Олег Куваев - Зажгите костры в океане
И вот Эль Куф в моей палатке. Он худ и темен лицом.
— Как ты сумел? — говорю я.
— Все в руках аллаха, — отвечает он.
— Да брось ты с этим аллахом, — говорю я. — Ты человек, понимаешь. Гомо сапиенс — человек разумный. Зачем человеку бог?
Но тут трубка погасла, и Эль Куф исчез.
16 августа. Скорей бы, что ли, поднималась паника в эфире. В наш век бороться с судьбой проще. Существуют вертолеты.
А мне нравится этот островок. На первый взгляд он просто плоский, вроде кепки на темечке моря. Но на нем есть много травянистых ложбин. В этих ложбинах гуляют теплые ветры, растут ивняк и осока. Ивняк ласково берет меня за колени, осока ложится под подошвы, но они не могут удержать меня, пока я не выберусь на самую макушку острова. Человека всегда тянет на вершину.
У пса черная меланхолия. Или он скучает без людей или думает по-собачьи о смысле жизни.
Осталось восемь дней до контрольного срока.
Ночь. Я лежу на спине рядом с палаткой. В спальном мешке тепло. Ночные запахи тундры и моря бродят по острову. Горячий собачий бок мерно припадает к моей щеке. Я думаю о любопытной травке селене. Где-то она здесь, в темноте, рядом.
— Слушай, малютка, — говорю я. — Зачем ты заглядываешь в дневник, когда я пишу?
Голос травы напоминает далекий детский смех.
— Любопытно, — говорит она. — Здесь так мало бывает людей.
— Мне жаль тебя, сестричка. Великое счастье бродяжить по свету. А вы прикованы к одному месту.
— Нет, — тихо звенит селена. — Нам не очень скучно. К нам приносит растения из других мест. Мы все помним. Мы очень многое помним. Но только не можем выдумывать сами. — Она тихонько вздохнула.
— Выдумка — великая вещь, — говорю я. — Люди тоже очень много знают. Иногда до того много, что даже скучно.
— А что будет, когда вы узнаете все?
— Это не страшно. Для этого ведь и есть выдумка. Свою землю мы уже изучили до чертиков, но все равно есть много чудаков, которые ищут. Например, Атлантиду. Или плывут на плоту через океан. Или строят города. Так будет бесконечно. Триста шестьдесят градусов неизвестности.
Трава еще долго журчала мне что-то в ухо, но я уже спал.
Я явно перекурил в прошлую ночь. Табачища у меня пропасть, и просто грех увозить его обратно. А Опс не курит. Голоса какие-то. Бред.
Осталось семь дней до контрольного срока.
А что, если бы я очутился на этом острове всерьез. Как в «старое доброе время»? Тогда пришлось бы строить лодку. Какую? Надо подумать. Время есть. Начнем со стихотворного обоснования. Для Опса, конечно.
Вечность, как щель автомата,Глотала медяки тысячелетий.В пыльной дырище выдачиМаленький брякнулся плот,Потом галеры взмахнули веслами,Белыми пузами пропарусили фрегаты.И вот: в наглой четырехтрубной копотиСамодовольный выплыл «Титаник»…
Но и он, между прочим, затонул. Так что неизвестно, что лучше: плот или «Титаник».
А чертежик получился на славу. Я бы сделал каркас по образцу эскимосских каяков и обтянул бы его брезентом от палатки. Впрочем, обтягивать ничего не стоит. Вот разве что палаточный тент. Он явно ни к чему.
Эврика! Мы с Опсом умираем от смеха. Вот что мы придумали. За нами обязательно прилетит большой вертолет.
Это точно, потому что спасатели всегда летают на больших вертолетах. Значит, лодку я смогу взять с собой. А в поселке я найду какого-нибудь журналиста и скажу, что мой личный друг Вася Беклемишев пересек на этой лодке такой-то пролив. Все равно он в отпуске. А с Васьки по приезде сдеру бутылку коньяка за рекламу.
Но журналисты народ дошлый. На мякине не проведешь. Значит, надо делать лодку на совесть. Итак — за дело! Сегодня мы с Опсом надеваем рюкзаки и идем искать стройматериалы.
Я опять встретил на берегу Эль Куфа. Он смотрел на восток и безнадежно молился.
— Старина, — сказал я, — надежда на бога отнимает действие. Давай-ка лучше строить лодку.
Он посмотрел на меня затуманенным взором и ничего не сказал. Не понял меня. Я хотел взять его за руку, но он тихо исчез. Чудаки, эти потерпевшие кораблекрушение. Фокусники.
По пустынному плоскогорью шел тяжко навьюченный верблюд.
