался обратно.
— Что с тобой, живот заболел, что ли? — спрашивали его товарищи. — Наверно, на болоте надорвался.
— Побудьте в моей шкуре, тогда узнаете, что это… — пробормотал Жан, предоставляя им думать все что угодно.
— Нелегко это, целый день поворочайся в болоте, — сочувственно заметили товарищи.
Около полуночи со двора донесся шум мотора «газика». Не иначе как приехал Римша. Не обращая внимания на замечания товарищей, Жан опять поднялся и вышел из общежития. Он не ошибся: агроном Римша стоял у машины и доставал из нее какие-то узлы. Когда Римша вошел в дом, Жан подошел к шоферу и как ни в чем не бывало спросил:
— Что нового?
— Новости разные, — ответил шофер. — Наш агроном уезжает.
— Это я уже слышал. А скоро?
— Завтра. Вещи повезут на грузовике, а я отвезу семью.
— Им для погрузки, наверное, нужны будут помощники?
— Все может быть… — ответил шофер и поспешил с «газиком» к гаражу.
Жан вернулся в общежитие. «Весной, когда кончим работы на болоте, — думал он, — я с успехом могу поступить трактористом в новую МТС. Римша будет еще больше нуждаться в людях, чем Драва. Если нельзя устроиться бригадиром, пойду трактористом».
Эта мысль немного успокоила его, и он проспал несколько часов. Утром, поднявшись сразу же после ухода первой смены, Жан вышел во двор. Ну конечно! Грузовик уже стоял перед домом, вся семья Римши и рабочие МТС выносили вещи.
Жан подошел к ним, поздоровался с Гайдой и стал помогать. Очевидно, вещи были упакованы заранее, поэтому погрузка шла быстро и закончилась раньше, чем Жан успел расспросить обо всем Гайду. Она не спешила рассказывать и была так спокойна, будто в ее жизни ничего не изменилось. Ее уравновешенность, деловитость даже немного задели Жана.
«Странная какая… — подумал он. — Такое равнодушие, будто я вовсе не существую. Даже не собирается попрощаться как следует».
Когда же вся семья Римши, одетая по-дорожному, вышла из дому, произошло что-то совсем непонятное. Гайда вела свой велосипед, но укладывать его на машину не стала. Когда в «газик» сели отец и мать, Гайда расцеловала их, помогла укутать ноги одеялом, но сама с ними не села. Грузовик тронулся и не спеша выехал со двора, за ним последовал «газик». Гайда помахала всем рукой, затем спокойно села на велосипед и уехала по направлению к волисполкому. Жан понял — происходит что-то непонятное, и ему надо немедленно действовать. Он стрелой метнулся в дом и выкатил свой велосипед. Он только еще вскочил на седло, а велосипед Гайды уже скрылся в лесу у старой, наполовину разобранной усадьбы Сурумы, но Жан был бы плохим кандидатом в чемпионы по велокроссу, если бы не догнал девушку на полпути к Народному дому.
…Прошлой ночью, когда Жан, охваченный тревожными мыслями, ворочался на кровати, в квартире Римши происходил серьезный разговор. Узнав, что отец завтра же должен переехать со всеми пожитками на новое место, Гайда села у окна и долго смотрела на темневшее в глубине двора общежитие. Когда мать напомнила, что пора бы и ей уложить вещи, Гайда спокойно сказала:
— Я никуда не поеду.
— Как не поедешь? — мать всплеснула руками, а отец от удивления пожал плечами. — Куда же ты денешься?
— Останусь здесь. Может, переберусь поближе к Народному дому, в комнату Анны Пацеплис. Она сейчас свободна.
— Что за вздор?! — возмутилась мать. — С каких это пор тебе надоело жить с родителями?
— Вовсе не надоело, — возразила Гайда тем же спокойным тоном. — Но меня никто еще не освободил от работы, и я не могу бросить на произвол судьбы все, что мне доверено. Пока не найдут нового заведующего Народным домом, мне придется остаться, ведь это естественно.
— Гайда права… — сказал отец. — Работа остается работой.
— Но ты ведь ненадолго останешься здесь? — спросила мать. — Неужели в волости не найдется другого заведующего? Через неделю ты уже сможешь приехать, а вещи, которые тебе пока не нужны, мы завтра захватим с собой.
