Валентин Овечкин - Собрание сочинений в 3 томах. Том 3
Сюжетно повесть Г. Николаевой построена на большом, очень остром конфликте. Героиня повести Настя Ковшова конфликтует с директором МТС, главным инженером, секретарем парторганизации МТС, секретарем райкома, секретарем обкома — куда еще острее! Девушку чуть со свету не сживают, собираются с позором гнать с работы. Повесть читается с большим волнением за судьбу Насти Ковшовой. Вообще повесть написана уверенной, опытной рукой. Характеры даны ярко, сочно. Очень хорош Аркадий Фарзанов — как литературный тип, конечно, — в жизни-то он мерзавец; великолепно выписана сама Настя с ее бантиками, косичками, детски диковатым взглядом исподлобья и кристально чистой комсомольской душой. Тонко показано зарождение большого чувства.
Но вот в чем беда. При всей остроте в конфликтах, если внимательно присмотреться к повести, сопоставляя ее с жизнью, есть что-то надуманное, от сочинительства, от литературной фантазии автора, а не от подлинной правды жизни. Есть нечто неправдоподобное и в самом, как бы сказать, размещении конфликтов по повести. Местами слишком густо, местами пусто. Где такая Настя Ковшова в жизни неминуемо столкнулась бы с большими трудностями, там перед нею двери распахиваются настежь.
Все мы много и упорно размышляли о причинах отставания части наших колхозов и путях преодоления этого отставания. Центральный Комитет партии и правительство приняли ряд больших мер, направленных к подъему таких колхозов. Здесь и посылка кадров в деревню, и упорядочение системы заготовок, и повышение ответственности МТС за урожай. Огромная, в общем, и трудная работа, и не на один день. А как Настя вытягивает «свои» отстающие колхозы, те, что «за солончаками»? Те колхозы, о которых она не раз говорит: «Мои колхозы», «Ну, если не во всех, то хоть в моих, отстающих…», «Хотя бы для моих, отстающих…»? По повести получается, что она вытягивает три самых отстающих колхоза одна, без всякой помощи от райкома и руководства МТС, даже с противодействием с их стороны. И вытягивает, в общем, легко и просто — путем лишь правильных агротехнических советов.
Но здесь же полностью отсутствует логика жизни! Почему эти колхозы самые отстающие? Очевидно, потому, что там председатели невежественные бездельники, пьяницы и жулики бригадиры, в партийных организациях непорядки. Агроном именно в таких колхозах столкнется с самым упорным сопротивлением всяким новшествам. Без серьезных организационных, а иногда и прокурорских мер, без решительной перетряски руководящих кадров такие колхозы не поднимешь. Лишь когда станут хорошие люди в руководстве, тогда будет там кому слушать и советы агронома.
Таким образом, Г. Николаева явно облегчает, вопреки жизненной правде, трудности, стоящие перед Настей Ковшовой, в той части повести, где деятельность ее героини простирается на колхозы.
В чем причина такого «облегчительства» конфликтов? Г. Николаеву невозможно заподозрить в умышленной лакировке, в нарочитом сглаживании острых углов. Мы видим в той же повести, как она смело ставит свою героиню в наитруднейшие положения. Вероятно, причина все же в недостаточном знании колхозной жизни. МТС — огромный, сложный организм, и изучать его надо в плотной взаимосвязи с колхозами зоны МТС. А Г. Николаева, видимо, собирая материал для этой повести, больше времени провела на самой усадьбе МТС, нежели в колхозах. Если бы она хорошо знала нынешние колхозы, то не допускала бы в повести таких нелепостей. В отстающем колхозе «Октябрь» неплохой председатель, хорошие бригады, хороший бригадир тракторной бригады обслуживает этот колхоз, — и все же колхоз самый отстающий. А отстающий он лишь потому, что в одной полеводческой бригаде там есть три Олюшки, заядлые лентяйки. Но через два месяца по приезде Насти Ковшовой в МТС, благодаря, главным образом, ее личному обаянию, этот колхоз уже работает лучше всех, все колхозники поголовно вышли чистить семена, и даже этих трех Олюшек полушутя-полувсерьез называют уже лучшими ударницами. Чудеса в решете!..
К. Симонов в докладе на съезде писателей справедливо упрекал С. Бабаевского и Ф. Панферова в том, что они своим героям — Сергею Тутаринову, Кириллу Ждаркину, Николаю Кораблеву — придали некоторые черты сказочных «чудо-богатырей», слишком возвеличили их над «толпой» остальных персонажей. Но ведь и в очаровавшем его образе Насти Ковшовой мы тоже имеем дело с признаками «сверхчеловека».
