Владимир Востоков - Ошибка резидента
– Он так и не сказал своего имени?
– Нет. Мы больше не виделись.
– Дальше вы действовали самостоятельно?
– Я регулярно получал инструкции.
– Кто их передавал?
– Делалось довольно просто. Мне звонили по телефону. Голос был всегда один и тот же, но кто говорил, я не знаю. Только не тот. Называлось несколько цифр, и я знал, что они означают. Я ехал на железнодорожный вокзал, находил нужный бокс в автоматических камерах хранения, набирал нужный номер и брал оставленную для меня сумку или чемодан. Чаще – сумку. Обычно было и письмо.
– Шифрованное?
– Употреблялась тайнопись.
– Это и были так называемые посылки из Италии?
– Да.
– Сколько их было?
– Три. Но, кроме посылок, был еще довольно дорогой перстень.
– Для кого?
– Просили устроить так, чтобы он попал к матери Галины Нестеровой. Она обожает драгоценности. Я устроил.
– Подарили?
– Нет. Но она уплатила за него до смешного мало.
– Сам Пьетро Маттинелли больше посылок не присылал?
– Если бы присылал, я бы знал. Сухова от меня ничего не скрывала.
– Скажите, кто же был главным объектом – Сухова или Нестерова?
– Сейчас я могу заявить совершенно определенно: Нестерова. Вернее, ее отец.
– Почему вы так уверены?
– Все шло в этом направлении. Я понял, в чем дело, когда получил приказ сделать слепки ключей квартиры Нестеровых и выяснить, есть ли у него сейф. Академика в городе всякий знает, но я постарался вникнуть поглубже и выяснил, что главная его работа не подлежит широкой огласке, это нанесло бы ущерб государству.
– Что вы имеете в виду?
– Вообще. Его научные работы. Ничего конкретного я, поверьте, не узнал. Это невозможно.
– Вы достали слепки?
– Да. И мне велено было сделать по ним ключи.
– А от несгораемого ящика?
– Этого мне не удалось.
– Что с ключами?
– Я останавливался в гостинице «Минск». Двадцать седьмого мая пришел в номер человек от них, назвался, представьте, Ваней. У него был ко мне пароль. Он потребовал ключи, и я их отдал.
– И от своей машины?
– Я все делал как приказывали.
– И письмо Светланы к Маттинелли?
– Да. Так было велено.
– Хорошо, скажите теперь вот что. Вы, насколько можно понять, воздействовали больше на Сухову. Почему?
– Посылки можно было привозить только ей, ведь именно за ней ухаживал итальянец. К тому же я очень скоро заметил, что в этой паре, Светлана – Галя, верховодит Светлана.
– Как же вы решились на убийство?
– Я попытался привлечь ее к работе от имени Маттинелли. Все делалось под маркой Маттинелли.
– Ну и что же?
– Я в ней ошибся. Она отказалась. Но главное – все испортил приезд итальянца. Видно, его не ожидали. Мне пришлось спешить, а когда торопишься – сами знаете… Она бы увиделась с итальянцем, и всему конец.
– Письмо Маттинелли было нужно, чтобы узнать его почерк… Для чего понадобилось письмо Светланы?
– Это, вероятно, приберегалось для шантажа.
– Вам советовали держать в руках Светлану, чтобы воздействовать на Галину Нестерову. По-вашему, это достаточно мощный рычаг?
– Светлана действительно имела на подругу очень большое влияние. Но было не только это. Вероятно, намечалось что-то еще. Во всяком случае, меня просили сказать подругам, что у меня есть племянник и что он скоро приедет. Предполагалось подружить его с Галей.
– Он не приехал?
– Не успел, как видите.
– А кто он такой?
– Я же его не видел.
Марков встал, подошел к столику, где было сложено то, что обнаружили при задержании у Кутепова. В паузе задал вопрос Семенов:
– Вам не говорили, для кого понадобится ваш автомобиль?
– Для племянника.
– Стоянку сами подбирали?
– Я долго работал юрисконсультом в тресте «Оргтехстрой», меня все там знают. И после я тоже часто пользовался их стоянкой, так что искать не пришлось.
– На машине, между прочим, номера вы сменили. Для чего – понятно. Чтобы милиция не нашла. А откуда новые?
– Взял у знакомого.
– Как так?
– Он в больнице, пролежит долго, да и неизвестно, поднимется ли, подозревают рак. Просил присмотреть за его машиной. У него хороший гараж.
– С его согласия взяли?
– Нет, он не знает.
– Это что же, все экспромтом делалось?
– Я же говорю – делал как приказывали.
– Вы себя все-таки непоследовательно ведете, Виктор Андреевич, – жестко заметил Павел. – Начали с того, что, мол, буду откровенным, готов помочь следствию и так далее. А из вас приходится по капле выжимать.
Кутепов испуганно взглянул на него.
– Извините, я не умышленно. Какие-то детали ускользают.
