Михаил Булгаков - Том 1. Записки покойника
Добавим к этому, что ранняя редакция булгаковского «Бега» называлась «Рыцари Серафимы»… А профессор Анисимов Александр Иванович, автор книги «Владимирская икона Божией Матери», был арестован в 1930 г. и погиб в заключении…
…секретарь — примазавшаяся личность в треснувшем пенсне — невыносим. — Ср. с внешним обликом Коровьева в романе «Мастер и Маргарита».
Возможно, Булгаков имеет в виду непосредственного своего руководителя по «Гудку» Григория Гутнера (в повести «Тайному другу» — Навзикат). В это время сотрудничество с «Гудком» становится для Булгакова невыносимо тягостным, и он искал возможности расстаться с ним.
— Никого ты не слушай, — сказала моя жена… — Из воспоминаний Л. Е. Белозерской: «…несмотря на „напутствие“ друга Коли Лямина, который говорил: „Ну, куда вы едете? Крым — это сплошная пошлость. Одни кипарисы чего стоят!“, — мы решили: едем все-таки к Волошину» (Белозерская-Булгакова Л. Е. Воспоминания. М., 1989. С. 111).
…купил книжку… «Крым»… буквально о Коктебеле такое… — Речь идет о книге: Крым: Путеводитель / Под общ. ред. И. М. Саркизова-Серазини. М., 1925. Книга сохранилась в архиве писателя (НИОР РГБ, ф. 562, к. 22, ед. хр. 7). Во многих местах текст путеводителя подчеркнут Булгаковым. Например, такие фразы: «Крымское сирокко доводит нервных больных до исступления. Люди умственного труда чувствуют ухудшение… Неудобство комнат, полное отсутствие медицинской помощи… И не могут люди с больными нервами долго по ночам гулять… Как только мраком окутывается долина, идут они в свои комнатки и спят, тревожимые страшными сновидениями».
Хорошо запомнила этот казус и Л. Е. Белозерская: «Мы купили путеводитель по Крыму д-ра Саркизова-Серазини. О Коктебеле было сказано, что природа там крайне бедная, унылая. Прогулки совершать некуда… Неприятность от пребывания в Коктебеле усугубляется еще и тем, что здесь дуют постоянные ветры. Они действуют на психику угнетающе, и лица с неустойчивой нервной системой возвращаются после поездки в Коктебель еще с более расстроенными нервами… Мы с М. А. посмеялись над беспристрастностью д-ра Саркизова-Серазини…» (Там же).
«Приезжайте к нам в Коктебель… Обед 70 коп.». — Речь идет об упомянутом письме М. Волошина от 28 мая 1925 г., в котором поэт сообщал и «технические сведения»: «…из Москвы почтовый поезд прямой вагон на Феодосию. Феодосия — Коктебель: линейка… или катер… Обед 60–70 копеек. Июль-август — наиболее людно…» В своих воспоминаниях Л. Е. Белозерская цитирует также «частное письмо» М. Волошина от 24 мая (письмо это пока не найдено): «Прислуги нет. Воду носить самим. Совсем не курорт. Свободное дружеское сожитие, где каждый, кто придется „ко двору“, становится полноправным членом. Для этого же требуется: радостное приятие жизни, любовь к людям и внесение своей доли интеллектуальной жизни».
Коктебель наполнен людьми, болеющими «каменной болезнью». — Из воспоминаний Л. Е. Белозерской:
«Конечно, мы, как и все, заболели типичной для Коктебеля „каменной болезнью“. Собирали камешки в карманы, в носовые платки, считая их по красоте „венцом творенья“, потом вытряхивали свою добычу перед Максом, а он говорил, добродушно улыбаясь:
— Самые вульгарные собаки!
Был „низший класс“ — собаки, повыше — лягушки и высший — сердолики.
Ходили на Карадаг. Впереди необыкновенно легко шел Максимилиан Александрович…»
Коль скоро Булгаков даже не упомянул в своем очерке о Волошине, то представляет интерес то впечатление, которое оставил о себе поэт в памяти Л. Е. Белозерской. Вот каким он ей представился:
«…перед вами стоял могучий человек, с брюшком, в светлой длинной подпоясанной рубахе, в штанах до колен, широкий в плечах, с широким лицом, с мускулистыми ногами, обутыми в сандалии. Да и бородатое лицо его было широколобое, широконосое. Груда русых с проседью волос перевязана на лбу ремешком, — и похож он был на доброго льва с небольшими умными глазами. Казалось, он должен заговорить мощным зычным басом, но говорил он негромко и чрезвычайно интеллигентным голосом… Скажу попутно: ничего деланного, нарочитого, наблюдая ежедневно Максимилиана Александровича в течение месяца, мы не заметили. Наоборот, он казался естественно-гармоничным, несмотря на свою экстравагантную внешность…» (Там же. С. 111–112).