Впрочем, это просто я пересекал остров с тремя кубометрами леса за спиной. По ехидной шутке природы весь годный для каркаса лес находился на другой стороне острова. Пожалуй, стоит взять с Беклемишева две бутылки коньяка… Плюс запасные штаны, которые мне пришлось пустить на веревки.
Объявление в газете. За небольшое вознаграждение готов предоставить материал для диссертации на тему: «Нож как столярно-плотничный инструмент».
Работаю при свете костра. Ни звезд тебе, ни духов. Никакой теософии и мистики.
Не забыть записать на Васькин счет еще ковбойку. Пошла на ленточки.
Второе объявление в газете. Готов предоставить материал для докторской диссертации. Снова о ноже.
Прошло три дня. На острове установлено чрезвычайное положение. Сон только по карточкам.
Да, это конец августа. Сегодня я впервые видел лед на закраинах соседнего озерка. Лед — ничего. Хуже, когда начнутся затяжные дожди. Потом — снег.
О, Великий Каркас! Ты почти готов. Если трюк с журналистом не выйдет, я сдам тебя в музей абстрактного искусства. И назову тебя, допустим, так: «Взятие в плен Жанны д’Арк».
О, черт! Все же дождь. Северный дождь. Это не то что в Воронеже, когда пацаны прыгают по лужам и через час выскакивает радуга. Тучи ползут впритирку над островом и сыплют холодной дробью. Кран с теплой водой в этом душе неисправен.
Жаль снимать тент с палатки. Я стыдливо умолчал о том, что потолок у палатки в дырках. Начатое дело надо доводить до конца. Этому нас учили еще в детсадике. А дырки в потолке надо заштопать.
Необитаемое положение не только дает, но и обязывает. Третий час сижу иззябшийся и мокрый и ломаю голову. Даже костер закисает от этой бисерной измороси. Не умещается лодочный каркас на брезенте. Не хватает материала.
— Неладно кроишь, — сказал он мне. Я, не оглядываясь, чертыхнулся. Потом оглянулся и попросил прощения.
Невысокий бородатый мужичонка наблюдал за моей работой. Из-под меховой рубашки торчали такие же штаны. Неуловимая помесь Рязани с Чукоткой.
— Неладно кроишь, — повторил он.
Я метнулся к тенту и сразу понял, что и впрямь крою неладно. Лишние швы, а все равно тента не хватит. Придется отрезать бока у палатки. А мужичонка уже уходил в глубь острова. Я видел, как осока покорно ложилась под его сапоги.
«Его папа был эскимос, а мама алеутка». Так придется мне начинать Васькину биографию для корреспондентов, Иначе не поверят, что обычный европеец мог сшить такое чудо.
В палатке с отрезанными боками гуляет ветер. Это хорошо: меньше спится. А Опс совсем меня покинул. Шляется целыми днями где-то в глубине острова. Наверное, завел шуры-муры с каким-нибудь своим духом из собачек.
Я почти совсем кончал верхние швы, когда снова увидел Джеймса Брука. На этот раз он явился с перевязанным глазом. Наверное, для маскировки. Заметив мой взгляд, он подмигнул и просипел что-то насчет пушечных портов.
— Слушай, — сказал я с веселой злостью. — Ты тут глазеешь, а на той стороне ребята дележ устроили. Шхуну вчера выкинуло.
Старый пират взвыл, выронил трубку и исчез. Я слышал, как по отмели протопали его шаги и ветер долго доносил астматическую ругань. Трубку я подобрал. Хорошая трубка.
Завтра последний день, а сегодня я спускаю лодку на воду. Она легка, потому что киль и верхние обводы сделаны из палок, а ребра из ивовых прутьев.
Васька, Васька! Я не прощу тебе мои запасные штаны и рубаху. Из-за тебя я вынужден сидеть у костра голый. Одежда сушится, лодка — тоже. Мои папа и мама не научили меня плавать в эскимосских лодках. Не умею я на них плавать, я переворачиваюсь.
— На моей родине к таким лодкам привязывали балансир, — тихо сказал подошедший Эль Куф. — Ты знаешь, как делать балансир?
— Знаю, — сказал я, стыдясь своей первобытной наготы. — Бревнышко вдоль и бревнышко поперек.
— Но твоя лодка слишком легка, — сказал Эль Куф. — Она не выдержит бревнышка поперек.
Прав был старый скептик. Лодка моя вся на веревочках, и балансир в ней не прикрепишь.
До самого вечера я ломал голову над этой задачей. Только потом меня осенило: можно просто привязать к обоим бортам по бревнышку. И плавучести больше и устойчивости. Надо было найти два не очень толстых сухих ствола. Я кинулся по берегу. Было уже темно, но видно, сам черт пришел мне на помощь. Бревна я нашел. Я тащился, обливаясь потом, а рядом шел Эль Куф, тяжко вздыхал и бормотал молитвы.
