Когда взрослеют сыновья - Фазу Гамзатовна Алиева
— Спасибо. — Зубаржат протянула деньги.
Когда девушка ушла, Хатимат возмущенно хлопнула себя по коленям:
— Нет, ну вы посмотрите на эту жадину! Ей заказы носят на дом, а она не хочет родной сестре добро сделать! Сколько прошу тебя, почему и на меня не закажешь?
— Да не могу я, — тихо ответила Зубаржат, — я же тебе не раз объясняла, что этот магазин для инвалидов войны. Но если хочешь, возьми мой заказ.
— И возьму, не все тебе объедаться, — сердито сказала Хатимат и сложила в сумку пакетики. — Спасибо за продукты. Счастливо!
Вздрагивая от каждого стука, Зубаржат целый день ждала своих квартирантов. Они пришли к вечеру.
— Ну, так как мы договорились? — прямо с порога спросил Шарип.
— Я не могу брать много со студентов. Сорок рублей в месяц.
— Ну, это несерьезно. Будем платить пятьдесят.
— Нет…
— Не надо, — вмешалась Саидат, — мой муж человек упрямый, пусть будет, как он сказал.
— Ну что ж, — согласилась Зубаржат, — пусть будет так, как хочет мужчина.
— А когда вы освободите комнаты?
— Зачем же их освобождать, сынок? Вы не дети, ломать не будете. Куда я вещи дену?
— Мебель совсем новая, — заглянула в комнату Саидат.
— Мне ее ставить некуда. Все, что есть, пока ваше.
— Хорошо, что этого не слышит сестра, — улыбнулся Шарип.
— Русло стонет, а речка все равно течет… Ну, дети, прямо сегодня и оставайтесь. Я приготовила творожное курзе, вместе поужинаем. Одной скучно!
Так они и остались. Дом Зубаржат ожил…
Шарип всегда говорил очень громко. Если ему делали замечание, он улыбался и отвечал: «В нашем ауле у всех такие зычные голоса. Говорят, что кандидцу нельзя доверить тайну: вдруг он шепнет ее кому-нибудь на ухо, и тогда ее узнает вся Авария». Вот и в тот день его голос гремел по всей квартире. Зубаржат невольно слышала каждое слово.
— Я сам себе приготовлю завтрак, ты же не выносишь запахов.
«Ах, вот почему она, бедняжка, такая бледная, — подумала Зубаржат. — А я все думаю, что она убежала из кухни, когда я вытащила сушеное мясо?»
Тут на пороге появился Шарип.
— Вот деньги, я получил, — он протянул ей две купюры.
— Это много, мы так не договаривались.
— Нет, тетя Зубаржат, не пойдет, я даю сколько надо, лишнего не предлагаю, — сказал Шарип и тут же вышел.
Зубаржат долго стояла у плиты и смотрела в одну точку. Настроение у нее испортилось. Деньги точно жгли ей руки. Она пришла в себя, услышав, как забулькал вскипевший чайник. Зубаржат спрятала деньги в карман и позвала:
— Шарип, Саидат, идите есть!
— Она не хочет, а я поем с удовольствием. — Шарип достал из шкафчика стакан, блюдце, откинул салфетку, которой были накрыты масло и хлеб.
— Сынок, ты сегодня меня очень обидел. — Глаза Зубаржат наполнились слезами.
— Что ты, тетя Зубаржат? — Шарип в растерянности встал и сел снова. — Я что-нибудь не так сказал?
— Нет-нет, прости меня, — заплакала Зубаржат и пошла в свою комнату.
— Тетя Зубаржат! — Шарип побежал вслед за ней. Зубаржат вытерла слезы.
— Вот эти деньги… — она вытащила из кармана бумажки, — скажи, разве люди только для этого живут на земле?
— Но нам и так неудобно, почти полностью на вашем иждивении. Как же быть? — растерялся Шарип.
— Я хотела, чтобы мы жили как одна семья. Для меня ведь не деньги главное, а это… — она прижала руку к сердцу.
— Тогда, тетя Зубаржат, мы вот как поступим: у нас одна семья, но кто, по горским обычаям, должен быть ее главой? Мужчина, не так ли?
— Да…
— Значит, я — глава семьи и обязан приносить в дом деньги. А поскольку Саидат еще учится и вы в доме — старшая, будьте главной хозяйкой. Согласны?
— Если вы будете послушными детьми, — просияла Зубаржат.
…И с того дня все стало общим.
Саидат чувствовала себя плохо, часто пропускала занятия. Ее мучили головные боли и тошнота. Однажды утром, проснувшись, она увидела на тумбочке два больших граната. Она села на кровати и разломила гранат пополам. Две красные капельки упали на ночную рубашку. «Ой, прямо как маленькая, мама наказала бы за это», — подумала Саидат и вышла в кухню. Зубаржат резала капусту для борща.
— Доброе утро, тетя! Шарип уже ушел?
— Да, сейчас на работе, а оттуда — на занятия. А я готовлю обед.
— Видите, какой он у меня внимательный, — Саидат протянула Зубаржат половинку граната.
— Спасибо, я их не люблю. А вот тебе обязательно нужны витамины. Правильно сделал Шарип! Он — парень умный, внимательный, цены ему нет! — сказала Зубаржат, а сама подумала: «Не забыть бы ему шепнуть, чтобы не проговорился, ведь гранаты положила я. Пусть для нее это будет знаком внимания с его стороны. Шарип, конечно, сделал бы это и сам, но как может один человек все успеть? Работает день и ночь, отлично учится, бегает на базар да еще умудряется на кухне нам помочь…» — Доченька, не волнуйся. Это только первые месяцы женщины себя плохо чувствуют, все пройдет. Хочу вот только дать тебе один совет: будь с мужем поласковее.
— А как же иначе? — покраснела Саидат.
— Знаешь, доченька, что я подумала? Не к чему Шарипу по ночам работать. Вы молодые, друг по другу скучаете…
— Да нет, он нипочем не согласится бросить работу.
— И не надо бросать, просто я буду иногда дежурить вместо него. У директора кабинет хороший, уютный, я видела, даже телевизор есть. Буду там сидеть, читать, возьму из дома постель. Мне-то какая разница, где ночевать?
— Я попробую с ним поговорить, но вряд ли он согласится, — задумалась девушка.
После этого Саидат находила на тумбочке то лимоны, то апельсины, но чаще всего — гранаты. И каждый раз она благодарила мужа.
Однажды после ужина, когда Саидат и Шарип, убрав со стола, собрались в свою комнату, Зубаржат окликнула Шарипа:
— Сынок, поруби мне мясо на завтра!
— Сейчас — Шарип вернулся, засучивая рукава рубашки. Он достал из-под стола деревяшку и топор и открыл холодильник.
— Погоди-ка минутку, — остановила его Зубаржат, — есть разговор.
— Мужской? — улыбнулся Шарип и сел.
— Вот что, — она с опаской посмотрела на дверь, — жена не войдет?
— Я услышу, слух у меня чуткий.
— Знаешь, сынок, девушки сейчас так модно одеваются… Мне нравится пальто с норковым воротником. Твоей жене очень пойдет. Я собрала немного денег, да и ты зарплату принесешь, давай купим, а? Подари ей.
— Тетя Зубаржат, это уж слишком! Она модами не увлекается.
— Сынок, ты не прав. Нет на свете женщины, которая не любила бы красивые
