Николай Чуковский. Избранные произведения. Том 2 - Николай Корнеевич Чуковский
Королев выгребал из котелка кашу, а девушки разговаривали между собой. Их разговор не умолкал ни на минуту, сплетался густо, как пряжа. Они еще были переполнены впечатлениями купания и говорили о речке, о событиях в воде.
— Я с одного маху переплыла на тот берег, только ногой до дна дотронулась, и назад.
— Подумаешь! Наша река в четыре раза шире, а я ее с одного маху переплываю.
— А у нас речка поуже, да вся в омутах. Каждый год тонут. Водовороты крутятся и затягивают.
— А я сегодня вот какую рыбу видела! Не верите?
— Чего это Саша так перепугалась? Я уже думала, она тонет.
— Меня кто-то за колено в воде схватил. Ей-богу! Скользкий, холодный! — сказала Саша Кашина. — Так мягко взял за колено и отпустил.
Манечка рассмеялась, но никто ее смеха не поддержал. У Саши было розовое личико и прямой аккуратный носик. Она вспомнила о своем испуге, и глаза у нее стали круглыми от страха.
— Кто же это был? Рыба, что ли?
— Нет, рыба за колено не возьмет.
— Утопленник…
— Ох! — испуганно вздохнули кругом.
Потом маленькая рыжая Томка сказала:
— А я лягух больше, чем утопленников, боюсь.
Она показала, как она боится лягух.
— Лягух глупо бояться. Я вот коров боюсь, — корова большая, рогатая, и никогда не знаешь, что она сделает.
— Ну, если коров бояться, как же их доить, — сказала Варвара рассудительно.
Но на ее слова никто не обратил внимания. Оказалось, все они чего-нибудь боятся. Они рассказывали об этом с полной откровенностью, как будто даже хвастаясь, что они такие трусихи. Они боялись собак, козлов, индюков, мышей, высоты, темноты, раков, пауков, омутов, коряг. Одна Манечка уверяла, что ничего такого не боится, — пока речь не зашла о покойниках.
— Нет, покойников я боюсь, — сказала она, и по голосу ее было слышно, что она их действительно боится.
Как раз в эту минуту Королев краем глаза заметил Лизу Кольцову, вышедшую из кустов и подходившую к ним. Он не посмел повернуть к ней головы. Она обошла кругом всех сидевших в траве и села позади Королева. Он не видел ее, но все время чувствовал спиной ее присутствие.
— Что это — весь день гром гремит, а дождя нету? — спросила вдруг Саша Кашина.
Ей никто не ответил. Взглянув в их лица, Королев понял, что все они, кроме Саши, давно уже догадались, что это за гром.
— Я тоже сначала думала, что тут за лесом едут машины, груженные железом, — сказала рыжая Томка.
Впервые заговорили они о близости фронта. Ни одна не выразила страха, но Королеву вдруг стало страшно за них. Разговоры о боязни темноты, мышей, раков укрепили в нем ощущение их беззащитности. То, что он сам на войне, где его могут убить, всегда казалось ему делом естественным. Но зачем быть на фронте этим девочкам?..
Лена Смирнова, любившая шить, подняла на него свой тихие серьезные глаза и спросила:
— А скоро нас повезут дальше?
Она, вероятно, была не старше других, и все же среди них казалась не девочкой, а взрослой. В ее спокойной мягкости было даже что-то материнское.
— А куда нам торопиться? — сказал Королев. — Чем тут плохо? Глядите, какая погода.
Он вопрошающе посмотрел в лица девушек, думая, что его поддержат или хоть рассмеются. Но ни одна не улыбнулась.
— Погода сейчас всюду хорошая, — сказала Лена Смирнова. — А вот без дела сидеть нехорошо. Мы ведь не затем поехали, чтобы на бережку греться. У нас дома полно дел.
— Война не женское дело, — сказал Королев.
— Да и не мужское, — сказала Лена Смирнова. — Но теперь об этом рассуждать не приходится.
А за спиной у него Лиза Кольцова произнесла:
— Младший лейтенант считает, что женщинам разрешается только умирать. Драться разрешается только мужчинам.
10
Королев встал, чтобы идти на станцию. Он сказал, что пришлет им Марью Ивановну.
— А как вы шли сюда? — спросила Манечка.
— Через поле.
— Этак только крюка давать. По рельсам в два раза ближе.
Оказалось, железная дорога здесь совсем рядом, за леском. А по путям можно дойти до станции.
— Я вам покажу, — предложила Манечка и поспешно пошла вперед, чтобы не дать Королеву времени отказаться.
Варвара двинулась вместе с ней. Она не собиралась уступить Манечке право показать дорогу Королеву. Они мельком взглянули друг на дружку. Насмешливые глаза Манечки скрестились со злыми глазами Варвары.
И вдруг Лиза тоже поднялась с травы. Не произнеся ни слова, она пошла вместе с Королевым.
Так, с тремя девушками, Королев шагал через лесок, — словно школьный учитель, которого провожают три школьницы. Сначала по правую его руку шла Манечка, по левую — Лиза Кольцова; Варвара шла сзади. Потом Варвара постаралась протиснуться между Манечкой и Королевым; но Манечка плечом оттерла ее. Тогда она протиснулась между Королевым и Лизой. Теперь Манечка и Варвара вели Королева как бы под конвоем, а Лиза шла сбоку.
— Господи, сколько земляники! — воскликнула Манечка. — Все бело кругом!
— Первые цветы всегда желтые — одуванчики, калужницы, — сказала Лиза Кольцова. — А вторые — белые. Сейчас все белое цветет: черемуха, земляника, яблони, вишенье. А белое отцветает, зацветает синее — колокольчики, васильки, незабудки, клевер.
— «А ведь правильно! — подумал Королев с удивлением. — И как это она славно сказала».
Прелесть пронизанного солнечным светом и птичьим пением леса радовала их, и им хотелось говорить о цветах.
— Картошка тоже синим цветет, — сказала Варвара.
— Нет, сколько земляники будет! Как по молоку идем! — продолжала дивиться Манечка.
— А вы любите собирать землянику? — спросил Королев.
— Очень! — воскликнула Манечка.
— Очень, — сказала Лиза.
— А мы с матерью собираем и выносим на пристань к пароходам — продавать, — сказала Варвара. — До того дособираемся, что распухнем от комаров.
— Кто нынешний год будет ее собирать? — спросила Манечка.
— Не мы, — сказала Лиза.
Они вышли на рельсы, и Королев осмотрелся, чтобы понять, где они находятся. Направо, метрах в двухстах, увидел он семафоры Мартыновки.
— Ведь нам туда надо ехать? — спросила Лиза и показала в противоположную от станции сторону.
— Точно, — сказал Королев. — В Мартыновке железная дорога раздваивается, как вилка, и это — наша линия.
— Мы проводим вас до паровоза, — объявила Манечка.
Паровоз стоял шагах в двадцати от них, и они уже подходили к нему. Он был окутан нарезанными в лесу ветками, как беседка,