…оставшегося от довоенного времени помещения, поэтического кафе «Бубны», ныне, к счастью, закрытого… — Булгаков, видимо, знал (или ему рассказали в Коктебеле) предысторию этого знаменитого кафе, открытого летом 1912 г. греком Синопли как примитивный балаган, но усилиями приезжавших на отдых художников и поэтов превращенного в достопримечательность: все его стены были разрисованы и «расписаны» различными веселыми надписями, а название «Бубны» ему дал художник А. В. Лентулов.
Здесь родилась и популярная песенка «Крокодила»:
По берегу ходилаБольшая Крокодила,Она, онаЗеленая была.
Кое-что из «бубновского» творчества Булгаков позаимствовал. По-видимому, из надписи «Нет лучше угощенья Жорж-Бормана печенья!» родился псевдоним одной из героинь-писательниц в романе «Мастер и Маргарита» — Боцман Жорж (в других вариантах — Жорж-Боцман). Так, в незавершенной рукописи романа (предположительно первой половины 1937 г.) читаем: «Богатая некогда купеческая наследница Настасья Савишна Непременова, ставшая военно-морской романистской и подписавшаяся „Боцман Жорж“, была в засаленной шелковой блузочке и черной кривой юбке…»
…застрял какой-то бездомный студент… написал акафист Коктебелю… — Булгаков имеет в виду писателя-врача С. Я. Елпатьевского (1854–1933), написавшего великолепные «Крымские очерки» (1913). Подробнее см.: Виленский Ю. Г. и др. С. 18–20.
«Черт меня дернул спрашивать бифштекс…» — Из воспоминаний Л. Е. Белозерской:
«М. А. сказал, что надо, во избежание морской болезни, плотно поесть. Мы прошли в столовую парохода. Еще у причала его уже начало покачивать…
— Начинается, — зловещим голосом сказал М. А.
Прозвучал отходный гудок… М. А. сказал:
— Если качка носовая, надо смотреть вот в эту точку. А если бортовая — надо смотреть вот туда.
— О, да ты морской волк! С тобой не пропадешь, — сказала я и побежала по пароходу. Много народу уже полегло. Я чувствовала себя прекрасно и поступила в распоряжение помощника капитана… Он кричал:
— Желтенькая! (Я была в желтом платье.) Сюда воды! Желтенькая, скорее!
Было и смешное. Пожилая женщина лежала на полу на самом ходу. Помощник капитана взял ее под мышки, а я за ноги, чтобы освободить проход. Женщина открыла мутные глаза и сказала с мольбой:
— Не бросайте меня в море…
Я прошла проведать своего „морского волка“. Он сидел там, где я его оставила.
— Макочка, — сказала я ласково, опираясь на его плечо. — Смотри, смотри! Мы проезжаем Карадаг!
Он повернул ко мне несчастное лицо…»
(Белозерская-Булгакова Л. Е. С. 117–118).
…на большом полотнище лицо Рыкова. — Рыков Алексей Иванович (1881–1938), виднейший партийный и государственный деятель. Многие годы возглавлял правительство СССР. Репрессирован и расстрелян в 1938 г. А. И. Рыков отличался простотой в обращении и о нем в народе говорили, что он частенько злоупотреблял спиртными напитками. В дневнике Булгакова имеется несколько записей о Рыкове.
Между тем А. И. Рыков сыграл положительную роль в судьбе писателя: он активно помогал К. С. Станиславскому в постановке «Дней Турбиных» и по его инициативе Булгакову были возвращены рукописи, изъятые у него сотрудниками ГПУ.
…медная дощечка: «А. П. Чехов». — Музей А. П. Чехова в Ялте создавался любовно, многие годы. В нем были собраны уникальные экспонаты, редчайшие рукописи-автографы. Это был подлинный центр русской культуры. Сейчас музея уже практически нет: все лучшее, что было в музее, расхищено…
…одну из мажар. — Мажара — большая крымская арба.
…с тоской и сожалением уехали, в Москву. — В поезд Булгаковы сели 9 июля, а 10-го из Лозовой направили весточку Волошиным следующего содержания: «Дорогие Марья Степановна и Максимилиан Александрович, шлем Вам самый сердечный привет. Мы сделали великолепную прогулку без особых приключений. Качало несильно. В Ялте прожили сутки и ходили в дом Чехова. До Севастополя ехали автомобилем. Леоновы напугались моря в последнюю минуту. Мне очень не хочется принимать городской вид. С большим теплом вспоминаем Коктебель. Всем поклон… Л. Булгакова».
Булгаков приписал:
«На станциях паршиво. Всем мой привет».
