Адъютант Пилсудского - Федор Федорович Шахмагонов
Следователь спросил:
— Вы художница?
— Нет, я возбудитель.
— Что такое? — удивился он.
— Возбудитель катастроф и химер!
Следователь откашлялся и пожал плечами.
— Вам придется объясниться подробнее.
Но подробных объяснений не последовало. В кабинет стремительно вошли Дзержинский и Дубровин.
Дзержинский окинул быстрым взглядом собравшихся и остановил свой взгляд на Эсмеральде.
— Что это за маскарад? — спросил он резко у следователя.
Следователь встал и развел руками.
— Я не разобрался еще... Гражданка утверждает, что работает возбудителем...
Дзержинский поморщился, но сдержал гнев. Ему стало неловко за следователя. Он подошел к Эсмеральде и строго спросил:
— «Центрифуга» или «Долой стыд»?
— «Центрифуга»! — ответила Эсмеральда.
— Это вы ездили в Богородицкое?
— Я ездила.
— Вы видели там некоего Шеврова?
— Видела...
— Что вы ему передали?
— Я передала просьбу Курбатова встретиться с ним в парке на третьей аллее.
Эсмеральда обеспокоенно оглянулась на Курбатова.
— Вы разговариваете со мной! — строго сказал Дзержинский. — Я люблю, чтобы мой собеседник смотрел на меня. Что вы еще сказали Шеврову?
Эсмеральда оробела.
— Ничего, собственно... Был разговор,. >
— О чем?
— Я ему объясняла современность...
— Что вы ему говорили о Курбатове?
— Говорила, что он решился, что сегодня он особенный.
Дзержинский, прищурившись, с минуту смотрел на Эсмеральду, затем обернулся к следователю.
— Девушек из-под стражи освободить! Вы, — Дзержинский обратился к Эсмеральде, — запишите все дословно, что говорили Шеврову... Здесь запишете. Когда запишете, вас отправят домой.
Остановился перед Тункиным.
— Учитель фехтования? И трезвый к тому же?
Тункин приосанился и капризно произнес:
— Я прошу вас! Я дворянин! Вы обязаны считаться!
Дзержинский презрительно усмехнулся.
Опять вернулся к следователю.
— Тункина допросить как следует. А это кто? — спросил он, указывая на Курбатова.
— Это Курбатов! — растерянно ответил следователь.
— Курбатов? — переспросил Дзержинский. — Курбатова я допрошу сам!
Дзержинский указал Курбатову на дверь, пропустил его впереди себя. Они пошли коридорами. Вошли в кабинет Дзержинского.
Дзержинский усадил Курбатова в кресло.
— Я прошу извинения, Владислав Павлович, за скорое и бестолковое дознание. Следователь ничего не знал и не должен знать. Случай такой! Трагический случай... Как же все это получилось?
— Я не верил, что он будет в меня сразу стрелять...
— Это предусмотреть было невозможно! Поэтому я и выставил охрану... Как же с Артемьевым получилось, как вообще все это произошло?
Курбатов встал. Дзержинский сделал знак рукой, чтобы он сидел. Курбатов начал свое первое показание о свидании с Шевровым, которое сыграло решающую роль в его судьбе...
Дзержинский отошел к окну, уставился в темное стекло. От окна негромко сказал:
— Явку мы не получили, Шевров ушел...
— Вам надо быть осторожным, Курбатов, — сказал Дубровин. — Шевров на свободе... Правда, вы идете на фронт, там стреляют вообще без предупреждения, но...
— Я найду Шеврова! — тихо проговорил Курбатов.
Дзержинский резко обернулся.
— Вы? Зачем он вам нужен?
— Теперь он мне лично нужен! Я не прощу ему Артемьева.
— Как вы его думаете найти?
— Я вернусь в Петроград и найду тех, кто меня послал... Найду! Если я их не найду, они меня найдут!
Дзержинский покачал головой.
— Я понимаю ваши чувства! Но прежде чем вы найдете Шеврова, он или его люди найдут вас и уберут! За ним стоит организация, и очень могущественная!
— Помогите мне!
Дзержинский сел за стол, Курбатов сел в кресло возле стола. Дубровин придвинулся со стулом ближе.
— Это серьезно? — спросил Дзержинский.
— Очень серьезно!
— Вы отдаете себе отчет, Курбатов, к кому вы обратились с такой просьбой? Вы отдаете себе отчет в последствиях? ВЧК оружие партии, а вы провозглашали себя врагом всяких партий!
Курбатов вдруг улыбнулся.
— Я не мог отстоять своих взглядов.
Улыбнулся и Дзержинский.
— Не отчаивайтесь! Эти взгляды на партии отстоять невозможно. Итак, вы предлагаете нам союз... Союз на время или навсегда? В деле Шеврова у нас совпадают интересы... А дальше?
— И дальше... Так, как это будет нужно по Делу.
— Правильно ли я вас понял, Курбатов? Вы соглашаетесь сотрудничать с ВЧК?
— Я многое понял за эти сутки, Феликс Эдмундович! Я думаю, что смогу быть полезным...
— Я еще раз спрашиваю, Курбатов, вы согласны сотрудничать с ВЧК?
— Согласен!
Дзержинский обратился к Дубровину:
— Ваше мнение, Алексей Федорович?
— Я — за!
Дзержинский еще раз пристально посмотрел на Курбатова. Тот спокойно выдержал его взгляд.
— Я готов, Феликс Эдмундович!
— Поскольку вопрос о вашем вступлении в ряды чекистов решен, мы должны будем договориться о некоторых деталях. Работа в разведке требует особых правил конспирации. Нам надо вместе подобрать для вас другую фамилию... У вас есть по этому поводу какие-либо соображения?
— Какая в этом нужда?
— Вы уезжаете в белый тыл... От вас мы будем получать информации. Они будут проходить по отделам, они будут изучаться... Мы вас должны обезопасить от случайностей. Нельзя, чтобы эти документы проходили под вашим именем.
— Тогда у меня есть просьба... Можно взять псевдонимом имя Артемьева?
12
В камеру на Лубянке ввели нового арестованного. Закрыли за ним дверь. Он остановился, переступив порог, и огляделся. К нему вприпрыжку из темного угла подскочил Тункин.
— Курбатов? И вы здесь?
Тункин обернулся в глубь камеры.
— Господа! Это я вам о нем рассказывал! Его увел на допрос сам Дзержинский!
— Дзержинский? — переспросил начальственный бас с верхних нар.
Секунду спустя на свет вышел приземистый, немолодой военный.
— Ставцев! — представился он. — Подполковник... Вас действительно допрашивал Дзержинский?
Курбатов в знак подтверждения кивнул головой.
— Вы по какому делу? — вновь прогудел Ставцев.
Курбатов настороженно огляделся.
Ставцев предупреждающе поднял руки.
— Провокаторов здесь нет! Будьте покойны!
— По нашему делу! — высунулся Тункин. — По нашему...
Ставцев вопросительно смотрел на Курбатова. Явно ждал от него подтверждения.
Курбатов молча, в знак подтверждения, наклонил голову.
Ставцев подобрался, ровно бы во фронт встал перед Курбатовым. Тихо и проникновенно сказал:
— За всех нас, за Россию, за русский народ... — Коротко поклонился и обернулся к нарам. — Поручик