– Может, вспомните еще что-нибудь из деталей?
Виктор Андреевич действительно вспомнил:
– Ну, например, меня просили сделать доверенность на мою машину.
– На чье имя?
– Если не ошибаюсь – Никитин.
– Уже с новым номером?
– Да.
– Вы заранее все рассчитали.
– Это было нетрудно. Мною руководили.
– Куда вы девали разводной ключ?
– Бросил в реку.
– Значит, рассчитывали, что все равно подозревать станут Дмитриева?
– Я только выполнял инструкции.
Марков вернулся на свое место. В руке он держал половинку рубля.
– Откуда это у вас и для чего?
– Это пароль. Мне дал его так называемый Ваня. Тогда, в гостинице.
– Пароль к кому?
– Двадцать седьмого июня я должен был поехать в Тбилиси, пойти в гостиницу «Руставели» и там встретить одного человека. У него вторая половинка рубля.
– Что за человек? Как бы вы друг друга нашли?
– Ваня показывал мне фотографию. Даже две. Анфас и в профиль.
– У вас хорошая память на лица?
– Благодаря профессии. – Кутепов повернулся к Павлу: – По-моему, мне показывали ваш портрет.
Сказанное Кутеповым сопоставлялось с тем, что сказал Павлу так называемый Ваня, подобно двум половинкам рубля.
– Похож? – спросил Марков.
– Сразу можно узнать, – подтвердил Кутепов.
Марков обратился к Павлу:
– Объясни гражданину Кутепову, для чего вас хотели познакомить.
– Простите за бесцеремонность, у вас, кажется золотые зубы? – спросил Павел, наклоняясь к Кутепову. – Ваня просил меня взять их у вас.
– Довольно мрачная шутка, – печально сказал Кутепов.
Маркову не понравилась форма, в которую Павел облек свое объяснение.
– Шутка действительно сомнительная, но Ваня предложил ликвидировать вас, – сказал Марков. – Сегодня разговор пока закончим. Вам дадут бумагу. Напишите все подробно, всю свою жизнь.
Глава 22
Что значит жить без рации
Линда Николаевна, конечно же, нисколько не пожалела о пропаже старого кожаного портфеля – невелика потеря. Но она видела, что ее жилец совершенно иначе отнесся к исчезновению «Спидолы». А так как она достаточно проницательна, чтобы отличить подлинные чувства и причины чужого недовольства от мнимых, она не поверила Брокману, что «Спидола» безумно дорога была ему просто как отличный приемник. Отсюда напрашивался вывод: «Спидола» служила ему для связи, недаром же он ни на минуту не расставался с нею.
О своих наблюдениях Линда Николаевна Брокману, разумеется, не сообщала. Она терпеливо ждала, что же будет дальше, с удовольствием предвидя, что пропажа средства связи заставит ее жильца чаще прибегать к ее помощи. Линда Николаевна, как известно, жаждала более активной деятельности.
Восьмого и девятого июня Брокман отдыхал, то есть ел и спал, а когда не спал, то все равно лежал на кровати поверх одеяла, заложив руки за голову, смотрел в потолок.
Много раз он прокручивал в уме всю свою поездку в город К., минута за минутой, шаг за шагом, не упуская ни малейшей детали. Ему припоминались даже такие дурацкие мелочи, как нацарапанная в одной из телефонных будок, из которых он звонил, надпись «Сонька дура», или валявшийся на обочине желтый абажур, который он увидел по дороге к мосту через реку.
Он помнил все свои маршруты и мог бы повторить каждый поворот с того момента, как выехал со стоянки треста «Оргтехстрой», до возвращения на нее. Он был уверен, что слежки за ним не велось – он бы ее обязательно заметил.
Но он не имел права так же уверенно считать кражу «Спидолы» делом случая. Украли не у кого-нибудь, а у него…
Что получается, если принять такую раскладку: эта сероглазая все подстроила специально, а потом угостила его мармеладом со снотворным? Ерунда получается.
Если сероглазая была к нему приставлена, значит, он с самого первого шага был на крючке. Значит, за ним следили, но он ничего не смог обнаружить, хотя проверялся предельно строго, а потом вдруг ни с того ни с сего решили ему прямо сказать: мы за тобой не только следим, но и все про тебя знаем. Иначе эту кражу расценивать было невозможно. Зачем же так грубо разрушать собственную постройку? Такой вариант представлялся Брокману чистой фантазией.
Он обдумывал вопрос и с другой стороны. Предположим, все это затеяно с целью лишить его рации. Но никто, кроме Линды, не знает, что у него была «Спидола». Недаром с этим приемником ему Монах столько морочил голову, объясняя, как тщательно он обязан скрывать факт его существования. Правда, тот тип из редакции видел «Спидолу», но Линде Николаевне верить можно: он давно работает в газете завхозом и никакого отношения к контрразведчикам не имеет.