Повесть Г. Николаевой вышла в свет в 1954 году, но действие повести начинается зимою 1952–1953 года, месяцев за восемь-девять до сентябрьского Пленума ЦК. Настя Ковшова приезжает в МТС сразу после окончания института, агроном она еще совершенно «зеленый». Она еще в жизни своей ни одного весеннего сева не провела, ни одного самостоятельного шага не сделала. Правда, автор пишет, что Настя проходила практику в хорошем колхозе, но этого же очень мало, институтской практики. Откуда у нее такая железная, непоколебимая уверенность в своей правоте в спорах с секретарем райкома, секретарем обкома? Что придает ей силу и убежденность, когда она настаивает на ломке севооборотов, новых способах сева, новых культурах? Ее собственный опыт? Нет у нее еще опыта ни на грош. Советы институтских преподавателей? Ничего мы не знаем об этих советах. Партийные решения? Не было в то время еще решений Пленумов ЦК. Если б были — многое тогда бы объяснилось. (Хотя осталось бы непонятным, почему все другие люди вокруг нее такие тупицы и одной лишь ей открылся смысл решений!) Но дело происходит в конце зимы и весною 1953 года, а первый Пленум ЦК по вопросам сельского хозяйства состоялся лишь в сентябре. Каким-то ясновидением, по наитию свыше, Настя Ковшова предугадала решения четырех Пленумов ЦК. И только она одна.
Мы знаем, что партия принимает свои решения на основе глубокого изучения жизни, ее запросов и требований. Многие агрономы и умные председатели колхозов на местах, возможно, еще раньше сами начинали уже делать то, что потом вошло в решения Пленумов ЦК: сеять пропашные культуры квадратным и квадратно-гнездовым способом, распахивать в неподходящих для травопольных севооборотов местах малоурожайные клевера и заменять их другими культурами и т. п. Сама жизнь этого требовала. Вот такие выплывающие из гущи вопросы всегда внимательно изучаются и обобщаются в Центральном Комитете перед принятием какого-то нового большого решения.
Но вряд ли можно считать правдоподобным, чтобы вот такая, совершенно не умудренная жизнью девочка, не имея ни личного опыта работы на земле, в колхозах, не успев еще ничего как следует увидеть и понять, «просто так», в силу сверхъестественной своей прозорливости, что ли, предугадала все, что будет в дальнейшем сказано в решениях четырех Пленумов ЦК о прогрессивных приемах земледелия. Тут мало сказать, что это не похоже на реализм. Тут задумываешься насчет и самого материализма. Не ударился ли автор в мистику? Но мистики здесь, конечно, нет никакой, так как сама-то повесть написана позже.
Совершенно ясно, что Г. Николаева при литературном построении образа Насти Ковшовой переборщила насчет ее гениальности. Косички и бантики девочки, а ум, агрономическая мудрость, по крайней мере, такого «взрослого» уже человека, как Терентий Семенович Мальцев. Но если в поэзии случается, что восемнадцати-двадцатилетний юноша пишет уже гениальные стихи, то в агрономии этого не бывает. Здесь совершенно необходим жизненный опыт. И опыт в земледелии накапливается медленно, годами. Урожай созревает один раз в году. Если в этом году ошибся, лишь на будущий год сможешь поправить свою ошибку и научиться новому.
Придав Насте Ковшовой черты вот такой ничем логически не объяснимой мудрости прямо, так сказать, с колыбели, сделав ее пророчески правой и непогрешимой во всех ее действиях, Г. Николаева тем самым слишком возвысила ее над толпой окружающих ее «простых смертных». Да на нее в колхозах, собственно, и смотрят как на святую, готовы на руках ее носить. Колхозная Жанна д’Арк!
На книге Г. Николаевой есть надпись: «Посвящается комсомольцам Алтая и Казахстана». Это означает, что повесть написана для молодежи, уже работающей в деревне и едущей туда на работу. Но вот приходится предостеречь молодых читателей, что в жизни они могут столкнуться с более сложными конфликтами, чем даны в этой повести, не всюду в колхозах молодых агрономов будут носить на руках, не так легко поднять отстающий колхоз, как об этом пишет Г. Николаева, прогрессивные агротехнические приемы сами собой не внедряются, не только в МТС, и в колхозах это дело связано с человеческой борьбой. И пусть молодые читатели не придают слишком много веры словам директора МТС Алексея Чаликова из повести Г. Николаевой о том, что после решений Пленумов ЦК все как бы с кеба валится в машинно-тракторные станции: «Раньше, бывало, какого-нибудь строительного материала не допросишься, теперь сами присылают… Раньше, бывало, с кадрами мученье — зовешь не дозовешься, — теперь сами пошли!» Хватает трудностей и сейчас, после решений Пленумов, и нет никакой необходимости нам закрывать глаза на эти трудности.
